Оба эти человека стали теперь выразителями того общественного мнения, которое создается паническим страхом, превращающим людей в скотов. Слова первого были искренни — ведь то же самое он говорил и думал до восстания, — и потому он возбуждал только ненависть; второй же внушал отвращение: он изменил своим.

Здравица Фратю не встретила отклика. Лучшим ответом на нее было последовавшее за ней молчание. Наступили такие времена, когда Юрданы оказались правы, а люди, подобные Фратю, считались честными. Допускалась любая низость по отношению к поверженному, ибо все насилия победителей были узаконены. Vае victis![113].

Апрельская катастрофа была не столь страшна батакской резней, сколь позором нравственного падения.

Колчо глубоко вздохнул. Потом повернул назад и отправился к Гинке.

VIII. Лужайка

Было около полудня. На чудесной лужайке, расположенной прямо за городом, под сенью зеленых ветвей сидела одна семья.

С юга к лужайке примыкал сад, и на нее выходили открытые ворота его каменной ограды; с противоположной стороны открывался вид на Стара-планину, с ее голыми вершинами, крутыми обрывами, скалами и живописными цветущими склонами.

И лужайка и сад принадлежали чорбаджи Юрдану, и здесь сидела его семья.

Редко кто показывался теперь в этих местах. Правда, после капитуляции в Бяла-Черкве наступило некоторое успокоение, и улицы оживились вновь. Но никто еще не осмеливался выйти за черту города — ни по делам, ни за тем, чтобы погулять и полюбоваться солнечной красотой природы.

На это дерзал только Юрдан со своими домочадцами. Надо сказать, что после смерти Лалки жена Юрдана опасно заболела с горя и несколько дней не вставала с постели. По настоятельному требованию врача сегодня ее наконец вывели из дома и задворками провели в загородный сад Юрдана, чтобы она здесь немного походила и подышала чистым воздухом. Благотворное действие этой прогулки сказалось быстро. Вся семья вышла на лужайку, где паслись два крупных красивых буйвола, также принадлежавшие Юрдану.

В стороне сидел полицейский, охранявший покой этой чорбаджийской семьи.

На лужайке были и две посторонние женщины: одна — здоровая, полная, толстощекая крестьянка, другая — Рада.

Крестьянка была не кто иная, как жена Боримечки, Стайка. Вчера ее взяла в услужение Гинка.

Она же приютила у себя и Раду. Против этого не возражали ни Юрданица, ни другие члены Юрдановой семьи. Присутствие Рады, любимой подруги покойной Лалки, доставляло им грустное утешение, и на смену презрению и ненависти пришло другое, более доброе чувство к злосчастной бездомной девушке.

Как мы уже знаем, Стайка и Рада, познакомившись еще в Клисуре, одинаково пострадали от ее разгрома… Ивану удалось вовремя спасти Раду только благодаря жене. По дороге Стайка всячески старалась утешить Раду, и когда они вместе добрались до Бяла-Черквы третьего дня, то решили не расставаться. Женщина простая, наивная, Стайка, однако, понимала тяжелое душевное состояние Рады и принимала в ней живое участие.

На лужайке зашла речь о Бойчо, и госпожа Хаджи Ровоама сказала, что он убит в бою. Стайка с состраданием посмотрела на изменившееся, побледневшее лицо Рады и лютой ненавистью возненавидела монахиню, с таким легким сердцем говорившую о смерти Бойчо.

—Что, она своими глазами, что ли, видела, как учитель погиб? — сердито шепнула Стайка Раде. — Так чего же она так обрадовалась, эта сова?

—Молчи, молчи! — тихо отозвалась Рада.

Стайка стала прислушиваться к разговору; вскоре она снова шепнула Раде:

—Рада, глянь-ка, а у этой чернухи-то усы растут! Чего она их не бреет?

Рада невольно усмехнулась.

—Молчи, сестра.

Впервые увидев госпожу Хаджи Ровоаму, Стайка еще не знала, что она приходится теткой ее хозяйке Гинке, и в отместку монахине потихоньку взяла несколько бусин из ее рассыпавшихся янтарных четок; теперь Стайка лукаво поглядывала, как монахиня шарит вокруг себя, разыскивая эти бусины. Наконец Стайка не выдержала и, расхохотавшись, потянула Раду за рукав.

—Чего ты смеешься, Стайка? — спросила ее Гинка.

—Глянь, как она мучается из-за пары кукурузных зерен, эта Хаджи Ворона!

—Хаджи Ровоама, милая, — шепотом поправила ее Рада. К счастью, никто не расслышал непочтительных слов Стайки — в эту минуту все смотрели на Стефчова, который шел к ним со стороны города. Бывший зять чорбаджи Юрдана еще не уехал в Гюмюрджшт. Он не мог занять свой пост, пока не улеглись волнения.

