за протянутую руку усадил своего противника на кровать.
После этого Бешт велел р. Шмуэлю спустить ноги на пол, медленно встать, и так же медленно одеться и омыть руки. Тот сделал все, что Бешт велел, направился в комнату, где шла молитва, помолился вместе со всеми мусаф, и вскоре полностью выздоровел.
Конечно, можно отнести эту историю к тем, которые рассказывают о совершенных Бештом чудесных исцелениях, в том числе, и парализованных. Но в данном рассказе видно, что Бешт с равной чуткостью относился как к своим сторонникам, так и противникам, и это, безусловно, увеличивало его славу и популярность, и привлекало к нему все новые сердца.
Кроме того, Бешт предстает в этом рассказе как подлинный знаток Талмуда, видимо, знающий все его трактаты наизусть — а ведь именно слабое знание Талмуда и Галахи и пренебрежение их изучением чаще всего вменяли в вину Бешту его противники. И тот факт, что он знает Гемару не хуже любого раввина-талмудиста, должен был произвести на брата-миснагеда соответствующее впечатление.
С обвинениями в невежестве связана и известная история о том, как Бешт был вызван на съезд Ваада — «Комитета четырех земель», высшего органа еврейского самоуправления Речи Посполита. В то время Ваад уже доживал свои последние дни, но все еще был достаточно влиятелен, и к его постановлениям, по меньшей мере, прислушивались.
Инициатором вызова Бешта стал один из глав Ваада р. Авраам-Аба. Он выразил обеспокоенность той популярностью, которую Бешт и его учение приобрели в народе и заявил, что необходимо проверить, кто он вообще такой, так как, по одним слухам, он чуть ли не зримо осенен Шехиной, а под другим — невежда, ничего не смыслящий в Торе, а ведь сказано в трактате «Авот», что невежда не может быть праведником.
Когда Бешт явился на вызов, р. Авраам-Аба заметил: «Обычай твой и обхождение показывают, что на тебе лежит святой дух, но вместе с тем говорят, что ты — невежда. Поэтому мы хотим убедиться, что ты знаешь хотя бы Галаху…»
Так как вызов пришелся на Рош-ходеш (новомесячие), то вопрос, заданный Бешту на знание Галахи был следующим: «Каким правилом должен руководствоваться тот, кто во время молитвы на новомесячие забыл произнести специальную вставку на этот день „Яале вэ-яво“» («Взойдет и придет…»)
Вопрос сам по себе носил издевательский характер, поскольку ответ на него был известен даже ученикам хедера: надо начать читать молитву с начала. И ответ Бешта был соответствующий: «Мне знать это правило не нужно, так как я никогда не забуду произнести эту вставку. Да и вам это не нужно, так как сегодня вы, ваша честь, забыли произнести эту вставку во время утренней молитвы, начали читать снова — и снова забыли!».
И Дубнов, и Визель, и другие авторы популярных книг по истории хасидизма обычно приводят только первую часть ответа, и делают из него вывод, что Бешт и в самом деле был несведущ в Галахе, не знал того, что делать если по забывчивости или рассеянности забыл прочитать столь важную вставку, но нашел остроумный способ уйти от ответа: «Мне это не нужно, так как я никогда не забуду!».
Однако смешно даже предполагать, что Бешт, работавший в свое время меламедом, да и, как мы уже не раз убеждались, обладал поистине гигантской религиозной эрудицией; прекрасно знал и ТАНАХ, и Талмуд, и каббалу, труды великих еврейских мудрецов, и то и дело сыпал цитатами из них; Бешт с его особым вниманием к каждому слову молитвы, мог не знать такого простого правила.
Больше того: без второй части ответ Бешта теряет смысл, тем более, что эта история имела продолжение.
Слова Бешта обожгли р. Авраама-Абу, как удар плетки, поскольку в тот день он действительно забыл во время молитвы прочесть вставку, начал читать все сначала — и снова забыл (видимо, потому, что ему не хватало той самой «каваны» в молитве, о которой говорил Бешт).
Эта проницательность Бешта была прямым подтверждением ходящих о нем слухов, и поразила р. Авраама-Абу до глубины души. И все же он отказывался поверить даже самому себе, и потому решил тайно за ним проследить. Для этого р. Авраам-Аба загодя отправился на постоялый двор, где должен был остановиться Бешт, и стал за ним подглядывать. Хозяин постоялого двора, будучи одним из почитателей Бешта, отвел ему большую комнату с роскошной кроватью. Однако, когда слуга ввел его в номер, Бешт воскликнул: «Ох, на этой кровати еврей переспал с христианкой. Нельзя мне на ней спать!».
Тут пришел хозяин гостиницы и стал жаловаться Бешту, что его зять изменяет дочери с христианкой, и однажды он застал их на этой самой кровати.
— Реб Аба, слышишь, что он говорит? — с усмешкой громко сказал Бешт, и р. Аврааму-Абе не оставалось ничего, как выйти из своего укрытия, и признать, что Бешту и в самом деле ведомо тайное о любом человеке.
В другой истории рассказывается, что некий раввин-талмудист однажды специально прибыл в Меджибож, чтобы проверить, насколько хорошо Бешт знает Галаху.
— Если у меня возникает какой-либо вопрос, я заглядываю в «Шульхан арух» и нахожу там нужный закон, — сказал Бешт.
— Но, если, например, в городе возникнет пожар в субботу, пока ты разберешься в «Шульхан арухе», уже все сгорит! — заметил на это раввин.
— Вы же меня считаете чудотворцем. Ну, так я попрошу огонь, чтобы он подождал, пока я разберусь в «Шулхан арухе», — парировал Бешт, и было непонятно, шутит ли он или говорит всерьез.
* * *
Как уже говорилось выше, одним из свидетельств признания Бешта духовным лидером своего поколения был тот факт, что именно к нему обращались евреи в случае любого грозящего им бедствия.
Одна из таких историй произошла в Заславе[273], судя по всему, в 1750-х годах. Местные жители нашли в поле тело нееврея и притащили его в город, чтобы обвинить евреев в ритуальном убийстве. С этим наветом они направились к вдове покойного князя Заслава Павла Сангушко (1682–1750).
Однако вдовствующая княгиня поверила версии, согласно которой ее супруг сошел с ума и умер в страшных муках именно за то, что в 1747 казнил по аналогичном ложному обвинению пятерых евреев. Поэтому она заявила, что отдаст приказ арестовать евреев лишь в случае, если их вина будет однозначно доказана. Тогда было решено послать представителя общины р. Айзека к Бешту с тем, чтобы тот попытался отвести кровавый навет от общины города.
Когда р. Айзек явился к Бешту, тот слушал, как его писец р. Цви читает вслух книгу
