Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— …выделяется распутством даже среди их распутной знати. Ради Бога, Эмилия…
— Я вынуждена попросить вас не употреблять имя Господа всуе.
— Простите. Я забылся. Но, конечно же, теперь вы понимаете суть проблемы.
— Значит, для вас это выглядит так?
— Я знаю, что вы — женщина безупречной добродетели и непоколебимых моральных принципов. Меня заботит вовсе не ваше поведение. Меня куда больше страшат опасности, которые вам грозят в подобном месте. Отрезанная от мира, во власти человека, каждое слово которого — непреложный закон для его фанатиков-слуг, — здесь может случиться, что угодно, все, что угодно, и никто не сможет вам помочь.
Эмилия мягко улыбнулась.
— Я благодарна вам за ваше беспокойство. Но, правда же, ваши опасения не имеют под собою ни малейших оснований. Японцы ни в малейшей степени не согласны с той великодушной характеристикой, какую вы дали моей внешности. Среди них я считаюсь уродиной, похожей на огнедышащих демонов из их сказок. Уверяю вас, я — последняя в Японии женщина, которая могла бы внушить кому-нибудь неуправляемую страсть.
— Меня беспокоят не японцы в целом, — возразил Роберт. — А только один, конкретный японец.
— Князь Гэндзи — настоящий друг, — сказала Эмилия, — и джентльмен, соответствующий самым высоким требованиям порядочности. За этими стенами я в полнейшей безопасности, как нигде в Эдо.
— Самые высокие требования порядочности? Он постоянно сожительствует с проститутками.
— Гейши — не проститутки. Я же уже много раз объясняла вам это. Вы просто отказываетесь понимать.
— Он поклоняется золотым идолам.
— Нет, не поклоняется. Когда он кланяется статуе Будды, то просто выказывает почтение своим наставникам и предкам. И это я вам тоже уже объясняла.
Роберт, словно бы не слыша ее, продолжал:
— Он убил десятки ни в чем не повинных людей, в том числе женщин и детей, и послужил причиной множества других подобных убийств. Он не только потворствует самоубийству, что само по себе тяжкий грех, — он приказывал другим людям совершать самоубийство. Он рубил головы своим политическим противникам, или делал так, что они лишались головы, и усугублял эти зверства, отсылая отрубленные головы этих несчастных их родным и близким. Подобная жестокость просто не укладывается в голове! Боже мой, и вы называете это соответствием самым высоким требованиям порядочности?!
— Успокойтесь. Вот, выпейте чаю.
Эмилия нуждалась в паузе. На все те вопросы, которые затронул Фаррингтон, нетрудно ответить — на все, кроме одного. Об убийстве жителей той деревни. Быть может, если она обойдет его молчанием и ответит на остальные, Роберт не заметит?
Роберт уселся. Он тяжело дышал, словно разволновался от перечисления грехов Гэндзи.
— Простите, — спросил он, — а нельзя ли, случайно, попросить кофе?
— Боюсь, что нет. А вы действительно предпочитаете его чаю? — Похоже, кофе был одной из последних причуд в послевоенных Соединенных Штатах. — Мне оно кажется каким-то кисловатым, и от него расстраивается желудок.
— Думаю, это из-за непривычного вкуса. Во время войны, когда бразильский кофе был куда доступнее английского чая, я обнаружил, что кофе имеет одно огромное преимущество. Он, в отличие от чая, вызывает настоящий взрыв энергии.
— Я бы сказала, что у вас скорее избыток энергии, чем недостаток, — заметила Эмилия. — Возможно, вам в любом случае стоило бы пить поменьше кофе.
Роберт взял предложенный чай и улыбнулся.
— Возможно, — сказал он. По тому, как он улыбался, Эмилия поняла, что сейчас ей без особых трудов удастся увести разговор в другом направлении. То направление, в котором Роберт уже пытался свернуть в ходе нескольких предыдущих бесед, тоже имело свои опасности, потому Эмилия поспешила уцепиться за первую же подвернувшуюся тему.
— Роберт, следует ли мне еще раз объяснить вам насчет гейш и буддизма?
