Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Все выходные я не покидал дома. В окружении родных запахов и предметов я бережно разжигал драгоценное пламя ностальгии, заставлял дать себе слово, что забуду проклятую американку. Или хотя бы смогу убедить жену и дочь, что забыл.
Глава 4
Я больше не люблю ее. Но как же я ее любил. Тот лысый чилиец сформулировал очень точно[7]. Если ненадолго отвлечься от моего нынешнего помутнения рассудка, я с готовностью признаю, что в момент нашей встречи я счел Анну-Лору де Бурижо не просто самой прекрасной девушкой к югу от Колледж-Хилл тем вечером, а вообще самой прекрасной девушкой в мире.
Анна-Лора была безупречна. Она носила нижнее белье настолько тонкое, что допускало только ручную стирку. У нее были всегда ухоженные ногти и блестящие черные волосы, которые она никогда даже не тонировала, считая крашеных женщин вульгарными. Именно такую девушку из хорошей семьи мне хотелось связать и нашептывать на ушко всякие непотребства. И она была француженка. У меня еще не случалось романа с француженкой, и воображение против моей воли рисовало картины, как она шепчет мне всякую чепуху про lapins[8] и cochons[9] и прочий скотный двор, который французы любят вспоминать в постели.
Я встретил Анну в мартини-баре с предсказуемым названием «Оливка» в Провиденсе. Я только поступил в Род-Айлендскую школу дизайна и переживал мимолетную интрижку с поклонницей жевательной резинки. Анна днями и ночами вкалывала помощником юриста в крупной бостонской конторе, а в Провиденс приехала на выходные в гости к кузине Эстер, которая перешла на второй курс университета Браун.
В те дни я был гораздо более уверен как в своей гениальности, так и в неотразимости. В отличие от Парижа в Америке светит солнце, так что я не выглядел бледной немочью. У меня были друзья среди американцев, некоторые настолько богатые, что в их семьях не обходились единственным холодильником. С учебой у меня все складывалось, учителя находили мои работы провокационными, а женщины (ну, и некоторые мужчины) восхищались моим акцентом. У меня в гардеробе было много идеальных сорочек: из хорошей ткани, превосходно сидящих, чуть вытертых на локтях, с чуть потрепанными воротниками – ровно таких, чтобы в их обладателе чувствовалась порода, но без излишнего лоска. Также в моем арсенале была копна светло-каштановых волос, сводящая с ума любую женщину с зачатками материнского инстинкта. У них руки тянулись погладить меня по голове, взъерошить непослушную шевелюру. Таковы были мои козыри, когда я увидел Анну в «Оливке».
Надо сказать, я не слепой и всегда мог отличить, когда женская компания «занята разговором» в ожидании мужского внимания и когда женщины действительно пришли пообщаться друг с другом и не хотят, чтобы им мешали. В данном случае явно имел место второй вариант. Однако шанс встретить такую, как Анна, выпадает раз в десятилетие. Так что манеры манерами, но, когда видишь чудо, не грех действовать нахрапом.
Некоторое время я за ними наблюдал. Кузина отличалась неумеренной жестикуляцией и способностью быстро поглощать эпплтини. В какой-то момент она встала и сделала многозначительный жест «посмотри за моей сумочкой» – как будто иначе подруга сама не догадается или вообще выставит имущество на торги, пока ничего не подозревающая хозяйка пудрит носик. Я понял, что настала пора действовать.
Я с достоинством вплыл между Анной и барной стойкой и предложил угостить ее вторым коктейлем.
– Вообще это будет уже третий, – заметила она.
– О! – заулыбался я, уверенный, что мне дали зеленый свет. – Так что вам заказать?
Она проткнула зубочисткой последнюю оливку в своем бокале и подняла на меня взгляд, без особого энтузиазма оценивая мое щедрое предложение.
– Спасибо, ничего.
– Точно?
Каждая клетка моего серого вещества буквально кричала: «Не вздумай ляпнуть что-нибудь про ее обволакивающий акцент!» – а друг в штанах активно сигнализировал: «Француженка, француженка, француженка!»
