Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Жене и Павлу пришлось возвращаться в Сабунчи пешком.
Уже подходя к дому, Павел взял девушку под руку.
— Ты должна быть осторожна, Женя.
— О чем ты, Павел? — спросила она.
— Я не советую тебе работать в типографии и заниматься распространением подпольной литературы. Попроси для себя в организации другую работу.
— Объясни мне, почему я не должна делать этого?
— Неужели не понимаешь, Женя? Ты же знаешь, полиция следит за тобой. В любой момент могут арестовать.
— В нашем деле нельзя без риска, Павел. Те, кому страшно, не могут по-настоящему бороться с самодержавием. Мой тебе совет, Павел: если не можешь побороть в себе чувство страха, уйди с революционного пути…
— Пойми же, я боюсь не за себя, а за тебя, Женя.
— За меня бояться нечего. Я действую осторожно, расчетливо, остерегаясь. И потом, я давно хотела сказать тебе: не вмешивайся в мои дела, если не хочешь, чтобы нашей дружбе пришел конец. Я выполняю поручения Бакинского комитета, и освободить меня от них может только комитет.
— Почему ты вчера попросила меня сопровождать тебя из Сабунчей не до города, а до Кишлов?
— Если бы ты задал мне этот вопрос вчера, я все равно избрала бы путь через Кишлы, так как накануне мне стало известно, что жандарм, дежуривший на станции Сабунчи, сообщил в Баку: «Девушка, которая занимается распространением запрещенной литературы, направляется в город». Бакинская полиция знает, что в Баку печатается революционная литература, но где, на какой улице находится типография, кто именно печатает прокламации и запрещенные брошюры полиция не знает. Я уже передала Красину, Козеренко и другим товарищам о том, что меня выслеживают. Поэтому ты можешь не тревожиться за меня. Слышишь, Павлуша?… По моим следам каждый день ходят шпики. Я вожу их по всему городу до тех пор, пока они языки не высунут от усталости. Когда им надоедает бегать за мной и они оставляют меня в покое, или когда мне удается ускользнуть от них, я иду по своим делам.
— Полицейские хитры, как лисы, Женя. Не считай их такими глупенькими.
— А я и не считаю. В последние дни я чувствую: полиция решила взяться за меня всерьез. Вчера едва я приехала из Сабунчей в город и стала спускаться по вокзальной лестнице, как вдруг вижу: какой-то тип с фотоаппаратом в руках хочет сфотографировать меня…
— Ну и что?… Сфотографировал?… — заволновался Павел.
— Сфотографировал… мой чемоданчик, которым я успела прикрыть лицо.
— Вот видишь, Женя, а ты еще рассердилась на меня, когда я сказал, что ты не должна работать в типографии. Если тебя арестуют, полиции могут стать известны все наши тайны!
— Предположим, меня арестуют, но кто тогда сообщит полиции о системе нашей конспирации?
— Тебя вынудят, Женя… Ты еще не знаешь, какие это мерзавцы — царские жандармы.
Разговор оборвался.
Павлу показалось, что в отношении Жени к нему произошла перемена.
Придя домой, молодые люди решили, прежде чем лечь спать, выпить по стакану чая.
— Скажи мне, Женя, — обратился Павел к девушке, о чем ты говорила сегодня с товарищем Ладо?
— По-моему, ты сам отлично слышал все. Я предупредила товарища Ладо о том, что несколько дней не буду появляться в типографии, так как нахожусь на подозрении у полиции. Мое частое появление на Воронцовской улице, в типографии, ставит ее под угрозу.
— Вот видишь!… Теперь ты сама боишься.
— Неужели ты не видишь разницы между чувством страха и необходимостью соблюдать осторожность?
— Но ведь чувство страха и заставляет нас прибегать к осторожности.
— А излишняя, неоправданная смелость, Павел, нередко является результатом бездумья, неумелости. Не считай, будто я оставляю на время работу в типографии из-за твоих советов. Будь это так, я отказалась бы от этой работы уже несколько месяцев назад. Ты знаешь, я не сделала этого. Просто мне стало известно, что жандармерия пустила по моим следам своих псов-сыщиков.
— Как ты узнала об этом?
Женя невесело усмехнулась.
— Уже несколько дней за мной неотступно ходит хорошо одетый молодой человек. Убеждена, это шпик.
— А если ты ошибаешься? Если это какой-нибудь бакинский кутила, мечтающий поухаживать за симпатичной девушкой? Отчитай его разок хорошенько — увидишь, отстанет.
— Этого делать нельзя. Надо выяснить, кто он. Если сыщик — проучить.
Павел нахмурился.
— Кажется, ты непрочь погулять с ним?… Тогда другое дело!
— Не веришь мне?
— Верю.
— Тогда, почему же… ревнуешь?
— Я верю тебе так же, как ты — мне.
— А если я перестану тебе верить, ты мне — тоже?
— Доверие должно быть взаимным.
— Давай говорить напрямик. Ты станешь ревновать, если встретишь меня на улице с этим парнем?
— А у меня есть на это право?
Женя смутилась.
