— Иди к черту. — Пробормотала она, уходя в новое ответвление, плутая по бесконечным коридорам подземелья.
— Скажи.
— Выходи, чертов Блэквуд. Ну? Немедленно! — Шер бросилась вперед, освещая коридор, пытаясь найти этого мужчину, повторявшего еле слышные слова.
— Позови. Позови меня.
— Где ты? — Пробормотала растеряно девушка, оглядываясь.
— Позови. Криком или шепотом.
— Я схожу с ума? — Пробормотала неуверенно она, осматривая черные стены и каменный пол. — Эй! — Ее громкий окрик разнесся мощным эхом по коридору. — Чертов Блэквуд. — Добавила она негромко.
— Имя.
— Шаль сползла с ее плеч, падая за спиной, заставляя резко обернуться.
Обнаженной кожи коснулся горячий ветер, словно чье-то дыхание пробежало по плечам, посылая тысячу мурашек по коже. А потом вполне ощутимое прикосновение, как будто горячие пальцы скользнули от шеи по плечу, заставляя вздрогнуть.
— Ну где ты?! — Вскричала Шерриден в отчаянии.
— Я вокруг тебя. Я касаюсь тебя. Ты дышишь мной.
Ох, она слишком хорошо помнила эти его слова.
— Что ты видишь, Шерри?
— Иди к черту… — Выдохнула она обреченно.
— Скажи мне, что ты видишь…
— Отстань, Блэквуд! Оставь меня в покое.
— Скажи, скажи мне…
— Ничего! Ничего я не вижу. Тут ни черта не видно! — Вскричала Шер, вновь оборачиваясь. — Здесь нет ничего кроме темноты!
Он смеется. В шелесте ветра слышен удовлетворенный мужской смех.
— Я здесь. Ты чувствуешь меня. Ты слышишь меня. Так что ты видишь?
Он сводит ее с ума. Она явно свихнулась. У нее галлюцинации.
— Ничего.
— Что ты видишь, маленькая Шерри?
— Ничего!
— Прекрати лгать и смотри. Что ты видишь?
Она смотрела. Смотрела, оглядываясь, и не видела ничего кроме темноты, густой как краска, непроглядной как саван покойника. Никакого черничного варенья. Только тьма. Вокруг. Всюду. В каждой щели, в каждом углу, затопляя коридор, заполняя весь подвал. В темноте утонул замок. В великой, древней, черной тьме.
— Тебя. Я вижу тебя. — Выдохнула Шерри, медленно пятясь, переставляя слабые ноги.
— Боишься?
— Прошелестело над ухом, заставляя дернуться всем телом.
— Черта с два. — Бросила девушка, устремляясь дальше по коридору.
Пытаясь сбежать, когда бежать было глупо. Он был везде, преследуя ее, касаясь ее кожи, взъерошивая волосы, шепча ее имя, превращая его в тихую мелодию ветра.
— Чего… чего ты добиваешься? — Вскричала Шерри в отчаянии, а в следующий миг почувствовала, как ее руку обхватывают, настойчиво дернув в сторону.
Ожидаемого столкновения со стеной не последовало. Вместо этого, ее окружила непроницаемая тишина небольшой комнаты, заваленной рукописями и тонкими тетрадями, подпорченными временем и сыростью. Той самой комнаты.
И стоя среди холода и мрака небольшой камеры, Шер вновь внимательно огляделась, слушая тишину. Непривычное молчание. Мгла больше не двигалась, а ветер больше не беспокоил своими настойчивыми прикосновениями.
И этому есть объяснение. Шизофрения.
Собственно, не удивительно, если учесть, что она пережила.
Вновь оглядевшись по сторонам, для верности, Шеден подошла к стене, приближая к ней факел, начиная читать от самой стены. Сначала медленно, неуверенно, неловко, с громко стучащим сердцем, которое мешало сконцентрироваться.
Ей пришлось привстать на цыпочки, чтобы разглядеть небольшие буквы, покрытые бардовым налетом засохшей крови. Слабый свет был плохим помощником в ее деле, потому девушка прищуривалась, когда ее взгляд бегал от одного слова к другому.
Она повторяла в голове эти строчки, читая про себя, и вскоре к ее голосу добавился другой. Тихий. Мужской. Словно вторя ее мыслям.
— Не видел вечность…
— Живу, ожидая следующую встречу…
— Смысл жизни….
— С какой стати она должна ненавидеть меня больше?
— Хочу сражений и крови. Война — лучшее вино.
— Что-то сентиментальное, глупое…
— Внимание к мелочам…
— Сегодня достал ее кольцо… Ношу на шее…
— День нашего бракосочетания — двадцать четвертое июля.
— Всего несколько дней назад я прижимал ее к этой стене… — Голос шепчет, сбивая:
— Помнишь? Бросила меня в таком состоянии… — дыхание обжигает ухо, а прикосновения рук — плечи. — Бросила меня, Шерри, девочка.
— Да, я купил эйки. Отдам ее Шерри.
— Дикая, непокорная, но такая ласковая. Как моя Шерри.
— Шерри. Моя Шерри, — зовет настойчиво, нежно голос, заставляя дрожать.
— Я не твоя! — Девушка оборачивается, становясь спиной к стене. — И не думай, что я на это куплюсь! То, что ты написал…
— Чистая правда, — подсказывает голос.
— …меня мало заботит. Твои проблемы, Блэквуд. Сам виноват!
— Виноват. Да.
Она натыкается спиной на стену, когда чувствует настойчивое прикосновение к лицу. Чужие пальцы скользнули по шее, к груди. А света уже не хватало, чтобы рассмотреть собственные руки.
Огонек дрогнул, словно в предсмертной агонии, задавленный, убитый черной бездной.
— Я виноват, эйки. Я само сожаление. — Шер дернулась, когда ощутила влажный поцелуй на плече. Ее глаза были широко распахнуты, но если бы она закрыла их, то не увидела бы разницы. Здесь была лишь вечная ночь и ее паранойя. — Хочешь увидеть меня на коленях? — Ее волосы небрежно откинули за спину, открывая кожу шеи, куда вновь настойчиво прикоснулись горячие твердые мужские губы.
— Мне ни черта от тебя не нужно.
— Кажется, мы уже проходили это. На это самом месте. — Он тихо рассмеялся, скользнув языком по ее шее, поднимаясь к уху. Острые зубы поддели ее мочку, после чего губы увели несущественную боль. — Возбуждает, эйки? Ты помнишь это? Вспоминаешь по ночам?
— Делать мне больше нечего. — Она задыхалась, чувствуя жар чужого тела рядом с собой.
— Зачем ты пришла сюда? Разве ты не боишься темноты, малышка эйки?
— Не ожидала встретить здесь тебя! — Не зло, а скорее беспомощно.
— А может наоборот? Может ты хотела встретить меня. Возможно, ты просто хотела… меня? — Его тихий голос, голос самого сладкого греха, голос обещания, голос чувственного наслаждения, скользил по ее коже, задевал душу, вызывал и будоражил.
— Мечтай.
