Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Упоминание задницы немедленно сподвигло командующего на поощрительную ухмылку: он ведь был генералом. Усиков не замедлил подработать Вадим Зиновьичу подобострастным хохотком. Почувствовав, что тремя стаканами – это только при нём – командующий уже достаточно подготовлен к восприятию более серьёзных домыслов, капитан перешёл в решительное наступление. На правду.
– Кстати, Ваше превосходительство, во время дружеского разговора атаман пожаловался мне на трудности в управлении войсками. Он сказал, что солдаты не желают воевать по причине систематической задержки жалованья. Он даже признался мне в том, что некоторые его части – как раз те самые, на которые мы рассчитывали в деле уничтожения группы «красных» – сильно распропагандированы большевиками.
Кобылевский и Чуркин обменялись изумлёнными взглядами.
– Да что Вы говорите?!
Покончив с изумлением – и заодно и очередным стаканом водки – Вадим Зиновьич сокрушённо покачал головой.
– Вот тебе и «пан атаман»!
– Так и сказал, Ваше превосходительство!
Усиков отреагировал моментально, ухватившись за фразу командующего, как за хвост жар-птицы. Ни один мускул не дрогнул на его лице: в этот момент он и сам верил в то, что «главный самостийник» иначе и сказать не мог.
Чуркин ядовито усмехнулся: самое время поработать на свою реабилитацию.
– Пытался создать у нас впечатление полной беспомощности, чтобы мы не рассчитывали на него!
– Похоже, что Вы правы, полковник…
Кобылевский вздохнул, и потянулся за бутылкой. Уже – за другой.
– … И в оценке намерений атамана, и в оценке его сущности… Похоже, Иван Антоныч напрасно делал ставку на самостийника…
Сейчас главное было – не опоздать с подтверждением – и Чуркин не опоздал:
– Полностью с Вами согласен, Ваше превосходительство!
Сокрушённо качая головой, Кобылевский донёс печаль до Усикова. Вместе с бутылкой.
– Может, Вы что-то недоговариваете, капитан? – нырнул он в глаза капитана. Осторожно – так, чтобы не удариться о дно. По причине незначительной глубины. – Может, было ещё что-то? А? Так Вы скажите – клянусь, ничего худого я Вам не сделаю… может быть.
«Ага, – ответил за Усикова его взгляд. – Не сделаешь ты! Так я тебе и поверил: сожрёшь – и не подавишься! Нет, уж, Ваше превосходительство: буду „лепить горбатого“ до конца – глядишь, не до моего, а до победного!».
– Никак нет, Ваше превосходительство!
Усиков поел командующего верноподданным взглядом.
– Всё – как на духу! Каждое слово – правда…
– … и ничего кроме правды! – подключился Чуркин. – Теперь уже не проверишь, капитан, что в Вашем докладе – правда, а что – нет. Поезд, как говорится, ушёл…
Вряд ли полковник огорчался этим обстоятельством: даже такой, рассказ капитана неплохо работал и на его реабилитацию. Ну, а сам Усиков уже настолько осмелел, что обнаглел – и позволил себе возмутиться словами начальства.
– Почему это не проверишь? Известно ли Вам, господин полковник, что «незалежники» делают с теми, кто оскорбляет их атамана – неважно, по своей инициативе, или по воле начальства?
Чуркин усмехнулся.
– Конечно, известно: дерут их, как сидоровых коз! Как раз, теми самыми канчуками, о которых Вы нам тут рассказывали. Да это и не секрет: многие наши офицеры после возвращения от Семён Васильича неделями не могли сидеть.
Усиков гордо выкатил грудь, и надменно дёрнул подбородком.
– Прикажете снять штаны?
И он решительно ухватился за ремень. Кобылевский поморщился.
– Господа, господа! Будет вам пикироваться! Не хватало мне ещё штабного стриптиза!
– Ну, а чего он?
Усикова обиженно шмыгнул носом: чем не демонстрация
оскорбленного благородства?
– А чего я? – принялся недоумевать Чуркин. – Я – ничего! Разве я сказал капитану, что в чём-то подозреваю его? Нет, не сказал! Я всего лишь заметил, что установить истину… в другой редакции уже не представляется возможным.
Чуркин оставил недоумение и скрипнул ремнями.
– А посему я предлагаю Вашему превосходительству закрыть этот вопрос. Тем более что проку от наших сомнений никакого: Якине со дня на день выйдет к своим, а Директория, как воевала против нас, так и воюет.
Кобылевский покосился на бутылку, явно сожалея об утрате той «девственности».
– Ладно, согласен: вопрос закрыт… Можете идти, капитан.
Усиков не заставил себя упрашивать – и в рекордные пять секунд достиг порога. Уже, закрывая дверь, он услышал в спину:
– Врёт ведь, Ваше превосходительство! По глазам вижу, что врёт – а ничего не докажешь!..
Глава седьмая
Кобылевский покачал головой уже в отсутствие капитана.