— Я дала тебе это право давно. Не думала я, Павел, что ты настолько несообразительный, что до сих пор ничего не мог почувствовать и понять. Слушай меня внимательно. Оставим дипломатию в покое. Будь со мной искренним и откровенным!
Павел пристально посмотрел в глаза Жени.
— Я хочу, чтобы ты знала: я никогда и ни к кому не стану ревновать тебя. Говорят, ревность — признак невежества. Не сердись на меня, Женя, однако мне кажется: как бы женщина ни была культурна и образованна, она все же гораздо ревнивее мужчины. Ведь женщины никогда не верят нам.
Глаза Жени выражали недовольство.
— Если бы ты не произнес этих слов — культурная, образованная, я, возможно, не стала бы осуждать ошибочности твоих суждений о нас, женщинах. Скажу прямо: глупости ты болтаешь, Павел. Не будем сейчас разводить философию по поводу ревности. Я хотела бы только поговорить с тобой об этом парне, который преследует меня.
— Вот и отлично, — обиженно бросил Павел. — Что же ты хотела сказать мне?
Женя строго посмотрела на него.
— Не злись! Парень, который ходит за мной, хорошо одет. Внешность выдает в нем человека из знатной семьи. Тем не менее, я убеждена: это сыщик, подосланный полицией, которой нужен повод для моего ареста. Он ходит за мной, как тень. Он шпик — это бесспорно, только неопытный шпик. Получил задание завязать знакомство со мной, но не знает, как это сделать. Я первая подойду к нему и в дальнейшем постараюсь провести его. Вот почему я хочу попросить тебя, Павел: не ревнуй меня к этому прохвосту, если увидишь нас вместе.
Павел едва заметно вздохнул.
— Хорошо, не буду ревновать. Но еще раз прошу тебя. Женя, будь осторожна с этим человеком, ибо шпики — коварное племя. Одна из их хитростей состоит в том, что они умеют прикидываться глупенькими простачками. Ты приметная, красивая девушка и находишься на подозрении у бакинской полиции. С тобой могут жестоко расправиться. Не забывай и того, что часто судьбу красивых девушек решают богатые, модно одетые молодые люди. По-моему, царской полиции этот прием тоже известен.
Женя не сдержала улыбки.
— Ах, Павел, Павел, ведь ты хорошо знаешь меня и все-таки говоришь подобную ересь. И не стыдно тебе? Полиция задумала какую-то ловушку. Молодому шалопаю поручили заманить меня в нее. Увидишь, я выйду победительницей из этого поединка со шпиком!
Глаза у Павла насмешливо сверкнули.
— Твой отец часто говорит, что мы с тобой еще слишком молоды и во многом можем ошибаться. Я согласен с ним. Ни ты, ни я не застрахованы от опрометчивых суждений и от ошибок. Но есть одна истина, которая не подлежит сомнению.
— А именно?
— Побежденный — тот, кто спешил стать победителем, обманутые — те, кто стремился обмануть. Прошу тебя, Женя, не знакомься с этим молодым человеком. Взвесь все хорошенько. Подумай, ведь ты же революционерка, подпольщица. К чему тебе изучать повадки шпионов как раз тогда, когда они сами хотят уличить тебя в антиправительственной деятельности?!
Телефонная улица жила своей обычной кипучей жизнью. По направлению к Черному городу мчались фаэтоны, в которых восседали хозяева фабрик, заводов, нефтяных промыслов. Со звоном и скрежетом катились конки. Громко кричали, зазывая покупателей, торговцы. Дворовые собаки злобным лаем встречали нищих. Дворники не менее злобными выкриками усмиряли псов. Домашние хозяйки на балконах домов энергично выбивали половики и коврики, пыль от которых летела вниз, прямо на головы прохожих. Из окон на тротуары выплескивался спитой чай. Прохожие разражались проклятиями. Владельцы балконов и окон, не желая оставаться в долгу, отвечали тем же:
— Эй ты, лягушка, выпрыгнувшая из мазута!… Помалкивай!…
— Оборванец!… Не дери глотку!
— Чумазый!…
— Ах ты, проклятый небом!…
Прохожие грозили пальцами:
— Сбросить бы вас оттуда, сверху!…
Обитатели балконов призывали на помощь стоявшего на перекрестке городового:
— Отведи этих нахалов в полицию!
- Подпольный Баку - Мамед Ордубади - Советская классическая проза
- Гудок парохода - Гусейн Аббасзаде - Советская классическая проза
- Набат - Цаголов Василий Македонович - Советская классическая проза
- Рябина, ягода горькая - Геннадий Солодников - Советская классическая проза
- Песочные часы - Ирина Гуро - Советская классическая проза
- Свет-трава - Агния Кузнецова (Маркова) - Советская классическая проза
- Характеры (Рассказы) - Василий Макарович Шукшин - Советская классическая проза
- Юность, 1974-8 - журнал «Юность» - Советская классическая проза
- Столбищенский гений - Владимир Кораблинов - Советская классическая проза
- Это случилось у моря - Станислав Мелешин - Советская классическая проза