Рейтинговые книги
Читем онлайн За землю Русскую - Анатолий Субботин

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+

Закладка:

Сделать
1 ... 122 123 124 125 126 127 128 129 130 ... 158

Скоро, за березняками, тропа свернет на поляну. Ивашко пустил было коня рысью, но остановил и снова поехал шагом. Сердце билось так сильно, что, повинуясь какому-то безотчетному чувству страха, он старался отдалить час встречи. Увидел бы сейчас Олёнушку, он не нашелся бы что и сказать ей. Но дорога впереди пуста. Зеленые березки, светло улыбаясь, склоняют навстречу всаднику гибкие свои вершины. Вот и тропа. Она заросла и почти неприметно вихляет между деревьями.

Выехав на поляну, Ивашко задержался у опушки. Прошло некоторое время, прежде чем он различил впереди редкий осинник. В осиннике, вспомнил Ивашко, колоды с пчелами… Поле от опушки до осинника засеяно житом. Неубранное жито перестояло и спуталось. Это изумило витязя. «Не хвор ли Данила? — промелькнула мысль — Как случилось, что пропало добро?»

Осинник… Ивашко даже остановил коня. Тому, что открылось перед ним, Ивашко не поверил бы, если б не видел своими глазами. Борти, за которыми ухаживал Данила, которые оберегал он, валялись на земле, темнея пустыми дуплами. Будто медвежья ватага побывала в осиннике, разрушила все и истребила. Ивашко тревожно оглянулся вокруг. Он словно ждал, что вот-вот покажется бурая туша огромного зверя; шарахнется в испуге конь, понесет в сторону…

Но вокруг пусто. О чем-то лепечут торопливо осины. Лепет их немного успокоил витязя.

Туда ли приехал он? Та ли поляна перед ним, которую он стремился видеть? Займище исчезло. На месте его торчат обгорелые пни тына да полуразрушенный остов печи. Горело недавно. На месте пожарища еще не пробивается трава. Ветер раздувает сухую золу и когда вскидывает ее, то кажется, что пожарище дымится. Около нет ни Данилы, ни Олёнушки.

Ивашко сошел с коня, пустил его на траву, а сам, добравшись к обрыву Шелони, посмотрел вниз. Медленномедленно катятся воды реки. Они то подергиваются искристой рябью, то замирают.

Постояв на обрыве, Ивашко, спохватись, приложил ко рту сложенные в трубку ладони, крикнул:

— Э-эй! Данила-а!

Никто не отозвался. Ивашко повторил крик. Нет ответа. Время небось уже к полудню. Роса просохла, и солнце пекло жарче. Ивашко кричал, бил в сухую доску, которую нашел на обрыве, — ни Данила, ни Олёнушка не отзывались.

Должно быть, после пожара лесные жители нашли приют в ближнем погосте. Ивашко вспомнил, как ночевал в Ступинке перед выходом своим на поляну, вспомнил метель, глубокие снега в бору… Где шел он тогда? После той, памятной ему метельной ночи, когда бежал с заезжего в Ступинке, Ивашко не видел погоста и не разведал к нему пути.

Потерялось всякое представление о времени. Покинув пожарище, Ивашко выбрался на дорогу и, понукая коня, тронулся вперед. Он ждал, что вот-вот бор поредеет и впереди раскинутся поля, окружающие погост. Но лёс не обрывался. Дорога то взбегала на холмы, то спускалась в низины. Ивашко сердился на глушь и безлюдие бора. Ни займища, ни лесной избы не встретилось на пути. Лес и лес, будто нет вокруг ни людей, ни жилья.

Путь преградила неширокая, но обрывистая речонка. Ивашко спустился по косогору. Вода в реке хотя и темна, но колеи, оставленные возами, вели к бору. Конь ступил на плотное песчаное дно. Фыркая и разбрасывая в стороны брызги, одолел быстрину. Ивашко оглянулся на оставленный берег и чуть не вскрикнул от неожиданности.

На верху косогора, откуда Ивашко только что переправился, он увидел старца. Старец бос. Холщовая рубаха, надетая на нем, еле прикрывала тело рыжим рубищем. На груди старца и позади, перекинутые через плечо на лямках, желтели пузатые катыши березовых лык. Ивашке бросились в глаза темное от загара голое темя старца и редкая, спутавшаяся борода, прикрывавшая грудь. Старец, видимо, тоже удивился появлению всадника. Он стоял неподвижно; приложив козырьком над глазами ладонь, старался рассмотреть молодца.

— Тутошний, старче? — окликнул Ивашко. — Аль дальний, неприкаянно бродишь по миру?

— Тутошний, с вотчинного погосту… А ты-то, создатель, не наш будто?

— Из Великого Новгорода.

— То-то, дивлюсь. Не гонцом ли на вотчину?

— Нет. А чья вотчина близко?

— Землица и все это, — старец повел рукою вокруг, — святой Софии. Вот, как поедешь прямо… Версты за три будет вотчинный городок.

Голос старца доносился так слабо, что Ивашко с трудом разбирал слова. Он подождал, надеясь, что старец спустится вниз, к реке, но тот не двигался. Как застыл на краю обрыва. Чтобы не тревожить его, Ивашко переправился обратно через реку. Сбивая вниз мелкие камешки и сухие комья земли, конь легко вынес его по косогору вверх. Поднявшись, Ивашко спешился и коснулся рукою земли.

