какой-то смысл, то она отдала бы свою жизнь ради того, чтобы их защитить. Она всегда была неиссякаемым источником любви, заботы, ласки, на неё в любой момент можно было положиться, спросить совета, найти в её нежных объятьях утешение.
В последний раз посмотрев в её небесно-голубые глаза, Руксус понял, что ей тяжелее ничуть не меньше. Вновь уходили её дети, снова их забирал вечно ненасытный Империум, а она словно фермер, готовящий домашний скот, приносит их на убой. Ему искренне хотелось, чтобы она так не считала, но смотреть за нестерпимыми муками любящей, сострадательной женщины для него оказалось невыносимо, и юноша отвернулся.
Тот, кто живёт во мраке, вскоре начинает ценить даже самый слабый свет.
Руксус легонько тронул друзей за руки, как бы поторопив их. Нечего растягивать страдания верховной госпожи, с неё хватит. Чем меньше они будут мозолить ей глаза, тем лучше.
Внезапно его голову словно кольнули булавкой. Руксус уже знал этот «почерк».
–«Потрясающий жест», – раздался внутри него голос Кайлуса. – «Госпоже действительно чрезвычайно трудно даже стоять, так что быстро уйти – настоящий акт милосердия».
–«Это наш долг, как благодарных детей».
–«Ты прав. Ещё хочу сказать…что пусть у нас не было нормальной возможности поговорить на прощание, но ты действительно стал могучим псайкером, Руксус. Госпожа настоятельница может гордиться тобой».
–«Это не только моя заслуга. Спасибо вам за всё, учитель».
Ступая в сторону «Носорогов», Руксус в глубине души понадеялся, что Валерика забудет их как можно скорее – так ей самой будет легче, но он знал, что она ни за что этого не сделает. В её любящем сердце есть место для памяти о каждом навсегда ушедшем ребенке.
Стоял яркий солнечный день, и казалось, ликовала вся Кардена, от каждого кирпичика до самого последнего гражданина.
Они маршировали по главным улицам в полном боевом облачении, с разряженными лазганами наготове, и с неба постоянно сыпались лепестки цветов вперемешку с конфетти. Над их головами из динамиков беспрерывно звучали церковные гимны и песнопения, восхваляющие стойкость и бессмертный долг каждого защитника Империума.Ламерт шагал в одной шеренге с однополчанами, смотря куда-то вперед перед собой. Страх перед грядущим жадно держал за руку переполнявшую его гордость, ведь часть этих восторженных криков, оваций и песнопений предназначалась и ему. Он не мог расслышать ни одного отдельного слова из всей этой какофонии звуков, но видеть эти счастливые лица, смотрящие на него с каждой улицы, и с каждого парапета всё равно было очень приятно. Краем глаза Ламерт заметил, как какая-то молодая женщина лет двадцати трёх бросила к их ногам букет красивых белых цветов.
–Будьте стойкими!! – удалось разобрать хоть что-то среди стоявшего гвалта.
Ламерту хотелось кивнуть, искренне поблагодарить, но останавливаться было нельзя. Бок о бок с такими же напряженными лицами маршировали остальные имперские гвардейцы. Если бы они могли оглянуться, то увидели бы, что процессия растянулась на несколько километров.Невероятно красивые знамёна разных цветов (в основном красного, чёрного и золотистого), развевались на ветру. Несли их каждые передние колонны Полков, так что зрители сразу могли понять, где начинался один и заканчивался другой. Под каждым гордым полотном, что одним своим видом будто бросал вызов всем врагам Империума, на Высоком Готике были чёрной краской вышиты имена и номера Полков. Ламерт искоса постарался посмотреть на свой, и хоть чётко разглядеть надпись ему не 91-ый Сионский механизированный, так же с колышущимися на ветру красно-чёрными знамёнами.Так процессия красиво и делилась: пехотные полки сменялись техническими. «Часовые», «Химеры», «Василиски», «Леман Руссы» и прочие машины войны вводили толпу в радостно-религиозный экстаз не меньше, чем сияющая броня и лазганы пехотинцев.
Молитвы, громогласно звучавшие на Высоком Готике были подобны чёрной дыре, ибо поглощали собой каждый звук поблизости. Ламерт мог поклясться, что их было слышно даже в окрестных деревнях.
–И будут они подобны кровавому приливу, что беспощадно смоет каждого врага человечества…- гласили священные тексты. Через мгновение после этих слов воздух разрезал идеально ровный строй самолётов из Империалис Аэронавтика. Толпа возликовала ещё сильнее.
–Ой, какая прелесть!!
–Это наши защитники, о да. Горжусь!
–Империум вечен!!
–Удачи вам, солдаты! Да познаете вы одни победы! Император с вами!!Ламерт улыбнулся во весь рот. Страх всё же на какое-то время отступил, убежал. Уполз в укромную нору, словно осторожная, хитрая змея.
Руксус, Альберт и Марианна ехали в отдельной «Химере», подальше от людских глаз. За санкционированными псайкерами-примарис приглядывали два офицера, мужчина и женщина, оба средних лет.
–Они едва ли почувствуют использование нами пси-сил, – мысленно обратился Руксус к друзьям. Альберт дёрнулся, мужчина-офицер тоже. На какую-то долю секунды его рука потянулась к кобуре с пистолетом.
–Что-то не так, мутант?
–Да нет, что вы, – Альберт потянул себя за длинный ворот, будто пытался освободить горло от незримых пут. Лицо его изрядно вспотело, взгляд нервно блуждал по всей кабине. – Просто немного переживаю, сами понимаете.
–Нет, не понимаю, – отрезал гвардеец. – И понимать не хочу. Советую не дёргаться, выродок. У меня приказ.
–Да-да, я понимаю…
Офицер поморщился, словно учуял перед носом навозную кучу.
–Жаль, вас нельзя пристрелить на месте.
–У меня от этих ублюдков мурашки по коже, – призналась женщина.
–Понимаю. Но я видел их в деле, так что надеюсь, от вас будет настоящая польза. Вы же не думаете о побеге, правда? – он всё же потянулся к кобуре, достал лазпистолет, проверил его работоспособность. – Эта штука с одного выстрела сделает в вас дыру размером с детский кулак. Неприятно, наверное, как думаете?
«Если попадёшь, тварь», подумал Руксус, уже мысленно мечтающий сжечь солдата на месте.
–Мы ещё даже не покинули Кардену, а ты уже серьёзно рискуешь, – ментально ответила Марианна.
–Просто захотелось попробовать. Тем более мне интересно, что именно происходит там, снаружи. Даже немного неприятно, что все эти восторженные крики адресованы не нам.
–Тем лучше, – вмешался Альберт, который в искусстве телепатии был совсем плох, так что Марианне приходилось подпитывать его собственной силой. – Уж лучше сидеть тут и лишний раз не отсвечивать. Вы же знаете, как они
