- Чего я задумалась-то? К чему воспарила? Были же и романсы! И ги-тарники эти под балконом. И рояль был весь раскрыт, и струны в нём. И стояли тёмных берёз аллеи. Все же прилично, всё на уровне. "Отвори потихоньку калитку". А утром уже моё сочинение: "Отвали потихоньку в калитку"! Юморно, а? "Онегин, я с кровать не встану". А потом, что потом? Стала объектом и субъектом опытов на живом организме женщины. Усыпляют, так? Просыпаешься, да? - оказывается, ты ждёшь ребенка. И не одного. А кто отец? Интересно, да? Вот такусенькая жизнь подопытной Евы!- Людмила, будто заверяя печатью сказанное, хлопнула ладошкой по столу.

Этот звук воскресил к жизни социолога Ахрипова. Он тоже врезал по столешнице, но не ладошкой, а кулаком и крикнул:

- Совесть! Совесть! Вот альфа, вот омега! Её нет в бюджете, но ею всё держится. Совесть - голос Божий в человеке. Есть в государстве совесть - оно спасено. Нет? Тогда не о чем разговаривать. Есть совесть и - нет воровства. Есть совесть и - нет сиротства. Есть совесть и - нет нищеты. Есть совесть и - нет сволочей в правительстве. Есть совесть и - нет вранья на всех уровнях, даже в газетах. Но пока по присутствию совести во властных структурах везде по нулям. И как их после этого назвать?

- Нищета, - возразил кто-то, - тоже взывает к совести. Более того - бедность избавляет от страха. Вот почему богатые боятся бедных, бедные безстрашны.

Вдруг с кухни раздался шум и возмущённый вскрик Юли. Она выскочила взъерошенная. Поправляя туалет, ни с того ни с сего закричала на меня:

- А ну, немедленно скажи ему, что Юлия сумеет распорядиться своей внешностью без его участия.

С кухни боком-боком просквозил к двери на улицу и скрылся за ней Генат.

- Он её давно окучивает, - объяснил Аркаша. - Только разве она тебе изменит?

- О присутствующих, - заметил я назидательно, - в третьем лице не говорят.

- Учись! - заметила Юля и щёлкнула Аркашу по лбу. А вновь обра-тясь ко мне, сообщила: - Карамзин сказал: "И крестьянки любить умеют".

- А тебе кто сказал?

- Сестра! Умная, до ужаса, прямо как дура. Мужики, говорит, это цитаты. И надо бить их их же оружием. И в меня прессовала тексты. Я, конечно, мелкая, но не в укате пока. Дай, думаю, заучу в запас. А этот (жест в сторону двери) наскрёб хохмочек с "Тринадцати стульев", и считает, на фиг, что умный. Стремимся, говорит, к прогрессу, а приходим к стрессу. Но это-то ещё всё-таки не на выброс. Понеслись, говорит, ноги в рай, а руками бутылку хватай. Это уж глупость, да? А другая сестра…

- У тебя не одна сестра?

- Начальник! - подшагал строевым шагом оборонщик. - Меня делегировали! Паки и паки спаси, погибаем!

КУДА ДЕНЕШЬСЯ, ОПЯТЬ В МАГАЗИН

То есть горючка вновь кончилась. Надежда была только на меня. Отказавшись от конвоиров, пошёл один. На улице легко дышалось. Но как-то ощутимо зачесалось в нескольких местах тело. "Поздравляю, - испуганно сказал я себе, - может, ты уже и блох нахватал от этих интеллектуалов. Вообще, странное село, - думал я, - странные пьяницы. А того страннее, что у меня началась такая вот странная жизнь. И почему они все такие умные? И кого они так серьёзно поминали?"

Продавщица смотрела на меня двояко. Доход я ей приносил, но мои застольные гвардейцы отличились. Она уже знала, что в моём доме появились не мои дрова, лопата, ведра. Я не отпирался.

- Всё верну, - отвечал я.

- Уж извините, но вам теперь доверия не будет, - сурово высказалась продавщица.

- Кто они? - взмолился я. - Разве ваше село - место ссылки интеллигентов?

- Вы ещё не поняли? Так поинтересуйтесь специально, какая такая была у них мозговая коммуна? Вроде того что - умственный колхоз нового типа. Типа того, что всем расскажут, как жить. У нас, мол, вредное производство - умственное, нам, мол, за вредность молоко от бешеного бычка полагается. Умственное, а получилась пьянка безпросветная. Ещё и насмешить стараются. Приходят и хором, как на митинге: "Мы пьём и сидя, пьём и стоя, а потому пьём без простоя". Да они и лёжа пьют. Их набрал человек, хотел спасти. Он-то единственный не пил. Но, честно говоря, - поправилась продавщица, - вначале все они были трезвенники, кто даже и в галстуке, а потом как-то свернулись. При нём не пили, но как начали поминки справлять прямо на кладбище - остановиться не могут. Вот вы их спросите, как они, ещё гроб не заколотили, уже от горя промокли. А вы ещё и сами с ними участвуете, не хочу плохого говорить, сами догадайтесь, чем это кончится? Ещё быстрее загонят.

- В гроб?

- А вы думаете, куда?

Когда расплачивался, заметил, что крупных бумажек среди других поубавилось. А чего я хотел? Вчера же было: чеши-маши на все гроши, вот и размахал. Забыл, что в кармане и гроши и копейки не плодятся.

Домой сразу не пошёл, ходил по пустынной улице. Пару раз сильно растёр снегом лицо, охладил и голову и затылок. Пока живой, надо уезжать, решил я. А то получается какой-то доморощенный сюрреализм. Очень хорошее я нашёл одиночество.