Вблизи старец выглядел еще древнее, чем казался издали. Он был очень худ. В прорехи рубища просвечивало желтое дряблое тело. Ладонь, из-под которой смотрел он, темнела заскорузлыми узлами мозолей; кривые и жесткие пальцы топырились в стороны, словно сухие корневища.

— Очи мои худо зрят, — заговорил старец. — Не разберу вдалеках-то. Рядом коли — вижу: конь у тебя добрый и одёжа справная. Дивлюсь, создатель… Уж не болярич ли?

— Нет, старче, не болярич, — ответил Ивашко. — Знал я в борах на Шелони Данилу-бортника, знал и займище его на поляне. Ехал нынче к нему. Нашел поляну, а нет на ней жительства. Займище пожар спалил. Может, был слух в вашем погосте о беде займищанина. Слыхал о том, где Данила — скажи.

Старец смотрел куда-то за реку. Слышит ли он Ивашку? От яркого солнечного света туманятся у него глаза.

— Ноженьки что-то устали, создатель, — промолвил он, как бы отвечая на свои, понятные только ему мысли. — Ты уж не обидуй на старого, — повернулся он к Ивашке. — Сяду я… Да и сам-то разнуздай коня, пусти его на траву, пусть покормится. Может, короток, а может, и затяжлив сказ мой будет. По одёже зрю — не ремесленный ты и не смерд, а и не болярич, сказываешь.

— Не болярич, — подтвердил Ивашко. — Родился в дальнем погосте, сиротою рос и холопью долю изведал… Случаем в здешних борах пало мне счастье. Ныне вольный я, отрок княжей дружины.

Ивашко разнуздал коня и пустил его на траву. Старец снял с плеча катыши лык, положил на землю и сел сам.

— За весть мою, ежели дознается ключник вотчинный, что открыл ее незнакомому, помирать мне в порубе, — начал старец, когда Ивашко вернулся к обрыву. — Тяжко, создатель, ох тяжко в вотчине! Девятой десяток годков на белом свете живу, а такого-то, что повидал нынче, не знавал. Силен и увертлив я был смолоду, на медведя с рогатиной хаживал, а дожил вот, иссякла сила. О-ох, создатель! Знаю я Данилу, на займище бывал у него… Так-то вот. Пожар, баешь, спалил займище? Спалил, создатель. И жительство и самого Данилу спалил.

— Как?! — вскочил Ивашко. От страшной вести к лицу его прилила кровь. — В пожаре сгорел Данила?

— Ох, создатель, ты слушай! Не спуста занялся пожар, не от своего уголька и не от божьей грозы. Положил огонек ключник наш вотчинный, поп Симеон. Горек ключник людям. И холопы вотчинные и смерды не знали аспида хуже. Сладко скажет, с молитвой да со знамением, а от слова его у людей не слезы — кровь льется. Ключник вотчинный был со стражами на займище у Данилы. Поляну Данилову в вотчину взял, займище спалил, а самого жителя привезли в тенетах в вотчинный городок. Люди, кои видели займищанина, сказывают: хлестали его стражи ременницами, ухо правое резали, а после ввергли в поруб. Жив аль нет он нынче — не ведаю. Если и жив, то осужден на погибель.

— Давно ли то сталось, старче? — с трудом выговаривая слова, спросил Ивашко.

— Да никак вторая неделя пошла. В порубах-то вотчинных небось десяток мужиков, а может, и поболе заживо гниет. Не приведи того никому, создатель! Адова жизнь настала. Промолвит кто слово насупротив, не приглянется, поп и скажет: о божьем пекусь, бог меня простит. Положит наказание — и не придумаешь такого.

Узнав об участи Данилы, Ивашко еле сдержался, чтобы не вскочить на коня и не скакать в вотчинный городок. Но он вовремя спохватился. В одиночку Данилу не спасешь, а свою голову загубить недолго. Никто и знать не будет, где сложил ее, а князю в городок дадут весть: в бору, мол, лютые звери растерзали дружинника. «Скорее к князю, — подумал Ивашко. — Скорее передать ему обо всем, что сам видел на поляне и что услышал от старца. Александр Ярославич обмолвился вчера, что помнит Данилу и его займище; узнает о беде Данилы — заступит. Но старец, поведав о судьбе Данилы, не сказал, где Олёнушка. Неужто и ее застигла беда?» Вся радость, все светлые надежды, с какими ехал Ивашко утром на поляну, исчезли. Он то вздрагивал от приступа гнева, то его охватывало отчаяние. Старец сидел неподвижно. Понял ли он, какую нестерпимую боль причинил своею вестью дружиннику?

— Олёнушка… Дочка Данилы… О ней… слышно ли? — стоном сорвалось с губ Ивашки.

— Помню… Была у Данилы на займище девчоночка, — ответил старец. Только не ведаю, что с нею. Бежала она аль сгубили ее на пожаре? В вотчину привезли Данилу одного. О-ох, создатель! Велико, зрю, горе тебе.

1 ... 122 123 124 125 126 127 128 129 130 ... 158
На этой странице вы можете бесплатно читать книгу За землю Русскую - Анатолий Субботин бесплатно.

Оставить комментарий