— Я допускаю, что ваши объяснения, если они соответствуют истине, можно счесть вескими и убедительными. — Он вскинул руку, останавливая Эмилию, которая уже готова была запротестовать. — И чтобы наконец прекратить спор, я готов признать их вескими.
— Благодарю вас. Далее: вы, будучи и сами человеком военным, наверняка знаете, что воинская традиция иногда требует, чтобы самурай сам лишил себя жизни. По нашим, христианским меркам это — смертный грех. Тут никаких вопросов быть не может. Но до тех пор, пока они не обратились в истинную веру, нам вряд ли следует судить их по стандартам, которые, на настоящий момент, совершенно для них неприемлемы.
— Мне это кажется чрезмерно гибкой точкой зрения для христианского миссионера, Эмилия.
— Я не соглашаюсь с этим обычаем. Я просто понимаю его, и прошу вас о том же.
— Хорошо, продолжайте.
— Что касается передачи голов, — Эмилия глубоко вздохнула и попыталась не представлять себе этого зрелища, но не вполне преуспела. Ей случалось видеть слишком много отрубленных голов наяву, — то здесь это считается достойным деянием. Если бы князь Гэндзи этого не делал, то это было бы нарушением того, что у самураев соответствует рыцарскому кодексу.
— Рыцарскому кодексу? Как вам только в голову пришло использовать это слово по отношению к подобной бессмысленной жестокости?
— Прошу прощения, госпожа Эмилия. — Ханако опустилась на колени у порога и поклонилась, коснувшись правой рукой пола; пустой левый рукав изящными складками лег рядом. — К вам еще один посетитель. Я сказала ему, что у вас гость, но он настаивал…
— О, как приятно видеть вас предающимся досугу, адмирал. Но вы действительно можете позволить себе тратить время на такие излишества? — Чарльз Смит улыбнулся и приподнял бровь, глядя на Роберта. Эмилия заметила, что он растягивает слова на манер жителя Джорджии — нарочито растягивает, как всегда в присутствии Роберта. — Разве не осталось каких-нибудь домов, которые можно ограбить, городов, которые можно сжечь, беззащитных мирных жителей, которых можно обстрелять из пушек?
Роберт вскочил.
— Я не намерен терпеть подобные оскорбления от такого предателя как вы, сэр!
— Джентльмены, пожалуйста, успокойтесь! — воскликнула Эмилия, но мужчины словно бы не слышали ее.
Чарльз коротко поклонился сопернику.
— Я к вашим услугам, сэр, в любое удобное вам время. И выбор оружия, сэр, тоже за вами.
— Роберт! Чарльз! Прекратите немедленно!
— Поскольку вызов бросил я, — сказал Роберт, — то выбор оружия за вами, сэр.
— Я вынужден отклонить ваше предложение, сэр, поскольку это даст мне слишком большое преимущество, а это нечестно, — заявил Чарльз. — Я, естественным образом, выбрал бы пистолет или шпагу, в то время как вы и вам подобные, насколько я понимаю, предпочитаете обстреливать своих противников из пушек или морить их голодом при осаде.
- Возлюбленная фаворита - Евгений Маурин - Исторические приключения
- Калифорния - Мы Идем! - Юрий Викторович Тепляков - Вестерн / Исторические приключения / Периодические издания / Разная фантастика
- Не грусти, Калифорния! - Юрий Викторович Тепляков - Вестерн / Исторические приключения / Периодические издания / Разная фантастика
- Пони - Р. Дж. Паласио - Исторические приключения / Русская классическая проза
- Витязь особого назначения - Кирилл Кириллов - Исторические приключения
- Сын охотника на медведей. Тропа войны. Зверобой (сборник) - Джеймс Купер - Исторические приключения
- Виннету. Сын вождя - Карл Фридрих Май - Вестерн / Исторические приключения
- Твердь небесная - Юрий Рябинин - Исторические приключения
- Корона скифа (сборник) - Борис Климычев - Исторические приключения
- Сестра самозванца - Владимир Александрович Андриенко - Историческая проза / Исторические приключения