Так что, трейской книге предстояло дожидаться другого читателя. Возможно, когда-нибудь ее прочтут его сын и внук… А у Карла оставалось слишком мало времени, чтобы тратить его на необязательные вещи. Все, что он должен был знать, он уже знал. И, если и оставались какие-то мелкие детали древней мозаики, которых он все еще не нашел, то были они именно мелкими и незначительными. Созданное его воображением полотно обладало уже той степенью цельности, когда даже его взыскательное художественное чувство готово было согласиться, что дальнейшие поиски излишни, потому что избыточны. А время уходило. И понимание этого пробуждало в Карле почти юношескую, давно, как ему казалось, растраченную на дороге длинною в жизнь жадность к жизни, которая именно теперь обрела полноту и невероятную яркость красок.

— Ваше величество, — голос второго камергера двора отвлек его от мыслей о «дне грядущем» и вернул к действительности дня сегодняшнего. — Время!

«Время… Сейчас!»

За толстой стеной, за плотно закрытыми тяжелыми дверями, собранными из широких кедровых досок, с обеих сторон покрытых орнаментами тонкой резьбы, раздался низкий гул гонга, возвещающий о начале церемонии. Звук, заставляющий даже здесь, на расстоянии, под защитой каменных стен трепетать людские сердца, еще не угас, а воздух уже задрожал от вступивших в свой черед длинных труб. Гаросские трубы поражали воображение своими размерами и причудливым разнообразием форм. Несведущему человеку могло даже показаться, что среди тех шестидесяти семи инструментов, которые, зазвучав, заставили вздрогнуть и зайтись в ознобе не только воздух, но и камень под ногами стоявших вокруг Карла кавалеров, нет и двух, похожих один на другой. На самом деле, это было не так. Не смотря на кажущееся разнообразие изготовленных из дерева, меди и серебра труб, все они относились лишь к трем традиционным для Нового Города голосовым диапазонам, низкому, символизирующему старость, среднему, означавшему зрелость, и высокому, напоминавшему о молодости. Поэтому по тону звуков, которые можно было из них извлечь, близкими, если не тождественными, по звучанию — или, как говорили в Гароссе, «братьями» — оказывались порой настолько не похожие друг на друга трубы, что оставалось только диву даваться. Однако звучащие вместе, как это случилось теперь — а в шестьдесят семь труб трубили только во время великих праздников — они были способны не просто ошеломить, но и напомнить человеку, кем бы он ни был — монархом или последним слугой — что он, по сути своей, ничтожное существо, идет ли речь о том, каким предстает он в глазах богов Высокого Неба, или о непостижимой огромности мира, в котором он, человек, проживает свою короткую и хрупкую жизнь.

Звучание труб оборвалось, и жрецы снова ударили тяжелыми билами в огромный бронзовый гонг, висевший на растяжках между резными гранитными столбами, в ста метрах напротив главных дверей храма, и волна оживления сразу же прошла по рядам собравшихся в южном претворе, просторном, вытянутом в длину помещении, находившемся — если смотреть изнутри наружу — справа от главного храмового зала. В обычные дни зал этот, украшенный древними фресками и изумительной красоты резьбой по мрамору, пустовал. В праздники в нем раздавали милостыню. Но именно из южного претвора выносили пред глаза собравшихся на площади перед храмом горожан новорожденных принцев и принцесс. И отсюда же во время свадебной церемонии выходили невесты господарей и принцев и женихи принцесс. Поэтому и Карл в окружении одних лишь кавалеров ожидал выхода именно здесь, в южном претворе. Впрочем, нынешняя церемония сильно отличалась от всех прочих, случившихся здесь за последние двести пятьдесят лет, с тех пор, когда в первый и последний раз на престол Гароссы взошла женщина. Новая господарка Нового Города Дебора Вольх короновалась здесь, в этом храме, всего десять часов назад, на рассвете, как и все государи до нее. Однако случилось это всего лишь через восемь часов после того, как на закате был упокоен с миром в своей родовой усыпальнице предыдущий монарх, господарь Людвиг. Такая поспешность законом Гароссы разрешалась, но была редкостью в длинной истории Нового Города. Но вот свадьба великой господарки в то же день, когда она воссела на троне, специально для этого случая, вынесенном из дворца и установленном прямо перед алтарем в храме Великих Предков, была событием исключительным. Тем более, что замуж она выходила не просто за знатного кавалера, и даже не за принца крови, а за другого венценосца, что в истории Нового Города тоже случилось впервые. И тут, словно мало было всех этих внушающих трепет и круживших головы гароссцев обстоятельств, следовало иметь в виду, что вассальный договор между господарем Нового Города и императором Яром, формально никогда расторгнут не был. Но и, кроме того, гаросская традиция всегда помнила о «праве победителя», а Карл, как ни крути, и был тем человеком, который разгромил армию Нового Города в битве при Лоретте.

