Форма входа
Читем онлайн Гаврила Державин: Падал я, вставал в мой век... - Арсений Замостьянов
Шрифт:
-
+
Интервал:
-
+
Закладка:
Сделать
Иногда вся жизнь казалась ему чередой незаслуженных обид. В православной традиции уныние — тягчайший грех, приводящий к отчаянию. Уныние рождается там, где угасает вера в Бога, надежда на Него и любовь к Нему и к людям. Порок особенно опасен, когда мы находим ему оправдание, а спасает нас раскаяние. Державин писал «Записки» торопливо, без черновиков. Если бы он готовил их к публикации — кто знает, возможно, смягчил бы тон, кое-где и воздержался бы от несправедливых однозначных оценок. Кто без греха — пусть бросит в Державина камень, как Лопухин, этот неистовый Ардалионыч, швырял камни по калужским окнам.
Ворчание разочарованного человека, который видит всё в тёмном свете, — ненадёжный источник. Старческое брюзжание не лучше любого другого брюзжания: оно столь же постыдно и неизбежно.
ЕВРЕЙСКИЙ КОМИТЕТ
Ещё при Павле Первом Державин увяз в непривычном для него еврейском вопросе.
После второй командировки в Белоруссию Державин (здесь не обошлось без игр бескорыстного честолюбия) видел себя куратором еврейского меньшинства в империи.
Тут-то государь и получил жалобу от некой еврейки из Лёзны (Лиознова). Составлял жалобу её грамотный соплеменник. Перед нами фальшивая криминальная хроника рубежа XVIII–XIX веков: в Лиознове на винокуренном заводе Гаврила Романович Державин будто бы «смертельно бил палкою» несчастную женщину, «от чего она, будучи чревата, выкинула мёртвого младенца». Кутайсов, который безуспешно пытался приобрести имение Зорича, постарался, чтобы эту кляузу рассматривал Сенат. К тому же император любил, когда высокопоставленных чиновников проверяют по сигналам снизу.
В Сенате началось расследование. «Быв на том заводе с четверть часа, не токмо никакой жидовки не бил, но ниже в глаза не видал», — гневно парировал Державин и требовал подробного рассмотрения всех обстоятельств дела, если уж Сенат серьёзно относится к столь диким наветам. Но сам факт оглашения в Сенате по высочайшему указу чудовищной напраслины возмутил Державина. Неужели до такой степени дошло недоверие к нему государя — сразу после наград?! Он наделал шуму в благородном собрании, закричал, что немедленно поедет к императору… Друзья — во главе с Олениным — силой удержали его. Тогда Державин решил ехать к генерал-прокурору Обольянинову, с которым у него сложились тёплые отношения. Но Державин чувствовал, что кипятится сверх меры, и боялся вспылить при Обольянинове. В дверях Сената он встретил Ивана Захарова — этот литератор и политик согласился прокатиться с Державиным по городу, чтобы за дружеской беседой оскорблённый Гаврила Романович пришёл в себя. Но и после этого Державин произвёл на Обольянинова ужасающее впечатление: старик гневился, бушевал. Державин припоминал, что генерал-прокурор целовал ему руки, уверяя во всеобщем уважении и в доверии государя. Державин снова и снова порывался ехать к государю — уже вместе с Обольяниновым. Генерал-прокурор благоразумно воздержался от такого шага, но после обмена мнениями решил зачитать в Сенате благосклонный отзыв императора на труды Державина в Белоруссии. Это почти успокоило Гаврилу Романовича. Человека, который писал лживую жалобу, заключили под стражу. Отпустят его по просьбе Державина уже в следующее царствование.
Павел повелел дать сенатский ход державинскому «Мнению о евреях». По существу это означало обсуждение еврейского вопроса на высшем уровне. Но форсировать это дело не стали. Только после смерти Павла и коронации Александра, после сенатской реформы и учреждения министерств, 9 ноября 1802 года начал работу Еврейский комитет, в который вошли Кочубей, Чарторыйский, Потоцкий, Валериан Зубов и сам инициатор — Державин. Всего пять человек — и они решали судьбу предприимчивого народа.