Коммунары курили и хлестали самогонку.

- Пьем в ритме нон-стоп. Махнешь?

- Воздержусь.

- Хвалю за решимость, - одобрил мужчина, который, по-моему, давеча вспомнил либерте. Но я понял, что мне всё равно их всех не запомнить и имена не заучить. Буду видеть в нём специалиста по языку. Он продолжал: - Держусь и воздержусь - это разное. Не пить - это одно, а не хотеть пить - это вершина достижения силы воли. Смотри: благодетель и бла-

годатель. Не всё же равно делать благо или его давать. А презирать или призирать? Это пропасть между понятиями. "Призри нас и не презри". - Далее он заговорил витиевато: - Да, по грехам нашим побеждаеми ничим же, кроме как опивством без меры и объядением без сытости, и дымоглот-ством окаянным, терпим посему зело вельми недостачу отсутствия двоюна-десятого смысла.

- Закрой хлеборезку, - велел ему Аркаша.

Я жестко посмотрел на Аркашу. Он понял, приложил руку к непокрытой голове, мол, извиняюсь.

- Про хлеборезку - это жаргонно-тюремное выражение, - объяснил специалист по языку. - Я не обижаюсь, ибо это не Аркадий меня обижает, а его устами глаголет жаргонная современность. Жаргоны ворвались в язык как пираты. И так было, в общем, всегда. Но это для языка не страшно. Ибо вернется же понимание, что не материя, а Дух и Слово первичны. Сколько тысяч слов говорит демагог, и ему веры нет. Он оброс словами, как бреху-чая собака шерстью. А слов правды немного, им верят, они есть. Русский язык - язык богослужебный…

- Ну замолол, ну замолол, - и тут не стерпел проворчать Аркаша.

- У новых русских нет будущего, - заговорил вновь социолог Ахри-пов. - Главное - они безбожны. Своих детей они искалечили изобилием игр и напугали охраной. Дети новых русских, пока малы, закомплексованы, Вырастая, становятся агрессивны. Они пропьют, проиграют, промотают, рассорят наворованное отцами. И всё. Так сказать, Мари полюбит Хуана. Мари-Хуана, а? Что получается?

Коммунары объявили, что ждут моих указаний. Что это посоветовал им их лежачий мыслитель.

- Что это за лежачий мыслитель?

- Я познакомлю, - заявил Аркаша. - Сидеть тихо тут. Мы вышли на улицу. Аркаша стал объяснять про мыслителя.

- Он вообще никуда не ходит, всё лежит. И не больной. Но я его не понимаю, как это - сократить время и притянуть будущее. Как? Спроси его, может, ты поймешь. У него, знашь, Алёшка жил, да иногда и ночует.

По дороге Аркаша опять взялся за чтение своих стихов:

- Товарищ, не в силах я поле пахать, -

Сказал тракторист бригадиру, -

Привык я с девчонкой подолгу стоять,

И в ход не пустить мне машину.

Все шестерни рвутся, подшипник гремит,

И будто сцепленье сорвало.

Ни первой, ни третьей сейчас не включить,

И в баке горючего мало.

Вскочил тракторист, на сцепленье нажал,

Машина на третьей рванула.

На землю сырую он резко упал,

Упал, сердце больше не билось.

ЛЕЖАЧИЙ МЫСЛИТЕЛЬ

Вошли в старый дом, в котором было довольно прохладно, но хотя бы не накурено. В красном углу, перед иконой, горела толстая свеча. На диване, обтянутом засаленным, когда-то серым, сукном возлежал здоровенный мужичина. Полутора-, двух- и даже трехлитровые бутыли из-под пива говорили о причине его размеров. Он даже не приподнялся, показал рукой на стулья.

- Зетцен зи плюх. Или ситдаун плюх. Ты какой язычный?

- Я не язычник. - Я притворился, что не расслышал. Меня слегка обидел такой приём. Но за двое суток я привык к здешним странностям и решил тоже не церемониться.

- Мне Аркадий сказал, что ты Иван Иваныч. - Он даже не моргнул, допивал здоровенную бутыль. Ладно, попробуем спросить. - И до чего же, Иван Иваныч, ты решил долежаться?

- До коммунизма! - хихикнул Аркаша.

1 ... 7 8 9 10 11 12 13 14 15 ... 113

На этой странице вы можете бесплатно читать книгу Журнал Наш Современник 2008 #9 - Журнал современник бесплатно.

Похожие на Журнал Наш Современник 2008 #9 - Журнал современник книги

Россия за Сталина! 60 лет без Вождя - Кремлев Сергей - Публицистика
Мехлис. Тень вождя - Юрий Рубцов - Публицистика
Участники Январского восстания, сосланные в Западную Сибирь, в восприятии российской администрации и жителей Сибири - Коллектив авторов -- История - История / Политика / Публицистика
Советский Союз, который мы потеряли - Сергей Вальцев - Публицистика
Россия - Швеция. История военных конфликтов. 1142-1809 годы - Алексей Шкваров - Публицистика
Журнал Наш Современник №2 (2003) - Журнал Наш Современник - Публицистика
Журнал Наш Современник №1 (2002) - Журнал Наш Современник - Публицистика
Журнал Наш Современник №5 (2002) - Журнал Наш Современник - Публицистика
Журнал Наш Современник №8 (2004) - Журнал Наш Современник - Публицистика
Журнал Наш Современник №5 (2004) - Журнал Наш Современник - Публицистика

Оставить комментарий