— Ваше величество! — Снова подал голос камергер. — Ваш выход.

Карл благосклонно кивнул князю Лугано, увидел, как медленно отворяются высокие двери, и сразу же представил себе Дебору, точно так же благодарящую кивком другого — первого по рангу — камергера, маркграфа Спа, который должен был сопровождать ее на церемонии бракосочетания. Она была сейчас величественна и прекрасна, как никогда, но сердце, мужественное сердце его Деборы — Карл знал это наверняка — было полно трепета и радости, каких она не испытывала даже сегодня утром, когда четыре верховных жреца, встав вокруг нее, одним плавным движением опустили на светло-русые волосы принцессы Вольх тяжелый господарский венец — золотой плоский обруч, с бегущими по кругу барсами Гароссы. Он чувствовал ее так, как будто и не существовало разделяющих их стен. Казалось, Карл видел перед глазами серое сияние ее глаз, пронизанное золотыми отблесками наполнявшего ее душу счастья, и само это счастье ощущал точно так же, как ее дыхание на своем лице, похожее на дуновение майского, наполненного ароматами цветущих лугов, ветра. Но удивительнее всего было даже не это. На что способно его воображение Карл знал, как никто другой. Его поразило сейчас то чувство единения и любви, которое испытывал он сам. Это не был знакомый ему, как и любому другому кавалеру, приступ страсти, способный затмить рассудок и заставляющий кипеть кровь. И на чувство влюбленности, которое кружит голову, подобно вину, и даже толкает порой на невероятные для мужчины и рыцаря поступки, это похоже не было. То, что наполняло сейчас его душу, было неизмеримо выше и простой влюбленности, и сводящей с ума страсти, основательнее и непреклоннее веры в богов, и сильнее воли к жизни и страха смерти. В присутствии этого чувства такие понятия, как страх, ненависть и гнев просто переставали что-нибудь означать, а ощущение жизни было острее, чем он когда-нибудь мог себе представить. Тем острее была боль, которую причиняли ему мысли о близкой и, по-видимому, вечной разлуке. Но не думать об этом, он не мог, как и не имел никакого права — перед самим собой, перед Деборой, перед своей любовью — кривить душой, полагая, что все еще может измениться к лучшему. Карл никогда никого не обманывал, если, разумеется, речь не шла о войне. Тем более ни разу в жизни он не поддался соблазну обмануть себя.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});

1 ... 107 108 109 110 111 112 113 114 115 ... 121

На этой странице вы можете бесплатно читать книгу Хозяйка Судьба - Макс Мах бесплатно.

Похожие на Хозяйка Судьба - Макс Мах книги

Дорога в Проклятые земли - Деметрий - Фэнтези
Удача под контролем - Александр Лукьянов - Фэнтези
Стать Магом (СИ) - Клеттин Антон - Фэнтези
Северное сияние - Филип Пулман - Фэнтези
Маленькое одолжение. Продажная шкура - Джим Батчер - Фэнтези
Книга 1 Маг. Мера силы ноль (СИ) - Бабаян Григорий - Фэнтези
Ржавое золото - Джордж Локхард - Фэнтези
Книга вымышленных миров - Макс Фрай - Фэнтези
Книга 2. Маг. Мера Раб (СИ) - Григорий Бабаян - Периодические издания / Фэнтези
ВЕРНИТЕ МОЕГО ЛЮБИМОГО! - Александр Абердин - Фэнтези

Оставить комментарий