Луна была предназначена Моту-Уи служить местопребыванием умерших. Но не все попадали беспрепятственно в это блаженное жилище мертвых. Для того чтобы переселиться туда, тело покойного должно быть сожжено, чтобы очиститься огнем, а душа, витая над погребальным костром, ждет очищения своего тела, чтобы снова войти в него и переселиться в страну предков. Но если покойный жил дурно, то есть совершил в своей жизни какие-нибудь серьезные проступки, то он не мог вновь войти в свое мертвое тело; в последнее тогда входила чья-нибудь другая блуждающая душа, окончившая срок своих скитаний, а он был обречен блуждать в пространстве в образе каракула, или призрака, до тех пор, пока не искупит свою вину и не сможет в свою очередь воспользоваться чужим телом.
Посмертные жертвоприношения, совершаемые сыном умершего, обладали свойством в значительной мере сокращать срок скитания грешной или преступной души; вот почему для каждого нагарнука было чрезвычайно важно не умереть без наследника; отсюда произошел обычай дарить умершему сына, если он не оставил его после себя.
Ежегодно в день смерти своего отца старший сын в семье должен был сложить небольшой костер по образцу погребального, зажечь его от Священного Огня и с благоговением исполнить весь похоронный обряд.
В тех случаях, когда умерший был холост, все погребальные обряды над ним совершал его ближайший родственник, а за неимением родственников мужского пола — его ближайший друг.
После каждого боя, какой бы ожесточенной ни была война, обе стороны по соглашению устраивали перемирие, чтобы успеть убрать мертвых и совершить над ними похоронные обряды.
Как видно, все это вовсе не глупо, не смешно и не столь дико, чтобы ставить австралийцев на более низкую степень развития, чем остальных дикарей, и не признавать за ними человеческого достоинства. Напротив, в их верованиях есть даже нечто возвышенное и благородное, чего не встречается у других дикарей. Животные и растения после своей смерти также, по их верованиям, переселяются на луну; отсюда произошло верование в кобунгов.
Кобунг — это добрый друг. Кобунгом, конечно, должен быть каждый человек, вернувшийся из страны предков. Но это совершенно исключительные кобунги, обычно же каждая семья имеет своего кобунга, или своего доброго гения; таковым является первое животное или растение, которое старший сын встретит или заметит в течение первых трех дней после смерти отца. Это кобунг, посланный ему отцом, который, переселившись в блаженную страну предков, куда переселяются и животные, и растения, выбирает для своего сына какое-нибудь из этих животных или растений и посылает его на землю как гения-хранителя своей семьи. Отсюда произошло совершенно ошибочное мнение, будто австралийцы боготворили животных и растения. Они их не боготворили, а чтили только кобунга своей семьи.
Как уже было сказано, все нагарнуки — хорошие мужья и отцы семейств, что довольно редко даже и не у дикарей; еще удивительнее место, которое занимала у них женщина как в семье, так и в общественных делах. Не говоря уже о том, что в семье и в доме она полновластная госпожа, что она по своему усмотрению воспитывает детей и что право матери на детей признавалось выше прав отца на них, женщина вообще у австралийцев была отнюдь не рабой, а равноправной гражданкой своего племени. Девушке предоставлялось право избирать себе мужа точно так же, как юноше — избирать себе жену, и лишь после того, как будущая чета входила в соглашение между собой, родители с той и другой стороны вступали в переговоры и решали условия брака, после чего устраивалось мнимое похищение избранной невесты. Женщина-мать считалась более тесно связанной со своими детьми, чем отец, что видно уже из того, что девушка до брака, а юноша до посвящения в воины носили имя не отца, а матери; так, например, говорили: сын Угрананы, дочь Упавы и т. д. Женщины всегда поддерживали друг дружку во всем и крепко стояли одна за другую. Так, если случалось, что одна из них подвергалась дурному обращению со стороны мужа, что было совершенно исключительным явлением, то все женщины племени брали за руки своих детей и уходили с ними в лес; ни одна не оставалась в деревне, и тогда мужчины принуждены были посылать к ним посольство и подчиниться тем условиям, на каких женщины соглашались вернуться.
Кроме того, существовал еще Совет Старейшин женщин, мнение которого всегда учитывалось, когда подымался вопрос о том, чтобы вырыть топор из-под порога хижины, иначе говоря, начать войну. Женщины пели воинственные гимны, возбуждая мужество своих мужей и сыновей; они же воспевали их победы и славу, встречая победителей; наконец, они же казнили и замучивали до смерти изменников, трусов и пленников.
Любопытна манера объяснения войны у нагарнуков; это манера опять-таки говорит в пользу их умственного развития. Обычными причинами начала военных действий между двумя племенами являлись или захват охотничьей территории одного племени другим, или предательское убийство одного из представителей племени. Когда Совет Старейшин под председательством старейшего из вождей решал, что оскорбление, нанесенное племени, требовало возмездия, то к врагу отправляли трех послов: один из них нес, вместо знамени, шкуру кенгуру, подвешенную к копью, другой — топор, а третий — соты меда. Для их встречи собирался Совет Старейшин враждебного племени и выслушивал их претензии. Несший знамя обычно излагал подробно, образно и красноречиво все вины врага, на которые имели основания жаловаться его соперники, затем ставил перед Советом мед, клал топор и добавлял одно только слово: «Выбирайте»!
Тогда начинались бесконечные обсуждения и взаимные обвинения, продолжавшиеся иногда двое и даже трое суток. Редко случалось, чтобы племя, к которому явились послы, со своей стороны не имело достаточных оснований жаловаться на сторону, считающую себя оскорбленной, и потому после долгих прений, обычно оканчивающихся ничем, вождь, председательствовавший на Совете Старейшин, избирал в большинстве случаев топор, то есть войну, и лишь в редких случаях мед, что означало, что его племя согласно удовлетворить требования посланных и пойти на те или иные уступки.
Когда объявлялось решение начать войну, то тот, кто нес знамя бросал вызов и назначал день начала военных действий, причем обе стороны честно выжидали указанный срок.
Нагарнуки, подобно, краснокожим индейцам Америки имели обычай снимать скальп, но только с мертвых врагов, а не с живых, что у австралийцев считалось непростительным преступлением. Рабства у них также не существовало, своих пленных они обменивали, и лишь немногие несчастные, которых не на кого было обменять, отводились в деревню, привязывались к столбу пыток и отдавались на поругание и истязание женщинам и детям.