Когда он пришел, все обернулись в его сторону. Он стал с жаром рассказывать о подвиге, совершенном депутацией, в составе которой был и он. Эта депутация, возглавляемая Юрданом Диамандиевым, сегодня была отправлена навстречу Тосун-бею, который грозил разгромить город как очаг бунта, и ей был дан наказ выпросить помилование. С большим трудом удалось депутации спасти Бяла-Черкву от участи Клисуры, но пришлось согласиться на три условия, очень тяжелых: во-первых, город должен был немедленно выплатить Тосун-бею тысячу лир, чтобы утихомирить его орду, которой он обещал выдать Бяла-Черкву на разграбление, и чтобы отправить турок по домам; во-вторых, сдать все оставшееся у населения оружие, вплоть до перочинного ножика; в-третьих, передать в руки властей всех подозрительных. Безоговорочная капитуляция в свое время не спасла Батак от Мехмеда Тымрышлии, но Бяла-Черкву она спасла. Тосун-бей вступил в город только с частью своей орды и лишь для того, чтобы принять оружие. Таким образом, чорбаджи Юрдан и отчасти Стефчов оказались теперь спасителями города. Рассказывая об этом с каким-то особенным самодовольством и тщеславием, Стефчов время от времени бросал злобные взгляды на Раду, а та даже не оборачивалась к нему. Но присутствие этого ненавистного ей человека было ей очень тяжело. Вызывающий тон Стефчова действовал ей на нервы, и каждое его слово болью отзывалось в ее сердце. Она видела в Стефчове роковой образ преследующего ее несчастья; этот человек внушал ей непреодолимый ужас я отвращение. «Боже, боже! — думала она. — Столько хороших людей погибло и погибает, а этот живет и наслаждается жизнью. Не оттого ли он теперь в таком почете, что он так зол и отвратителен?» Но вдруг она обернулась к нему, и глаза ее оживились, — Стефчов заговорил о Бойчо, и его слова глубоко обрадовали девушку.

—Да разве этот негодяй еще жив? — удивленно спросила госпожа Хаджи Ровоама.

—Он остался в живых и бежал в горы, — объяснил Стефчов, — но жив ли он сейчас, не могу сказать. Быть может, орлы где-нибудь уже клюют его тело.

Рада прижала руки к сердцу, защемившему от мучительного волнения.

—А я вам говорю, Граф жив, Граф и не думает умирать!.. — откликнулся Хаджи Смион. — Столько раз уж его хоронили, а он опять воскресал… Нет, слухам о его смерти я не верю… В бытность мою в Молдове все говорили, будто разбойник Янкулеску умер, и даже в газетах об этом писали… И что же, как-то раз я его встретил. «Буна диминяца[114], домнуле Янкулеску», — говорю я ему. А он только часы у меня отобрал, — это за мое «доброе утро». Я хочу сказать, не убил он меня… Так вот я и говорю: разбойник не умирает.

И Хаджи Смион дружелюбно подмигнул Раде, словно желая сказать: «Ты мне верь, Граф жив».

—Только бы этот мерзавец не пробрался сюда; чего доброго, он и наш город подожжет, не хуже Клисуры…

—Пусть только посмеет сунуться!.. Досадно, что и «медвежатника» не удалось поймать, а то б и с ним разговор был короткий, как с Каидовым и другими, — сказал Стефчов.

—Жалко людей, но ничего не поделаешь; приходится жертвовать единицами, чтобы спасти тысячи, — заметил кто-то.

1 ... 101 102 103 104 105 106 107 108 109 ... 117

На этой странице вы можете бесплатно читать книгу Под игом - Иван Вазов бесплатно.

Похожие на Под игом - Иван Вазов книги

Вальтер Скотт. Собрание сочинений в двадцати томах. Том 6 - Вальтер Скотт - Историческая проза
Повседневная жизнь Москвы в сталинскую эпоху. 1930–1940-е годы - Георгий Андреевский - Историческая проза
Собрание сочинений в 5-ти томах. Том 5. Золотое руно - Роберт Грейвз - Историческая проза
Святослав. Возмужание - Валентин Гнатюк - Историческая проза
Харикл. Арахнея - Вильгельм Адольф Беккер - Историческая проза
Стрельцы - Константин Масальский - Историческая проза
На день погребения моего - Томас Пинчон - Историческая проза
Марко Поло - Виктор Шкловский - Историческая проза
Собрание сочинений: В 10 т. Т. 10: Атлас Гурагона; Бронзовая улыбка; Корона Гималаев - Еремей Парнов - Историческая проза
Уроки Тамбы. Из дневника Эраста Фандорина за 1878 год - Борис Акунин - Историческая проза

Оставить комментарий