Царь-просветитель повелел привлечь к работе представителей кагалов (еврейских общин). Это были именитые купцы из белорусских и малороссийских губерний. Привлекли к работе и «просвещённых иудеев» (в те годы таковых в России было немного). Купец Нота Ноткин был для Державина, пожалуй, самым уважаемым евреем. Как-никак, он занимался снабжением армии Потёмкина — и даже Зорич говорил про него: «Хоть и еврей, а преблагородный человек». В Петербурге его принимали в лучших домах — вплоть до императорского дворца. Ноткин оказался наиболее красноречивым и разумным докладчиком из евреев — он, скажем, требовал освободить евреев от удвоенной подати. Державин был готов на это пойти при условии запрета на ростовщичество и винную торговлю. Они встречались не раз. Гаврила Романович пытался вникнуть в аргументы Ноткина, но не мог с ними согласиться. Вскоре он изменит к худшему своё мнение о нём.
Еврейским вопросом в Российской империи традиционно усердно занимались поляки: они, как считалось, глубже знали эту тему. Поляки и малороссы составили большинство в комитете: Потоцкий, Чарторыйский, Кочубей… Но Державин надеялся на Валериана Зубова — старого приятеля, некогда представителя могущественного клана, ныне просто состоятельного генерала, который многим Державину обязан. Мы-то помним Валериана исключительно по державинским стихам! Зубов владел обширными поместьями в Польском крае — этими землями награждали фаворитов в последние годы царствования Екатерины. Там вовсю орудовали винокуры. Это положение могло потянуть Зубова в любую сторону, но Державин, при всех его способностях к пророчествам, не мог предсказать, что вскоре Валериан женится на полячке. Да и с влиятельным в те времена Сперанским (оппонентом Державина по всем вопросам, который, как считал поэт, «совсем был предан жидам, через известного откупщика Перетца») у него установились дружеские отношения.
В еврейском мире весть об учреждении комитета вызвала паническую реакцию. В кагалах все понимали: угроза исходит от Державина, который, как смерч, промчался по винокуренным заводам. Было ясно: Державин постарается лишить евреев права на винную торговлю. Как противодействовать такому угнетению? Есть один верный способ: собирать деньги. Главное — сколотить бюджет, а далее дело пойдёт. Тех, кто уклонялся от платежей, кагалы наказывали строго. Со всеми участниками комитета, кроме Державина, у еврейских общин были налажены связи, деловые или родственные. Державин держался непреклонно.
Для императора Александра интересы еврейского капитала представлялись фактором, который необходимо учитывать и использовать по возможности к своей выгоде. Державин готов был смириться с ассимиляцией евреев, но с иудейскими порядками в Российской империи мириться не желал. Это же форменная крамола, предательское гнездо! Нужно, чтобы они крестились и обрусевали (Гаврила Романович, кроме прочего, предлагал иудеям брать славянообразные фамилии), а если не желают — вот Бог, вот порог. Державин эмоционально излагал эти планы «государственным людям», и в первую очередь коллегам по сенатской комиссии. Но понимания у них не нашёл. Державин негодовал: у этих людей корыстные интересы в Белоруссии — там, где особенно влиятельны евреи.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});На этой странице вы можете бесплатно читать книгу Гаврила Державин: Падал я, вставал в мой век... - Арсений Замостьянов бесплатно.
Похожие на Гаврила Державин: Падал я, вставал в мой век... - Арсений Замостьянов книги
- Александр Суворов. Первая шпага империи - Замостьянов Арсений Александрович - Биографии и Мемуары
- Фельдмаршал Румянцев - Арсений Замостьянов - Биографии и Мемуары
- Я везучий. Вспоминаю, улыбаюсь, немного грущу - Михаил Державин - Биографии и Мемуары
- Мой XX век: счастье быть самим собой - Виктор Петелин - Биографии и Мемуары
- Маленький принц и его Роза. Письма, 1930–1944 - Антуан де Сент-Экзюпери - Биографии и Мемуары
- Потемкин - Ольга Елисеева - Биографии и Мемуары
- Большая Медведица - Олег Иконников - Биографии и Мемуары
- Белые призраки Арктики - Валентин Аккуратов - Биографии и Мемуары
- Я пел с Тосканини - Джузеппе Вальденго - Биографии и Мемуары
- Venceremos - Виктор Державин - Биографии и Мемуары / Периодические издания / Шпионский детектив
