это станет очевидно и Кассану. — Я просто подсказал дорогу, ну и вот… — Бруно виновато развел руками.
Кассан добродушно рассмеялся, хлопнув его по плечу и выбив пыль из драного сюртука.
— Это ты зря, — заметил сельджаарец. — Он теперь тебя не отпустит.
— Да я уж понял, — кисло улыбнулся Бруно, потирая плечо.
— Ну? Надолго в Анрию? — спросил Кассан Ранхара.
— Не знаю.
— А где остановиться уже решил?
— Еще нет.
— Что ж, — улыбнулся Кассан, — тогда приглашаю в свой дом, когда закончим здесь. Будьте моими гостями столько, сколько сочтете нужным. И не смей отказывать, — погрозил он кинжалом, держа его за лезвие.
— Не собирался, — сказал Ранхар.
Кассан хитро усмехнулся и протянул ему джамбию. Тот протянул ладонь, однако сельджаарец одернул руку и задумчиво посмотрел на узор на рукояти.
— Когда отец дарил его тебе, — задумчиво проговорил Кассан, — мне казалось это кощунством. Многим так казалось. Говорили, сигиец не проявит должного уважения к нашим традициям, что сменяет священный дай-кима, будто простой кусок железа. Я рад, что мы ошибались, — заключил он, протягивая кинжал владельцу.
* * *
— Пять лет прошло, а ты никак не изменился, — наконец нарушил молчание Кассан. На менншинском.
Это были первые слова с тех пор, как они выехали с Ангельской Тропы в карете, запряженной парой лошадей. Бруно, осторожно усевшись на чистое мягкое сиденье, едва не заохал от боли в ногах. Он и не помнил уже, когда в последний раз приходилось столько ходить, и искренне надеялся, что никогда больше не придется.
— Может, правду о тебе говорили? Что ты иблис холодных песков и вообще древнее отца? — усмехнулся в полутьме. Улица, по которой тряслась карета, была освещена значительно лучше.
— Маловероятно, — сказал сигиец.
— Маловероятно, что иблис?
— Маловероятно, что древнее.
— Как он там, кстати?
— Жив.
Кассан задумчиво кивнул, поставив локоть на дверцу.
— Мы с ним расстались не лучшим образом, — проговорил он, глядя в окно. — Поэтому я сильно удивился, когда пару недель назад получил письмо, в котором он писал, что ты скоро приедешь, — Кассан перевел взгляд на сигийца. — Подозреваю, не потому, что так уж соскучился по родственнику.
— Верно.
— Так почему?
— Машиах.
— Шай-талла! — воскликнул Кассан. — Это тот, который убил тебя?
— Да, — ответил сигиец.
Бруно инстинктивно отодвинулся от Ранхара, с которым сидел на одном сиденье. За те прекрасные несколько часов их знакомства Маэстро насмотрелся достаточно, чтобы ничему не удивиться, но сидеть рядом с живым покойником не очень хотелось.
— О! — рассмеялся сельджаарец. — Вижу, ты еще не понял, с кем связался. Хотя, если честно, я и сам до конца этого не понимаю, но ни до, ни после я не встречал настолько упертых людей, которые так нагло отказывались бы умирать. Он тебе еще не рассказывал, как мы познакомились?
Бруно, вжавшись в стенку кареты, энергично замотал головой.
— На самом деле это очень веселая история, — улыбнулся Кассан, хитро глядя на Маэстро. — Лет семь назад караван, который вел мой отец, наткнулся в пустыне на покойника, на котором живого места от ран не было. Над ним уже кружили стервятники и примерялись к самым сочным кускам, а мухи облепили с ног до головы. Мы остановились, чтобы похоронить его, а то часто бывает, когда брошенные без погребения мертвецы становятся гулями и приходят по ночам за теми, кто проявил равнодушие. Мы уже выкопали могилу, хотели уложить тело и закапывать, но тут покойник выхватил у одного из могильщиков лопату и попытался его избить. Благо, был слишком слаб, но крику было… кто-то даже обделался со страху, — рассмеялся Кассан. — Отец, самый мудрый из нас, быстро всех успокоил и забрал «мертвеца» домой. Лекарь сказал, что он безнадежен и не доживет до рассвета, предлагал олт, чтобы облегчить страдания перед смертью, но покойник вместо того, чтобы умереть, месяц пролежал в кровати, почти не подавая признаков жизни, а однажды утром просто встал, как ни в чем не бывало, напугав мою сестру. И вот уже семь лет нарушает предписание лекаря.
— Да… уморительно, — осторожно заметил Бруно, несколько расслабляясь.
— Ну а мы по привычке так и зовем его «Ранхар», что на вашем языке означает «мертвец». Своего имени он все равно не назвал, а против этого не стал возражать.
