Шрифт:
Интервал:
Закладка:
А потом:
— Ты жив еще, пилот? Ты слышишь меня?
— Да. Я тут… вспоминал разное.
Мне хотелось рассказать ему о своем открытии — о том, что Ева Рейнесс была прабабкой Нильса Орландо. Значит, воины-поэты несут в себе долю моих хромосом. Мы все равно что братья, хотел я сказать ему. Все люди братья.
— Веришь ты в случай? — донеслось до меня по черной трубе.
— Иногда я верю в случай, иногда в судьбу. Я сам не знаю, во что я верю.
— Как по-твоему, давно мы уже здесь? Какова вероятность того, что плутоний так и не распадется?
— Возможно, это была просто шутка. Возможно, никакого плутония вообще нет. Возможно, Хранитель пытается свести тебя с ума — если, конечно, воина-поэта есть с чего сводить.
За этим последовало молчание, и мне пришлось спрыгнуть. Чуть позже Давуд выдохнул:
— Судьба и случай — так и пляшут в падучей.
Для воина-поэта, верящего в вечное возвращение, это имело смысл.
— Ты слышишь меня, пилот? — Я снова подтянулся к воздуховоду и слышал его хорошо. — Эти последние дни были сплошным экстазом. Я обнаружил, что больше не хочу умирать. Я сочинял стихи, и у меня были такие мысли, такие сны… слышишь?
— Слышу, — ответил я во тьму.
— Газ поступит скоро. Плутоний вот-вот взорвется. Это горячий газ, испаряющийся водород… о, как нежны опадающие фиалки!
— Это стихи?
— Жизнь — вот поэма, которую мы складываем. Воины-поэты верят, что мы можем передать суть жизни, момент возможного, в словах.
Я промолчал, потому что верил, что человеческие слова бессильны передать суть вселенной.
— Скоро я, безусловно, умру. Я чую смертоносные пары в этих гранитных стенах.
— Ты что, скраер?
— Нет, я поэт. И я сложил мою предсмертную поэму. Можешь обещать мне одну вещь? Когда я умру, мое тело должны будут доставить на Кваллар в черном мраморном гробу. Если доживешь, найди пришельца, владеющего искусством письма, и пусть мою поэму вырежут на стенках гроба.
Пальцы у меня онемели, и мускулы пронизывала дрожь. Я дал ему обещание, сдерживать которое не намеревался, и, сам не зная почему, рассказал о своих мнемонических опытах. Чувствуя во рту привкус давно съеденной пищи и крови, я сказал:
— Нильс Орландо принадлежал к роду Рингессов.
— Я знаю, — тут же откликнулся Давуд. — Основатели обоих наших орденов были хибакуся, бежавшие из туманности Агни во время компьютерных войн. Когда водород…
— Мы все равно что братья, — сказал я.
— Все люди братья. И все хибакуся. Братоубийство — закон нашего вида. Ты чуешь запах газа, пилот?
И он прочел мне свою поэму. Вот ее последняя строфа:
Я вода под покровом плоти,
Я золото под утренним небом.
Я свят под моей улетающей плотью,
Я наг под плутониевым небом.
Я окликнул его, но ответа не было. Стараясь расслышать, не шипит ли газ, я попробовал просунуть в тесный туннель воздуховода голову и плечо. Может быть, сейчас до меня дойдет скрип закрывающейся заслонки или крик поэта, бьющегося в муках удушья? Я слушал, вывернув шею, но в камере поэта стояла тишина.
Через некоторое время я соскочил и стал ходить по камере. Безумец, убийца, словоблуд, все равно что мой брат — я звал его, но он так и не отозвался ни тогда, ни в последующие дни. Я повторял про себя его поэму «Плутониевая пружина» и запоминал ее. Это было легко.
Все записывается, и ничто не забывается.
