Михаэль Штифель (ок. 1487–1567) – немецкий математик, существенно развивший алгебру (помимо прочего, из его идей впоследствии выросла теория логарифмов), активный деятель Реформации. Ян Матис (1500–1534) – нидерландский проповедник, центральная фигура нидерландского и немецкого движения анабаптистов. Мигель Сервет (1511–1553) – испанский мыслитель, естествоиспытатель и врач, теолог-антитринитарий (то есть сторонник концепции единого Бога и противник концепции Троицы), признанный еретиком и сожженный на костре; считается первым, кто погиб за свободу совести от рук протестантов. – Примеч. перев.

Шабтай Цви (Амира, Мехмет Эфенди, 1626–1676) – еврейский мистик, каббалист и лжемессия; был лидером массового мессианского движения саббатианства, которое зачахло вскоре после того, как Шабтай Цви вынужденно принял ислам. – Примеч. перев.

Плотина и озеро Шабрух находится в Ливанских горах, в местности Фарайя, и снабжает водой район Кесруан. – Примеч. перев.

Возможно, кого-то удивит, что для того, чтобы описать политику деревни, я доверился россказням целителя. Чтобы понять его, следует вспомнить, что дождь и чистое небо приходят от Богов; погода напрямую доносит слова Богов. В течение тысячелетий люди, являлись ли они приверженцами анимизма, политеизма или монотеизма, думали именно так. Метеорология восходит не к физике, а к теологии. Ливни, солнце, ветры, гром, молния, ураганы принадлежали Божественному театру. Небо представляло сцену, на которой Бог, Боги или Духи разрешали свои споры с людьми, карая одних, поощряя других. Мне бы никогда не пришло в голову, что, например, грозы, собравшиеся над Озером, исходят из какого-то другого места: в моем замкнутом мире границ не существовало, я не имел никакого представления о Земле или Вселенной. И никогда бы не заподозрил, что присутствие облаков, их плотность и разделение вызваны конденсацией и давлением. Мы ждали философа Аристотеля, чтобы в IV веке до Рождества Христова начать объяснять климатические явления как естественные, а не сверхъестественные. В своей «Метеорологике» Аристотель поверял атмосферные явления Солнцем, которое вызывает эманации. Однако Аристотелю не удалось одержать полной победы, так что до XVIII века научное наблюдение смешивали со страхом перед Господом – кукловодом или даже повелителем Дьявола, мучителя людей. Бури, смерчи, палящая жара, засухи по-прежнему преувеличивались и были насыщены смыслами.

Так что предупреждения Тибора, того из нас, кто лучше всех понимал и слышал Богов, Нимф и Духов, обладали для меня неоспоримой обоснованностью. Вот почему я выверял свои поступки по нему.

Прежде снующие вдоль берегов выдолбленные из цельного куска дерева пироги служили лишь для рыбной ловли. Это был удобный способ стоять в рыбных местах без риска промокнуть и с возможностью хранить в деревянном углублении накапливающийся улов. Никто не усматривал в пирогах способ передвижения. Что же касается мысли о том, что лодки пригодны для путешествий и исследования новых мест, то она никому не приходила в голову. И уж тем более мысль о ведении торговли или войны… Судоходства как науки не существовало.

Каменный век? Скорее, деревянный! Мы считаем дерево своим другом. Благодаря его мягкости, податливости или крепости мы используем его для всего. Спустя тысячелетия археологи почти не обратили на это внимания – дерево не сохранилось, естественным образом исчезло из мест раскопок. Появление в XIX веке трех периодов – каменного, бронзового и железного – сильно позабавило меня. Чтобы систематизировать коллекции копенгагенского музея, датский специалист по истории первобытного общества Кристиан Юргенсен Томсен определил три следующих один за другим периода: каменный век, бронзовый век, железный век. Установив подобную хронологию, он был прав, поскольку, как только была изобретена бронза, камень перестали использовать для изготовления орудий, а с появлением железа отказались от орудий из бронзы. Один материал изгнал другой, однако мне бы хотелось подсказать ученому, что дерево оставалось неизменной константой.

