Наступил тюремный покой, полный неизвестности. Чуть ли не на второй день по освобождении политических, уголовные женщины подняли знамя бунта. Они потребовали помощника начальника и заявили требование освобождения и их, применения и к ним амнистии.

— В церкви читали — всем свобода, для чего же нас держите?

На попытку смотрителя вразумить, растолковать манифест шумевшим женщинам, они бросились на него с кулаками. Вечером сидевшие в одиночках выбили стекла в окнах, порезав себе руки, раскровянив лица, пели революционные песни, поддерживаемые общими камерами, и снова требовали своего освобождения. Конечно, они мало понимали значение манифеста, по которому для них все оставалось по-старому. Их, разумеется, скоро угомонили размещением по карцерам, предоставив им подлинную русскую свободу. Первопричину этого женского бунта начальство отыскало все в тех же зловредных «политиках»: будто бы амнистированные, уходя на волю, обещали освободить всех арестантов. «Подождите, — будто бы кричали освобождаемые, — мы вас выпустим». Сомнительно, чтобы подобное могло говориться, хотя отдельное какое-либо лицо могло, конечно, сказать при прощании эти приятные слова, — отчего же не порадовать убитого судьбой…

Тюрьма эту ночь, кажется, только эту ночь, оставалась пустой от политических. Ночь стояла темная, кое-где на небе проглядывали минутами одинокие звездочки. За полночь я открыла свое окно, из которого хорошо были видны, как по ту, так и по другую сторону окна пустых камер. При легком звездном свете эти черные дыры казались открытыми могилами, из которых вышли, воскреснувшие. «Действительное ли это воскресение, — думалось, — и навсегда ли останется пустым этот склеп, не вернется ли старое?»…

Как бы в подтверждение моему пессимистическому настроению, в следующую же ночь послышалось привычное отпирание ворот и грохот вкатывавшихся карет. Эти звуки, как барабан солдата, будят всегда заключенного, вызывая в душе какую-то непонятную тревогу, жуткий страх.

«Раз, два, три», — считала я, стоя у окна, всматриваясь напряженно в непривычную пустоту и с бьющимся сердцем решала вопрос: «что это — конец свободе, всему конец? Снова опустошение страны?» Утром доктор, зашедший осведомиться о здоровьи, объяснил, что то перевозили из «Крестов» тех, кого собирались судить. Между ними не было ни одной женщины.

В тюрьме много раньше прозорливцы, видевшие на три сажени под землей, предсказывали оправдание пословицы — «Свято место не бывает пусто» и что ничто не изменится. Раздались страшные слова, но вреда от того никому не произошло, и тюремщики продолжали сидеть на своих местах, они крепко держали ключи в руках, поджидая новых или даже прежних пленников. Потом стал циркулировать настойчивый слух, будто манифест взят обратно. Слухи эти упреждали только развернувшиеся потом события и подтвердили верное чутье предсказателей.

Глава 19

Судьба арестованных 16–17 марта

По нашему делу, по делу арестованных 16–17 марта 17-ти человек, состоялось постановление суда о прекращении дела за недостаточностью обвинительного материала. «Что мы, разбойники, что ли, станем судить на основании одних показаний филеров?» — говорил секретарь суда родным арестованных. И, тем не менее, амнистия пятерых обошла. Меня выпустили полторы недели спустя, по настоянию «Союза Союзов»; Леонтьеву — вследствие психического расстройства, выразившегося в покушении два раза на самоубийство — в Литовском замке и в Петропавловке. Троих — Боришанского, Сидоренко (Трофимова) и Маркова — судили 21 ноября 1905 г. в военно-окружном суде, по обвинению в покушении на жизнь Трепова. У них при аресте были обнаружены взрывчатые вещества и, кажется, револьверы. Суд отнесся к ним не в меру сурово, приговорив всех к долгосрочной каторге.

Леонтьеву выпустили на поруки родителей, которые вскоре повезли ее за границу. Перед отъездом туда она писала своей сопроцесснице:

«Родители мои, извлекшие меня из тюрьмы долгими и усиленными хлопотами, везут за границу. Можете сами представить, в каком настроении и с каким душевным отчаянием я туда отправляюсь. Предвижу ясно, до поразительности верно, скучную, монотонную, бездеятельную жизнь, полную пустоты и одиночества. Я испытала уже эту маяту. Еду, покоряясь принудительной необходимости и подчиняясь сознанию не слишком причинять своим отказом страданий старикам-родителям, которые так заботливо относятся ко мне. Однако, покидая родину в такое время, когда начинается самая нужная, самая напряженная работа, не могу там вдали оставаться спокойно. Это выше моих сил и понимания».

