Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Пойду прогуляюсь, — пояснил Стрельцов. — Маша сказала, что они в кино с Федором собрались и только часа через четыре вернутся. Воспользуюсь случаем побродить по Москве.
Достойная, красивая речь суть побег от самого себя, взбудораженного и очень, очень недовольного примитивной реакцией на женщину. А что ему радоваться?! Вот стопудово все эти «и» однозначные и желания не замедлившие ну никуда ему сейчас, никаким боком!
— Конечно, Игнат Дмитриевич, — одобрила данный порыв Фенечка с некоторой потаенной, всепонимающей хитринкой. — Прогулка на свежем воздухе — это очень полезное занятие.
— Спасибо огромное за обед, Инга, — выдержал принятый политес Стрельцов. — Было очень вкусно!
— Да пожалуйста! — удивленная его спешным расшаркиванием, ответила она.
Игнат кивнул уже на ходу и вышел из кухни.
— Он что, сбежал? — недоуменно спросила Инга у бабушки.
— Ретировался, — усмехнулась маркиза, — перспективка быть нашим родственником Игната Дмитриевича, видимо, пуганула.
— Я бы тоже испугалась, — заверила Инга, — отставные дворянки язвят, свиньи высказываются, дочь беременная сбежала с очередным хахалем, а отца окрутила актриса пыльного театра!
— Ну, не все так мрачно, Ингуша! — хохотнула бабушка. — Зато ты у нас светлое и единственно разумное пятно в палитре.
Рубашку Стрельцов себе купил. Подумал — и купил еще одну. Понравилась, и так, на всякий случай. Какой? Туманно.
Дом, в котором жила Инга с семьей — сестра! надо же, сводная! — находился в центре исторической части Москвы. Вернее, в той части, которая еще чудом сохранилась от исторической, стремительно превращаясь в модерновую.
Стрельцов с удовольствием, не спеша, прошелся, заглянул в пару бутиков, где и подобрал себе рубашки, посидел в кафе, выпив хорошего кофе с каким-то навороченным сверх меры десертом. Добрел до следующего кафе, в которое зашел скорее с целью отогреться от пробравшего морозца, чем по гастрономической надобности.
Неспешность прогулки, без конкретного направления и цели, успокаивала, помогая немного разобраться в сумбуре мыслей-ощущений.
Москву Игнат любил.
Такой определенной любовью отстраненного, не проживающего в ней человека, наезжающего иногда, с удовольствием гуляющего по ее улицам, проникаясь характером столицы, темпом, энергией.
Вся его сыновья любовь безраздельно и навсегда была отдана Питеру с его проспектами, островами, каналами, запахами, вечной промозглостью. С неповторимой харизмой, присущей только ему, так совпадавшей с вечным поиском русской интеллигенцией туманного, неясного смысла жизни, истины, обязательно с легкой тоской от невозможности их познания.
Он был в Венеции и Амстердаме, на сходство с коими Питера так часто указывали, и в различных маленьких городишках Голландии и Северной Европы, но ни в одном из них не находил той особой, неповторимой атмосферы своего родного города.
Нечто неуловимое, размытое, не объяснимое никакой логикой, но навсегда привязывающее к себе единожды вдохнувшего и прочувствовавшего эту мистическую, призрачную сущность.
А Москва, с ее хитрым купеческо-боярским прищуром, торгово-разбитной удалью, подражанием инородности, перекатыванием жирных денежек и азартом завоевания, словно бодрила, поторапливала — давай, давай, не тормози, смотри, дела какие вокруг творятся, шумихи карнавальные происходят! Это здорово, залихватски, с румянцем от морозца и собственной бесшабашности, с удалью покорителей столицы. Москва и заражает, и завораживает, и иногда чуть приоткрывается, поверяя свои непростые тайны.