На протяжении веков мне не раз случалось встречаться с отрядами переселенцев. Со временем они не только не исчезли, но даже приумножились. Их приток увеличился, как и число их участников, с трех десятков человек до многих сотен, многих тысяч, многих миллионов. Довожу этот неопровержимый факт до сведения сомневающихся в том, что человечество улучшается! Сегодня на экранах я вижу растерянные семьи, которые бегут от ударов тирании или катастрофических изменений климата. Бродя по Бейруту, я встречаю сирийцев, пытающихся спастись от террористов, которые обращают их в рабство, от бомбардировок, которые разрушают их города, от голода, нищеты, бесправия, хаоса. Исход вызван ужасными условиями человеческого существования.

Впрочем, те, кто не бежит, отрицают эту реальность. Временно находясь в безопасности, утвердившись на своей территории, подобно дубу в своей почве, словно их ноги – это корни, они полагают, что пространство принадлежит им, и смотрят на переселенца как на существо низшее, да вдобавок еще и вредоносное. Какая беспросветная глупость! Как бы мне хотелось, чтобы дух их предков вселился в этих людей и напомнил им о пройденных километрах, бесчисленных перегонах, страхе, от которого сводит желудок, о голоде. Почему в их плоти не сохранились воспоминания предков, которые выжили среди опасностей и врагов, в нищете и войнах? Память о тех усилиях или тех жертвах, которым они обязаны своей жизнью, сделала бы их умнее. Если бы они знали и признавали свою историю, то лишились бы иллюзии собственного превосходства. Не существует человека, более достойного жить здесь, нежели там. Переселенец – это не другой; переселенец – это я вчерашний или я завтрашний. Через своих предков или своих потомков каждый из нас носит в себе тысячу переселенцев.

Много веков спустя, в 1830 году, в Нью-Йорке я знавал одного человека, чью жизнь разрушила подобная фраза. Мэддокс Майер был адвокатом, который охотился за объектами недвижимости и составлял туманные документы. В свою процветающую контору на Уолл-стрит он нанимал писарей – в то время никакие ксероксы не снимали копии с документов. Среди переписчиков был один тщедушный, незаметный, старательный, чопорный, мертвенно-бледный человек, который питался имбирным печеньем. Как-то утром, когда Майер приказал ему переписать договор, тот ответил: «Лучше бы нет…» Довольно неожиданно, поскольку именно для этого он и был нанят! То же самое продолжалось и в последующие дни. На всякую естественную просьбу патрона этот тип отвечал: «Лучше бы нет…» Для Майера это стало началом мучений. «Его совершенная кротость не только обезоружила меня, но и лишила сил. Как не тем, что я обессилел, объяснить то, что я позволил служащему командовать мной?» Тип не

1 ... 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115

На этой странице вы можете бесплатно читать книгу Потерянный рай - Эрик-Эмманюэль Шмитт бесплатно.

Похожие на Потерянный рай - Эрик-Эмманюэль Шмитт книги

Спасибо тебе, сынок! - Ольга Брюс - Воспитание детей, педагогика / Русская классическая проза
Под каштанами Праги - Константин Симонов - Русская классическая проза
Вальтер Эйзенберг [Жизнь в мечте] - Константин Аксаков - Русская классическая проза
Женские истории - Сергей Семенович Монастырский - Русская классическая проза
Я умею прыгать через лужи. Это трава. В сердце моем - Алан Маршалл - Биографии и Мемуары / Русская классическая проза
Айзек и яйцо - Бобби Палмер - Русская классическая проза
Лотос Серебристый - Александра Хартманн - Историческая проза / Исторические любовные романы
Тайна жаворонка - Фиона Валпи - Русская классическая проза
Человек из анекдота - Ольга Евгеньевна Сквирская - Русская классическая проза / Справочники
Одна душа на двоих. Часть 2 - Светлана Богославская - Русская классическая проза / Справочники

Оставить комментарий