Шрифт:
Интервал:
Закладка:
И Иван замотал головой и нахмурился, потому что вспоминать о Павле Петровиче ему очень не хотелось. И о безымянном его сиятельстве тоже. И о Якове, и о Маслове, и о Семене, и об Иоанне Антоновиче, и даже о плохо запомнившемся ему гвардии солдате Ефреме Голубчикове, которого он в первый день возмущения проткнул шпагой в расположении Измайловского полка. За что проткнул? За то, что вышеупомянутый Голубчиков выполнял команду своего непосредственного командира. Так что еще слава Богу, что оный Ефрем жив, потому что кто-то говорил — а кто именно, Иван уже не мог вспомнить, — что Ефрем лежит в лазарете, выздоравливает и никакого зла на Ивана не держит. Потому что он тоже, наверное, прекрасно понимает, что и Иван не сам же по себе на него кинулся, а тоже чей-то приказ выполнял. А без приказа Иван разве бы стал кидаться? Нет, конечно! Без приказа он подал бы рапорт об отставке и уехал бы к себе, в свои Лапы, вместе с Анютой, конечно, и вот только там, и уже без приказа, он на Хвацкого бы кинулся! Потому что там уже не по приказу, а по семейному обычаю действуешь. И действие одно: с вечера собираешь гайдуков и велишь накрыть им стол, после сидишь с ними всю ночь и выпиваешь, а дозорные сидят на крыше и зорко высматривают, не появился ли где Хвацкий со своими помогатыми. И как только такое высмотрят, сразу отправляют человека вниз, к столу, предупредить…
Ну и так далее. И об этом Иван больше всего думал — о том, как они будут в следующий раз отбиваться от Хвацкого. Потому что как иначе! Не думать же о том, как его завтра будут душить ружейным ремнем. Или ствол ко лбу приставят, скажут: лети, душа! — и выстрелят. Или еще чего-нибудь похожего придумают. То есть о чем только тогда Иван не думал! А потом заснул. Во сне ему снился Орлов, Орлов спрашивал: вспомнил? Иван отвечал: нет. И Орлов в него стрелял, Иван падал, Орлов подбегал к нему и помогал ему встать, приставлял спиной к стене, отходил на пять шагов, поднимал пистолет, брал прицел и опять спрашивал: вспомнил? Иван опять отвечал: нет. Орлов опять стрелял…
И так продолжалось долго. А потом Иван вдруг услышал, что в двери скрипит ключ. Иван открыл глаза. В каморке было темно. Открылась дверь, вошли люди. Кто они были такие, рассмотреть было невозможно, потому что тот, который держал фонарь, стоял позади всех, и поэтому Иван видел только их черные тени. Одна из теней строго сказала:
— Поднимайтесь! Живо!
Иван встал. Эти почти подбежали к нему, схватили его под руки и быстро повели вон из каморки. Потом так же быстро повели по лестнице, потом по коридору повели к входной двери. Возле входной двери стоял какой-то человек, похоже, Маслов, Маслов глупо улыбался. Ивана вывели мимо него во двор, подвели к карете, подсадили, сели рядом с ним, закрыли дверь, задернули на окошках гардины — и поехали.
И опять они ехали молча. Этих, которые с ним сели, было трое, все они были в партикулярном платье, но повадки у них были офицерские, Иван это сразу заметил. В лицо он никого из них не знал. Они молчали. И только уже на половине дороги двое из них стали время от времени переговариваться между собой по-французски. Потом один из них сказал Ивану:
— Да, прошу нас извинить, но есть такая формальность. Позвольте!
И они повязали ему на глаза черную тряпицу. Тряпица была мягкая, Иван поднял руку, потрогал ее и понял, что это бархат. И тут же вспомнил, что Анюта очень любит бархат. А его везут на смерть!..
Но тут же тряхнул головой и подумал, что заранее думать про смерть — это дурная примета, и опять стал думать про Мишку, про Бычка, про Жукова. А их карета тем временем въехала в город и застучала по хорошей мостовой. Иван начал считать повороты. Получалось, что они едут в центр. Неужели в Петропавловку, удивленно подумал Иван, откуда такая честь?
Карета вдруг остановилась, открылась дверь, Ивану помогли сойти, провели в подъезд, потом вверх по лестнице, потом по коридору, потом остановились, и кто-то сказал, что вы свободны, и те люди ушли, а подошел кто-то другой и начал чистить Иванов кафтан щеткой. Веселые дела, настороженно думал Иван, может, они ему сейчас еще и чарку поднесут?
Но чарки не было. Зато тот, который чистил, остановился и сказал знакомым голосом:
— Хорош! — Потом сказал: — Прямо иди, там дверь.
Иван пошел прямо. И нащупал дверь. Голос сказал:
— Сними повязку.
Иван снял.
— Входи!
Иван вошел. И увидел будто очень скромный, но в то же время очень богато обставленный кабинет. Света в кабинете было мало, только на рабочем полированном красного дерева столе горела свеча в подсвечнике. И с той стороны стола, в темноте, была видна чья-то тень. А потом эта тень вдруг шагнула вперед…
И Иван увидел государыню Екатерину Алексеевну! Она была в очень опять же как будто бы скромном, но на самом деле в очень богатом царском платье. Иван смотрел на нее и молчал. Он тогда как будто язык проглотил. Царица улыбнулась и сказала:
— Вот мы с вами снова встретились. Вы меня узнали?
— Да, — тихо сказал Иван.
И больше он
- Карл Великий (Небесный град Карла Великого) - Анна Ветлугина - Историческая проза
- Карл Великий. Небесный град Карла Великого - Анна Ветлугина - Историческая проза
- Елизавета Йоркская: Роза Тюдоров - Маргарет Барнс - Историческая проза
- Забытые генералы 1812 года. Книга первая. Завоеватель Парижа - Ефим Курганов - Историческая проза
- Перекоп ушел на Юг - Василий Кучерявенко - Историческая проза
- Марко Поло - Виктор Шкловский - Историческая проза
- Золото Югры - Владимир Дегтярев - Историческая проза
- Пляска Св. Витта в ночь Св. Варфоломея - Сергей Махов - Историческая проза
- Звон брекета - Юрий Казаков - Историческая проза
- Ведьмы. Салем, 1692 - Стейси Шифф - Историческая проза / Ужасы и Мистика