– Я здесь с подругой, она скоро вернется, и вам придется угощать и ее, а потом мы будем вынуждены общаться с вами, потому что вы же нас угостили, говорить о какой-нибудь ерунде, а потом придумывать неотложное дело, чтобы сбежать от вас в другой бар через дорогу и там спокойно продолжить прерванный разговор.
О, да она крепкий орешек! Но я не собирался сдаваться легко. В моей голове она уже сжимала меня молочно-белыми французскими бедрами, а я запустил пальцы под ее шелковые стринги, ее дурацкий кулончик-боб «Тиффани» цеплялся за волосы на моей груди, плевать я хотел на ее подругу, эта женщина должна была стать моей.
– «À l’aurore, armés d’une ardente patience, nous entrerons aux splendides Villes».
Вообще-то я не силен в декламации стихов, да и память моя на оные несколько подпорчена. Однако, по счастливому совпадению, совсем недавно я делал мини-диораму: сложил пирамиды из страниц «Пророка» Халиля Джебрана, поставил их в коробку с песком, суперклеем приделал туда же игрушечных американских солдатиков лицом к пирамидам и завершил картину цитатой из Артюра Рембо: «На рассвете, вооружившись пылким терпением, войдем в великолепные города».
О, это ни с чем не сравнимое чувство – момент понимания, что войдешь в женщину, к которой еще даже не прикасался. Я призвал на помощь пять лет углубленного изучения французского и выдал стихотворную цитату как раз к месту – просто великолепно! Но еще прекраснее было выражение лица Анны, эта неотразимая смесь недоумения и вспыхнувшего желания, характерная для женщин определенного типа, когда они вдруг попадают под чары мужчины менее привлекательного, чем они. Между нами пробежала такая искра, что мы лишь чудом не проигнорировали просьбу кузины Эстер и не удрали вдвоем, бросив ее сумку на произвол судьбы.
Вернувшись, Эстер обнаружила, что Анна уже пьет гордо купленный мной мартини. Нас представили друг другу, и Эстер выразила свое неудовольствие моим обществом, с подчеркнутым раздражением роясь в сумочке в поисках кошелька, «который вечно где-то прячется».
– Не волнуйся. – Анна придержала ее за локоть. – Я заплачý.
На мой взгляд, это было элегантно сформулированное предложение отвалить. Эстер покраснела и злобно зыркнула на меня.
– А, ясно, – произнесла она. – Ну что ж, спасибо. До пилатеса хоть дойдешь?
– Конечно.
– Ну ладно. – Эстер застегнула плащ, смахнула пылинку с воротника, всем своим видом показывая Анне, что у той есть последний шанс. – Если что, звони.
Анна улыбнулась:
– Конечно.
И любезная кузина наконец предоставила нас самим себе. В тот вечер Анна меня не поцеловала и ясно дала понять, что ни о каком сексе не может быть и речи – хотя упомянула, что остановилась в гостинице, не желая любоваться на пьяных однокашников Эстер, разгуливающих голышом по общежитию. В этом я увидел изощренную жестокость: она ведь признала, что в ее распоряжении есть нейтральная территория, – но раз уж я сам приписал себе «пылкое терпение», пришлось соответствовать.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});- Гея: Альманах научной фантастики - Владимир Губарев - Научная Фантастика
- Наблюдатель - Роберт Ланца - Научная Фантастика / Разная фантастика
- Сепаратная война - Джо Холдеман - Научная Фантастика
- Банка - Рэй Брэдбери - Научная Фантастика
- Гость из книжного шкафа - Александр Беляев - Научная Фантастика
- Черный Ферзь - Михаил Савеличев - Научная Фантастика
- Свечи - Александр Смирнов - Научная Фантастика
- «Если», 2005 № 12 - Журнал «Если» - Научная Фантастика
- Собор (сборник) - Яцек Дукай - Научная Фантастика
- Голубая Саламандра - Александр Маслов - Научная Фантастика