Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Бесполезно напоминать теперь ему, что он упустил из виду многое, а многому придал слишком большое значение, и потому его выводы неверны; бесполезно указьвать на то, что он забыл основное правило историка: судить о личностях с точки зрения их эпохи и приложил к деятелям XVII века нравственную и умственную мерку второй половины XIX столетия! Ведь весь смысл его жизни — в его работе, а как много в этой работе он основал на выводах истории, на прекрасной мечте! Он сознает себя жестоко обманутым в самых дорогих своих чувствах, почти лично оскорбленным от сознания, что опоэтизированные им личности и факты оказались не такими в действительности. Так прочь же это все! Чем более он любил его прежде, тем более теперь ненавидит; чем более украшал ореолом возвышенности и красоты, тем более теперь унизит его, сорвав с него незаслуженный венок. Обманутая любовь переходит в ненависть. Он ненавидит эту дикую бунтующую массу; он приглядывается к ней такой, какая она есть теперь, — уже успокоившейся, — и замечает в ней те же черты дикости, даже, может быть, — усилившиеся вследствие неблагоприятных условий жизни последнего столетия. Как в прежнее время необходима была деспотическая рука, чтобы создать порядок и зачатки культуры в стране, так и теперь лишь сильная рука культур-трегера может цивилизовать эту массу. Поэтому идеи казакофильства и народничества совершенно должны быть устранены из круга идей подобного ему деятеля. Вся его деятельность должна быть построена на иных принципах, и чем скорее он, Кулиш, убедит других в необходимости этой перемены, тем лучше. Отсюда этот укор, брошенный в лицо своему народу:
Народе без пуття, без чести и повагы,Без правды у завитах предкив дыкых,Ты, що постав з безумной одвагыГиркых пъяныць та розбишак велыкых!..
Это крик страшной боли человека, безумно любящего свой народ и не находящего в нем того, что так страстно хотелось бы видеть в нем: культурности и гуманности. Это ошибка, но ошибка человека, призывающего свой народ к лучшему будущему, говорящего ему:
На ж зеркало всесвитне, вызырайся,Збагны, якый ты азият мызерный,Своим розбоем лютым не пышайся,Забудь навикы путь хыжацтва скверныйИ до семьи культурныкив вертайся!
К этому возвращению в семью культурных народов постоянно призывает он в последние годы своей деятельности часто истинно пророческим возвышенным словом. Но откликнулись ли теперь на его призыв так, как откликались когда то, в шестидесятые годы.
Нет.
Людей, у которых симпатии к казачеству являлись неустранимою частью их взглядов, отталкивала от Кулиша его казакофобия; более молодое поколение, у которого социальные вопросы и демократизм были на первом плане, не могло помириться с его аристократическими воззрениями.
Кроме того, людей обоих направлений не могло не возмутить отношение Кулиша к Шевченко. Во втором томе своей “Истории воссоединения Руси” Кулиш позволил себе отнестись к этому последнему недостойным образом, назвать его музу полупьяною и т. п. Уничтожить обаяние имени Шевченко необходимо было Кулишу потому, что поэт является могучим апологетом казачества и пользуется громадною популярностью среди публики. Выступив против казакофильских тенденций, Кулиш неизбежно должен был выступить и против Шевченко, и от того, насколько он успеет отклонить симпатии публики от исторических произведений последнего, зависел успех новейших взглядов Кулиша. Шевченко есть по его мнению [18] неустранимый предмет малорусской историографии, и вот почему он против него выступил. Но выступил он не со спокойным разбором его произведений, а с нападками на его личность и на “распущенную” “полупьяную” его музу. Если подобного рода нападки, да еще неосновательные, вообще не могут быть оправдываемы, то тем более они должны были оскорбить чувства многочисленных почитателей благородной музы и глубоко симпатичной личности поэта. Правда, позже Кулиш пробовал загладить свой грех, называя Шевченко “мучеником человеколюбия” (в посвящении “Крашанки”) и говоря, что “все истинно-человеческое в Украине идет под знаменем Шевченко”, но затем опять возвращался к прежнему и тем более возбуждал против себя негодование лиц, думавших иначе.
Вследствие всех этих причин в конце семидесятых и в восьмидесятых годах против Кулиша сильно было возбуждено большинство публики. Прежнее почитание сменилось чуть не ненавистью. Мало было таких спокойных и резонных указаний на ошибки Кулиша, как статьи Костомарова, цитата из которой приведена нами выше. Личная неприязнь к Кулишу порождала страстность и иногда несправедливость обвинений. В одном из своих писем Кулиш говорит, что он никогда не был орудием в руках силы, но всегда самостоятельною силою. Этим обусловливалась продуктивность его деятельности но в то же время и непримиримость отношений к нему тех, которые были настолько самолюбивы, что не желали быть орудием, и настолько лишены убежденности, энергии, силы ума и таланта, что не в состоянии были сделаться силою. Люди, за всю свою жизнь не сделавшие и десятой доли того, что было сделано Кулишом лишь в течении последних лет его жизни, а часто и совсем ничего не сделавшие, обвиняли в измене того человека, который имел самоотвержение задыхаться под тяжестью работы в то время, когда многие и многие из бросавших в него камнем занимались лишь прекрасными разговорами, который имел мужество работать среди насмешек, клевет, зависти и равнодушия к дорогому для него делу. Забывалось давно сказанное, что не ошибается только тот, кто ничего не делает, а Кулиш всегда много делал, его ошибки и увлечения были всегда искренни и, делая их, он постоянно имел хорошую цель — выяснение истины. Все это не могло не вызывать раздражения в гордой, самолюбивой и отчасти нетерпимой натуре Кулиша и не усиливать резкость и страстность ответов и нападений на противников с его стороны.
Он перестал обращать внимание на чьи-либо замечания, стал верить в свою непогрешимость и твердо был убежден в том, что только он один знает истину и может ее теперь понять, лишь будущие поколения увидят её ясно в его сочинениях и оценят по достоинству. Поэтому он пишет не для современников, а для потомства.
Оставим эту печальную страницу его биографии и взглянем на то хорошее, что дал он нам в последние годы своей деятельности.
В двух сборниках стихотворений последних годов (“Хуторна поезия” и “Дзвин”) [19] находится вещи (как напр. “Народе без пуття”, “Про зелени садкы”, стихотворения на темы о любви и природе), которые представляют поэтические перлы, как напр. и это стихотворение, посвященное им, по всей вероятности, жене:
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});- Как писать книги - Стивен Кинг - Биографии и Мемуары
- Как писать книги. Мемуары о ремесле. - Стивен Кинг - Биографии и Мемуары
- Мемуары «Красного герцога» - Арман Жан дю Плесси Ришелье - Биографии и Мемуары
- Воспоминания старого капитана Императорской гвардии, 1776–1850 - Жан-Рох Куанье - Биографии и Мемуары / Военная история
- Борис и Глеб - Андрей Ранчин - Биографии и Мемуары
- Первый президент (Хаим Вейцман) - Леонид Ашкинази - Биографии и Мемуары
- Белые призраки Арктики - Валентин Аккуратов - Биографии и Мемуары
- Сравнительные жизнеописания - Плутарх - Биографии и Мемуары
- Мысли и воспоминания. Том II - Отто фон Бисмарк - Биографии и Мемуары
- Ганнибал у ворот! - Ганнибал Барка - Биографии и Мемуары