Тоже магия, но иная. Стрельцову нравилось, он словно чувствовал ее ритм, настраиваясь своей пульсацией крови. Он всегда с удовольствием сюда приезжал, как человек приезжает к добрым друзьям в гости, но уже через несколько дней рвется, стремится назад, в теплое нутро родного дома.
Здесь жил отец.
Мама умерла чуть больше десяти лет назад. Во сне. Заснула и не проснулась.
В пятьдесят три года. Она ничем не болела и на сердце не жаловалась. Пришла с работы, приготовила ужин, они с отцом поели, какой-то фильмец посмотрели, она сказала, что чувствует себя уставшей. Отец уговорил ее лечь отдыхать, помыл посуду, почитал еще перед сном, лег с ней рядом в кровать, она спала, спокойно дышала и чему-то улыбалась во сне.
Так и умерла с улыбкой.
Для тридцатилетнего Игната это было ударом! Подлым, исподтишка!
Он никак не мог осознать, принять разумом, что его здоровая, молодая, красивая, энергичная, всегда улыбающаяся мама умерла!
Да как же это?! Так не бывает! Как у молодой, ничем не болевшей женщины может остановиться сердце?!
И с этим протестом, непониманием, болью и голостью сиротской, вокзальной, с обнаженным тылом ему приходилось справляться одному.
Отец словно умер вместе с ней! Игнат-то и в себя пришел, когда увидел и осознал, что отец погрузился полностью в безысходное горе. Постарел сразу, поседел, работать не мог. Это мужик-то в пятьдесят пять лет! И Игнат выволок себя из обвинений жизни и непониманий-протестов и отца из его безысходности и тайного желания уйти следом за женой.
Стрельцов взял отпуск и повез отца в Европу. Они очень сблизились тогда, гораздо глубже и сильней, чем за всю жизнь. Гуляли, разговаривали, вспоминали маму, детство Игната, их счастливое семейство. И о работе Стрельцова говорили, о его вечном отсутствии в семье — много о чем.
И отец понемногу начал выкарабкиваться из своего глухого отчаяния. Уже в конце поездки они посетили один высокогорный храм. Отец о чем-то говорил со священником, постоял у лика святой, про которую утверждали, что она исцеляет, и словно просветлел, отпустил горе.
Вернулись домой в обыденные дела-заботы, работу и каждодневность, Стрельцов старался как можно чаще видеться и проводить время с отцом, но получалось это редко. При его работе он и дома-то бывал в лучшем случае месяца два в году. Поэтому таким неожиданным стало для него отцовское решение, года через полтора после смерти мамы.
— Я, Игнат, в Москву переезжаю, — сообщил отец, как ударил.
— Как в Москву? — потрясенный новостью, спросил Игнат.
— Погоди, прежде чем отговаривать, послушай, — принялся разъяснять свое решение отец. — Мне предложили должность в министерстве, я согласился. Мне трудно в Питере, здесь все напоминает об Анечке, каждая улица, переулок, дом, каналы — все! К тому же, если ты не забыл, я коренной москвич и сюда перебрался, когда женился на твоей маме. Должность мне предлагают хорошую, ответственную, квартиру свою я поменяю на московскую, у меня в столице друзей много, ты же знаешь.
- Крымский роман - Татьяна Алюшина - Современные любовные романы
- Две половинки - Татьяна Алюшина - Современные любовные романы
- Больше, чем страсть - Татьяна Алюшина - Современные любовные романы
- Ангел Габриеля - Нора Робертс - Современные любовные романы
- Покоряя Гору - Анетта Молли - Современные любовные романы
- Секреты модельной общаги - Аманда Керлин - Современные любовные романы
- Козни качка (ЛП) - Ней Сара - Современные любовные романы
- Лучше, чем в мечтах - Энн Лоуренс - Современные любовные романы
- Теряя контроль (ЛП) - Дэзире Уайлдер - Современные любовные романы
- Дом на холме - Анастасия Потемкина - Современные любовные романы