– Чёрт его знает… Конечно, никакой водкой там и не пахло… Но что это доказывает? Ну, прихвастнул капитан – обычное дело. Ведь по сведениям оттуда…
Вадим Зиновьич ткнул пальцем… нет, не в небо: через плечо. Куда-то в сторону окна, где, вероятно, «находилась» атаманская ставка.
– … Усиков действительно был принят атаманом. Другой вопрос: что там, за дверями, происходило на самом деле? То ли атаман был с похмелья, то ли Усиков – поди, теперь, разберись… Может, у пана атамана имелись какие-то свои планы, не совпадающими с нашими, может, «красные» ему «напели» – не знаю. И теперь уже, наверно, не узнаю.
– ???
– Что, полковник?
Командующий уже не мог не заметить круглых глаз Чуркина. Даже в условиях тумана… в своих глазах.
– Ваше превосходительство, а Вы не допускаете того, что письмо могло быть подменено?
– ???
– Не Усиковым, конечно – врагом? Отсюда – и реакция атамана, и явная ложь капитана, которого там наверняка встретили без горилки! А, если и продемонстрировали её – то в наборе с канчуками! А? Голову даю на отсечение, что Усиков сам теряется в догадках насчёт того, почему всё произошло так, как… произошло!
Кобылевский с сомнением почесал за ухом. Полковник тут же накинулся на них обоих.
– Уверяю Вас, Ваше превосходительство! Печёнкой чую, что всё было именно так!
Кобылевский поморщился. Но не от слов полковника: от новой дозы.
– А, что-нибудь – кроме печёночных ощущений?
Чуркин выгнул грудь колесом.
– Есть!.. То есть, будет… Сегодня же… Или завтра… Словом, на днях…
– Подвесите Усикова на дыбе?
Полковник смутился: командующий был слишком уж прямолинеен. У них, в контрразведке, это мероприятие именовалось всего лишь «оперативно-следственными действиями». Теми самыми, о которых говорят, что в ходе их было установлено то-то и то-то. То есть, не дыба – а точное следование инструкции и уголовно-процессуальному законодательству.
– И что это нам даст?
Кобылевский вздохнул – и отставил бутылку: следовало поберечь себя… для вечернего «совещания».
– «Красные» тут же вернутся на исходные позиции, а Директория ударит за нас в штыки?
Полковник замялся.
– Нет, конечно, но зато мы будем знать…
– Что именно?
Чуркин, от генеральского скептицизма несколько утративший очертания, вытянулся во фрунт.
– Ваше превосходительство, письмо было явно подменено – печёнкой…
– О Вашей чувствительной печёнке я уже слышал!
Кобылевский уже не скрывал раздражения: он только что закрыл дверь сейфа за недопитой бутылкой. Было, отчего раздражаться!
– Если у Вас нет ничего другого, поговорим лучше о делах более серьезных, чем Ваши фантазии!
Досадуя больше на свою половинчатость в отношении бутылки, чем на настырность Чуркина, Кобылевский нервно прошёлся по кабинету.
– Ну, и кто бы мог это сделать? – буркнул он, «проходя мимо». – И главное, как?
– …
Иных доводов у полковника не нашлось. Зато они нашлись у командующего.
– Не иначе, как тут поработали духи! Так сказать, «тёмные силы нас злобно гнетут»? Да, полковник? Делом надо заниматься, Николай Гаврилыч, а не беллетристикой! И с чего Вы взяли, что всё объясняется подменой? Да для объяснения бездействий этого самостийника можно найти тысячи причин.
– ???
– Понял! – понял Его превосходительство. – Например, Вы не хуже меня знаете, какая это сволочь!
– Это – верно, – упал духом полковник, но тут же встал. – И всё же, зря Вы мне не верите, Ваше превосходительство!
– ???
Вадим Зиновьич уже ясно давал понять Чуркину, что всему есть предел. В том числе – не только его «сверхнормативному нормативу» – но и фантазиям начальника контрразведки.
Но Чуркин не понял. Или не захотел понять.
– И, тем не менее, я считаю, что подмена письма имела… то есть могла… то есть имела место! И это – дело рук вражеского агента, работающего у нас в штабе!
Уже заходя в тыл полковнику, командующий замер на полпути.
– ???
От изумления Владимир Зиновьич лишился дара речи. Даже – «русской разговорной». Чуркин сдвинул каблуки, параллельно работая головой. По линии кивка.
- Российский бутерброд - Геннадий Смирнов - Русская современная проза
- Приключения сомнамбулы. Том 2 - Александр Товбин - Русская современная проза
- По первому сроку - Александр Касьян - Русская современная проза
- Зеленоглазая моя погибель - Анатолий Ярмолюк - Русская современная проза
- Без тормозов (сборник) - Игорь Савельев - Русская современная проза
- 36 и 6 - Елена Манжела - Русская современная проза
- Проза Дождя - Александр Попов - Русская современная проза
- Возвращение. Как перестать прощать и научиться любить. Взгляд психотерапевта - Полина Гавердовская - Русская современная проза
- Как млад Иванушка-Дурачек крапиву рубил - Андрей Русавин - Русская современная проза
- Пасынки отца народов. Квадрология. Книга вторая. Мне спустит шлюпку капитан - Валида Будакиду - Русская современная проза