И, действительно, не усидела она и там спокойно: она примкнула к партии соц. — револ. — максималистов. В августе 1906 г., в Швейцарии, в Интерлакене, выстрелом из револьвера она убила богатого старика Миллера, приняв его за П. Н. Дурново, бывш. министра внутр. дел. Кстати упомяну, что это, как потом передавали, не было личным делом Т. Леонтьевой. Оно организовано было максималистами, и ответственность не падает на нее одну. В марте 1907 г. Леонтьеву судили в Туне швейцарским судом, приговорили к 4 годам одиночного заточения с обязательным трудом и абсолютным молчанием. На суде она держала себя с большим достоинством и немного вызывающе. Состав судей был для Леонтьевой скорее благожелательным, была склонность ее оправдать, если бы не одна брошенная ею дерзко судьям фраза, вызванная затемненной уже психикой Леонтьевой. На вопрос председателя, не раскаивается ли подсудимая, что убила невинного иностранца, она ответила: «Не считаю преступлением убить одного буржуа». Почтенные судьи и не менее почтенное буржуазное общество издали вопль ужаса, и подсудимую не только приговорили, но одна часть прессы крикливо жалела, что в Швейцарии отменена смертная казнь.

Женевские газеты разделились на две резко противоположные партии. Вторая, меньшая часть, во главе и в согласии с защитником, называла Леонтьеву героиней, необыкновенной душевной красоты девушкой, перед которой невольно хочется стать на колени. Политический азарт, обнаружившийся в прессе, захватил глубоко и широко все группы общества, всю молодежь. Злоба, слепая ненависть ко всему русскому дошли до уродства, вся грязь, все сплетни бросались для посрамления русских.

Выдумывались и приводились факты один другого пошлее, и, наконец, повелась агитация за бойкот всех живших в Швейцарии русских. Стыд заливал лицо при чтении этих позорящих строк, возникала горькая обида за весь культурный слой Швейцарии, утерявший чувство чести и человечности, подчинившись одному из стадных чувств — зверству и ненавистничеству.

Татьяна Николаевна Леонтьева недолго оставалась в условиях тюремного режима. Она окончательно заболела психически и, отданная родителям, вскоре умерла.

Мария Спиридонова

Из жизни на Нерчинской каторги

Мария Александровна Спиридонова (1884–1941) — российская революционерка, одна из руководительниц партии левых эсеров. 16 января 1906 года на вокзале Борисоглебска смертельно ранила гражданского чиновника VI класса — советника тамбовского губернатора Г. Н. Луженовского, выпустив в него пять пуль. Советник отличился в подавлении революционных выступлений во время Революции

1 ... 109 110 111 112 113 114 115 116 117 ... 138

На этой странице вы можете бесплатно читать книгу Они шли убивать. Истории женщин-террористок - Вера Николаевна Фигнер бесплатно.

Похожие на Они шли убивать. Истории женщин-террористок - Вера Николаевна Фигнер книги

Взгляните на себя с пристрастием - Александр Иванович Алтунин - Здоровье / Медицина / Публицистика
Вид с дешевых мест (сборник) - Нил Гейман - Публицистика
«Закон о земле» и «Понятие о злоупотреблениях законодательной властью» - Внутренний СССР - Публицистика
Тёмная миссия. Секретная история NASA - Бара Майкл - Прочая документальная литература
Незападная история науки: Открытия, о которых мы не знали - Джеймс Поскетт - Зарубежная образовательная литература / История / Публицистика
Люблю тебя, мама. Мои родители – маньяки Фред и Розмари Уэст - Нил Маккей - Публицистика / Триллер
Встречи с будущим (Предисловие к сборнику «Незримый мост») - Евгений Брандис - Публицистика
Е.П.Блаватская и современный жрец истины - Вера Желиховская - Публицистика
Прохоровское побоище. Правда о «Величайшем танковом сражении» - Валерий Замулин - Прочая документальная литература
Сталинские премии. Две стороны одной медали - Владимир Свиньин - Прочая документальная литература

Оставить комментарий