флагера. — Неяри сама решала, какую роль играл бы в ее жизни этот мужчина. Он желал оставаться рядом и подтверждал за женщиной главенство над собой, а она позволяла ему это. Ты рассказывала мне про планету Латерна, где местные мужчины собирают гаремы из женщин, не признавая их при этом своими супругами. У нас ситуация была примерно такой же. Женщины властвовали, мужчины подчинялись их воле. Когда в Тирии практиковалась “клятва неяри”, наши энергии работали как-то по-иному. Тиры не выбирали подходящих женщин, нам по умолчанию подходили все тираинки одинаково, только выбора кем быть рядом с женщинами мужчинам не давали совершенно. Тирос еще не был планетой-океаном с островом-горой, и энергетические потоки системы функционировали по-другому. Потом случился некий... катаклизм, планета-энергоцентр почти целиком заполнилась водой, волны энергий, пронизывающих Тирию, перестроились, а наши симбиоты стали реагировать только на подходящих для брачной связи женщин. Абсолютная власть неяри закончилась, мужчины постепенно перекроили нашу внутреннюю иерархию, а женщины стали просто неями. Но закон неяри никто не отменял. Теоретически любой мужчина может по-прежнему сделать женщину “своей госпожой”. Просто так никто не поступает, потому что тирианцы и так в каком-то смысле подчиняются женщинам, создавая с ними полиандрические семьи. Неям все равно позволено больше, чем мужчинам, хотя их власть теперь ограничена.
— Ты хочешь сказать, что Грегор... тот самый Грегор, которого мы оба знаем, вот так просто признал себя моим... кем? Верным спутником? Слугой при госпоже? Мы же оба пониманием, что я не нея и какие-либо отношения между нами невозможны. И мы оба понимаем, что такой мужчина, как Грегор, не станет не перед кем преклоняться и признавать чью-то власть над собой.
Этис хмыкнул, открыл рот, чтобы поспорить с моим утверждением, но потом передумал и выдал нечто другое:
— Я не знаю, зачем ему это нужно, Лайла, — покачал головой тирианец. — Видимо, чтобы оставаться с тобой рядом официально, потому что по-другому этого никак не добиться. Или... чтобы показать тебе, на что он готов пойти ради тебя.
— А если я... откажусь от подобной чести? То, что собирается сделать Грегор, это же... ну... унизительно для вас, не так ли?
"Особенно для нигана Шора, который злился даже из-за того, что в плену показал свою беспомощность и слабость передо мной."
— Признавая тебя своей неяри, он признает твое главенство над собой. Свою принадлежность тебе. Связывает вас по древнему закону. Это давно не практикуется, но... если ты откажешь, то унизишь его еще больше. Для любой тирианки подобное — честь. Высшее признание со стороны мужчины из возможных. Это возвышает неяри над остальными, делая... особенной. Очень важной для мужчины. В клятве неяри есть даже фраза: "Отдаю свою жизнь и сердце в твои руки".
Я сглотнула. О, Грегор, что же ты делаешь? Зачем ты так поступаешь?
— Но я не тирианка. И не нея, — повторила упрямо.
— Если мужчина признал тебя неяри, это не важно. Зато подобный расклад даст тебе еще большую защиту перед Дайнагиатом, тем той же нее Энрике. Возможно, это какая-то... перестраховка. Ты небезразлична Шору. Он не просто беспокоится о твоей безопасности, но и тянется к тебе. В коридоре... Я видел, что между вами происходило. Ваши чувства взаимны, Лали. Это и все остальное наталкивает меня на определённые мысли...
"Ваши чувства взаимны... взаимны..." — било набатом в висках. Стоило ли радоваться этому?
— В смысле? — прошелестела я, цепляясь за последнюю услышанную фразу и отгоняя от себя мысли о чувствах Грегора. Я уже убедила себя в том, что наши отношения невозможны, а моя влюбленность безответна. Теперь, и после сказанного Этисом, и после поцелуя и реакций Грегора на меня, моя реальность снова сделала кульбит, шарахнув меня по голове со всей силы. Надежда? Хм... А есть ли она у нас даже при взаимной тяге друг к другу? Это же противоречит сути мужчин Тирии или... нет?
— Нивер и Грегор явно знают больше. Зачем они задавали эти вопросы о твоем происхождении? Запустили проверку биоматериала? Сомневались в твоей личности? — сыпал Этис вопросами.
Я молчала, потому что не знала, что сказать, если честно.
— Ты говорила о своих генах и о том, что не знаешь, кем был твой отец, — задумчиво продолжил Этис. — Понимаю, тема для тебя неприятная, но, возможно, это важно в свете принятого Шором решения.
— Я не могу быть наполовину тирианкой! — вскрикнула я. — У меня нет энергоисточника!
Да-да, я сказала это! Высказала вслух ту мысль, которая уже долгое время крутилась в моей голове. Если проанализировать многие факты: результаты исследований моей крови доком Лукисом на “Невусе” и его рассказ о закрытых мутировавших расах Содружества, мой энергетический иммунитет против лихорадки, сияние глаз и странную силу, которую я чувствовала во время эмоциональных всплесков, загадочную историю моего рождения, то вывод напрашивается сам собой.
Но...
Это не укладывается у меня в голове.
Мне кажется, если я приму эти выводы окончательно, это принятие разрушит мою личность и перечеркнет всю мою жизнь. Вызовет кризис моей идентичности. С рождения я была землянкой-ромой, сигойной Лайлой Бояновой, нарочно и упорно игнорируя ту сторону моего происхождения, которая была связана с отцом.
Я бежала и всеми силами отмахивалась от правды, никогда не стремясь до нее докопаться. Боялась... разочарования и боли. Страшилась узнать, каким образом на самом деле была рождена.
А если в результате насилия? А если случайно, и мой отец не хотел, чтобы я появилась на свет, из-за чего мать от него и сбежала? Что, если он держал ее в плену и мучил? Что, если отец или его родня виновны в том, что мама умерла, рожая меня, а меня с трудом уберегли от смерти?
Мне удобнее и проще было считать себя сиротой. Благополучно “забыть” о том, что у меня может быть родня по отцовской линии, о которой я совершенно ничего не знаю. Часть моих корней с рождения была утрачена и стерта историей, случившейся с Розой Бояновой. Для бабули Наны гибель мамы стала трагедией, которая мучила ее до самого ухода за грань. У деда Златана из-за маминой смерти не выдержало сердце.
Подспудно я винила неведомого отца во всем этом. В том, что мои родные погибли. В том, что нас с бабулей бросили на произвол судьбы. В том, что мы жили впроголодь в ужасных условиях без возможности покинуть "Экрану". В том, что я могла умереть, если бы бабушка не отдала