Я снова погрузился в наследственную память. В ее глубинах я видел архетипические образы, вдыхал первобытные запахи, слышал ритмы древних стихов. Я мнемонировал о Старой Земле. Небо там было светлее, чем на Ледопаде, светло-голубое, как яйцо талло, планета была теплой, долины зелеными, в садах росли настоящие яблони, и на полях золотилась пшеница. Там, в городе у моря, в беленом домике жил мой далекий пращур, пилот и корабельный мастер. Руки у него — у меня — были в мозолях, пальцы в занозах. Он имел жену, которой наслаждался много тысяч раз, имел сына, и они были счастливы. Потом нагрянула армия роботов и сожгла его город и его корабли адским горючим веществом, от которого плавилось стекло, и все озарилось светом, невыносимым светом памяти.
Я слышал лязг этих роботов и скрежет разрезаемого металла. Пахло горелой сталью. Роботы дубасили в каменные стены, орали и ругались. К этому примешивался какой-то звон, источник которого я распознать не мог.
— Мэллори! — звал меня голос из прошлого. — Бог ты мой, да откройте же наконец эту дверь!
Вот такой же зычный голос был у Бардо. Выходит, это уже не воспоминание?
— Открывай! — Дверь откатилась в сторону, и я загородил глаза от света. — Что с тобой, паренек, ты ослеп?
Я двинулся на его голос.
— Нет… не ослеп. — Глаза жгло, словно мне в зрачки воткнули по раскаленному ножу и вертели их туда-сюда. Вскоре я понял, что ослепивший меня свет — это всего лишь тусклое пламя шаров, к которому глаза постепенно привыкали. — Как ты попал сюда? Который теперь день?
Рука Бардо обхватила мои плечи. От него пахло сладкими цветочными духами и страхом.
— Нам надо спешить, — сказал он. — Ты идти можешь? Бог мой, ну и воняет же от тебя! Тебе что, не давали мыться? А борода-то! Давай шевелись. Жюстина и остальные ждут нас. Ах, не надо было мне этого делать — что же я натворил!
— Это было необходимо, — сказал кто-то. — Не надо было вообще допускать, чтобы Хранитель держал у себя роботов.
Я заслонил глаза рукой и прищурился. Рядом с собой я увидел лицо Бардо, с которого капала кровь. На носу и около уха у него были порезы. Тут же стоял Николос Старший, Главный Акашик. Его сопровождали мастер-акашик и двое кадетов, несших компьютер. Потом я увидел роботов. Роботы заполняли весь длинный каменный коридор: большие красные служители Хранителя Времени с клещами и захватами и черные, которых я никогда прежде не видел. Все полицейские роботы — их было четверо — лежали на полу грудами сожженного, искореженного металла. Черные роботы, мельче, но явно боевитее их, имели по шесть ног, как муравьи, а из их брони торчали сверла, плазменные горелки, огнестрельные и лазерные стволы. Четверо черных выстроились вдоль коридора, а у дальней двери, в конце ряда камер, стояли еще четверо.
Мы пошли к выходу, и Бардо пожаловался:
— Погляди, как меня разукрасило! Это осколки камня — пуля, наверно, попала в стену. Что же я такое сделал? Это просто безумие!
- Прелесть - Клиффорд Саймак - Научная Фантастика
- Новые Миры Роберта Шекли. Том 2 - Роберт Шекли - Научная Фантастика
- Миры Рэя Брэдбери. Том 5 - Рэй Брэдбери - Научная Фантастика
- Тень свободы - Дэвид Вебер - Космическая фантастика
- Новые Миры Айзека Азимова. Том 3 - Айзек Азимов - Научная Фантастика
- Экологическое равновесие (сборник) - Джеймс Шмиц - Научная Фантастика
- Человек, создавший Атлантиду (сборник) - Валентина Журавлева - Научная Фантастика
- Война во времени - Александр Пересвет - Научная Фантастика
- Атом и Ава - Игорь Мист - Космическая фантастика
- Американская фантастика. Том 1 - Рэй Брэдбери - Научная Фантастика