— Имя не имеет значения, — сказал сигиец.
— По-моему, для тебя все не имеет значения, — усмехнулся Кассан.
— Машиах имеет значение.
— О да! — рассмеялся сельджаарец, закинув ногу на ногу. — Он для тебя важнее женщин, вина и всех радостей жизни. Просто поразительная верность тому, кого хочешь убить.
— Он не должен быть, — сказал сигиец, глядя перед собой в одну точку.
Бруно вновь передернуло. Наверно, в колдовских воксах, которые ставят на двери некоторые богачи, эмоций больше, чем в голосе этого «покойника».
— Если уже нет, — Кассан прекратил смеяться. — Думаешь, он до сих пор есть?
— Не думаю. Знаю. Он здесь, в Анрии.
— Откуда такая уверенность?
Сигиец молча постучал по виску кончиками пальцев. Кассан серьезно кивнул. Бруно растерянно повертел головой, не сомневаясь, что объяснения этот жест не получит.
— Ну что ж, — вздохнул сельджаарец, потирая ладони о штаны, — могу только пожелать тебе успехов в его поисках, да поможет Альджар.
— Ты тоже можешь помочь, — сказал сигиец.
Кассан напряженно замер, сощурив глаза.
— Я завязал со всем этим, Ранхар, — тихо проговорил он, — и уже пять лет почти честный торговец специями. Возвращаться к старому не хочу.
— Этого не потребуется. Нужно оружие.
Сельджаарец несколько расслабился, криво усмехнулся в бороду:
— Достать его не проблема, если есть деньги. Это же Анрия.
— Не обычное оружие.
— А какое? Ты о том, что можно купить из-под полы у колдунов?
— Да.
— С этим сложнее, — задумчиво покрутил ус Кассан. — У меня не лучшие отношения с радужным рынком, да и не жалую я колдунов. Но, — он звонко прищелкнул пальцами, — что-нибудь придумаем. Кое-кто должен мне одну услугу. Он, конечно, тот еще либлах, но может достать почти все, что пожелаешь.
Сигиец медленно кивнул.
Они проехали в молчании целую улицу, свернули на другую. В темноте Маэстро не мог нормально сориентироваться, однако не сомневался, что на Сухак-Шари они едут каким-то другим путем.
— Ну а с тобой, сади́к Барун, — вдруг заговорил Кассан, — что приключилось?
Маэстро взглянул на сигийца, но тот прикрыл глаза и словно отключился от происходящего.
— Да ничего особенного, — пробормотал Бруно. — Просто поссорился с ребятами Беделара, который… заботится о нищих на паре-тройке улиц в Модере, а мы его благодарим за защиту. Ну и вот, решили, что я мало отблагодарил сегодня. А он, — Бруно кивнул на сигийца, — оказался рядом. Ну и так получилось, что убил двоих из них.
— А потом?
— Спросил, где Ангельская Тропа.
— Хм, — потер щеку Кассан. — А до этого?
— До этого, — нерешительно повторил Маэстро. — До этого спросил утром, как до Сукхак-Сшари добраться.
— Понятно, — усмехнулся Кассан. — Считай, это он так тебя отблагодарил за доброту.
— Так он мне накуду заплатил, — растерялся Бруно. — И еще три дал, чтоб я его до Тропы довел.
— Понимаешь, — вздохнул Кассан, — для него деньги это просто куски железа. Он, наверно, где-то слышал, что люди их очень любят и готовы за них что угодно сделать. А вот благодарит он иначе. Увидел, что человеку, который ему помог, что-то угрожает, и сделал так, чтобы ничего больше не угрожало. Знаешь, однажды мой отец ввязался в неприятную историю, и в оазис, где живет моя семья, один недоброжелатель прислал десяток своих хакиров. Ранхар перебил их всех, один, почти голыми руками.
— Я, конечно, ему очень благодарен, — Бруно почесался за ухом, — да вот только…
— Да вот только в Модере тебе больше появляться не стоит, — Кассан покосился на неподвижного сигийца. — Не переживай. На Сухак-Шари тебя никто не найдет. Друзья Ранхара — мои друзья. Да и Квазитвади не терпит шакалов Пебеля, они не посмеют туда сунуться. Только одно меня смущает… — многозначительно пробормотал Кассан.
— Что? — сигиец открыл глаза.
— Как давно ты в Анрии?
— С утра.
— И убил всего лишь двоих? — недоверчиво спросил сельджаарец.
— Остальные оказались благоразумнее.
— Стареешь.
Разговор прекратился. Пара лошадей цокала копытами по мостовой, карета скрипела колесами, по лицам сидящих друг напротив друга пассажиров скользил свет уличных фонарей.
— Послушай, Ранхар, — заговорил Кассан, перейдя на кабирский, — а ты случайно не знаешь, как там поживает Атия?
