Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Она пожала плечами:
– Так себе. Лучше всего у меня получается писать красками. Я люблю писать красками.
– Вы любите писать красками? Это мы прибережем на потом. Пока что довольствуемся вашим умением готовить. Даже если оно так себе. Считайте, что это будет ваша арендная плата. Вам что-нибудь понадобится?
– Для готовки?
– Нет, для себя. Ведь все ваши вещи пока остаются в квартире.
Она пожала плечами:
– Хорошо бы принять душ. И переодеться во что-нибудь.
– Я заеду к сестре, после того как сам переоденусь. Она растолстела, но когда-то была худенькой. Примерно вашего размера. Она никогда ничего не выбрасывает. Живет в надежде, я полагаю.
Он спросил себя, почему он это делает, почему уделяет ей такое особое внимание. Дело было не в том, что она потеряла мужа: она была далеко не первой привлекательной вдовой, с которой ему приходилось встречаться по делам службы. Но она казалась ему до странности одинокой, никогда и ни в ком он еще не встречал такого одиночества. И она тогда улыбнулась ему этой своей таинственной улыбкой. Вопреки доводам разума, он был в какой-то степени очарован. Завтра он все объяснит капитану.
* * *Она чувствовала себя странно, стоя голой в его ванной, вся покрытая гусиной кожей. Ее отражение множилось в его зеркалах – тонкое тело, темное и блестящее. Повсюду ее окружали вещи Рубена: электрическая бритва, одна-единственная зубная щетка, совсем истершаяся по этой причине, флакончик лосьона «Клиник», вереница мужского белья, вывешенного сушиться над ванной. Ничего женского, никаких следов жены или постоянной подруги. Она спросила себя, что она делает, как получилось, что она оказалась здесь. Почему он так старается быть рядом с ней? У него что, нет других дел, других расследований, требующих его участия? Неужели он подозревал ее в соучастии? Или что-то знал?
Она взяла еще одно полотенце из шкафа над баком центрального отопления и начала вытираться во второй раз. Ничто, казалось ей, никогда не сможет высушить ее до конца. Ее одежда валялась грязной кучей на полу. Она наклонилась, чтобы развесить ее на радиаторе.
Когда она поднимала свой плащ, маленький деревянный гроб выпал из кармана, в который она его положила. Он был примерно пяти дюймов в длину, двух в ширину и выкрашен в белый цвет. На каждой из двух сторон сбоку и на дне были выведены имена разных богов, относящихся к ритуалу Конго. На крышке маленькими, корявыми, черными буквами было написано имя Рика, рядом с изображением Папы Небо, оракула мертвых в религии водун.Будучи гермафродитом, Папа Небо носил белую муслиновую юбку и поверх нее длинный фрак. На голове торчал черный цилиндр, темные очки обрамляли нарисованное белой краской лицо.
Этот гроб был маленьким. Следующий будет немного больше. Третий – еще больше. Последним из всех будет настоящий.
По телу Анжелины пробежала дрожь. Она отковырнула крышку, сломав ноготь. Как она и ожидала, маленькая коробочка была наполнена золой: язык Рика – то, что от него осталось.
Все еще дрожа, она высыпала пепел в унитаз. Разломав гробик на крошечные кусочки, она завернула щепки в туалетную бумагу и бросила их поверх золы, потом спустила воду.
* * *– Вуду, – произнес он.
– Простите?
– Вуду. Что вы об этом знаете?
Они сидели на кухне, доедая кэрри из ягнятины, приготовленное Анжелиной. Ему пришлось остановить ее, когда она хотела добавить сливок в соус – он все еще соблюдал закон, относящийся к кошерной пище. «Интересно, – подумал он, – имеет ли это какое-то значение в такие вечера, как сегодняшний».
Его родители перебрались в Боро-Парк из Вильямсбурга в 1960 году, после того, как туда стали переезжать черные и пуэрториканцы. Он был тогда пятилетним мальчиком, астматичным, с пейсиками, в вязаной шапочке на макушке. О дне переезда он помнил только, как у дяди Аврама свалилась с головы шляпа, когда он помогал отцу Рубена поднять в грузовик тяжелый комод. Рубен тогда расхохотался во весь голос и получил затрещину.
Дядя Аврам умер через две недели после этого, и Рубен плакал на похоронах от неясного страха, что его смех мог каким-то образом подтолкнуть старика в могилу. Только дядя Аврам не был стариком, он просто болел. И вовсе не смех его убил. Просто его слишком часто сгоняли с насиженного места, и очередной раз оказался роковым.
В последующие годы к Рубену пришло понимание. Где-то в глубине себя он все еще чувствовал притаившегося там дядю Аврама, с его огромной меховой шапкой, надвинутой на лоб, обеими руками прижимающего к себе прошлое, словно священную реликвию. Даже после того как Рубен стал полицейским, даже после его перевода в Восемьдесят восьмой участок три года назад, он настоял на том, чтобы сохранить за собой квартиру на Флэтбуш. Она находилась в пятнадцати кварталах от дома его родителей в Боро-Парке – он мог дойти пешком до своего детства.
Рядом с домом его родителей, на углу 49-й улицы и 14-й Авеню стояла его старая йешива, Баис Иаков. В противоположной стороне, в подвале дома через два квартала находилась маленькая синагога, куда отец впервые отвел его на молитву. Никто из ближайших родственников не жил дальше, чем в пятнадцати минутах ходьбы. Выходя на эти улицы, моргая глазами, он путешествовал во времени.
Находясь на дежурстве, он становился полицейским. Он изображал крутого, пил «Бадвайзер», смеялся скабрезным анекдотам Мак-Менеми, работал по субботам, если приходилось. Но все это были просто вещи, которые он делал, чтобы ему позволяли оставаться полицейским. Возвращаясь к себе, он выходил на улицу в киппе и проводил большинство суббот со своими родителями.
Вести двойную жизнь было трудно, но альтернатива была еще хуже. Каждое убийство, каждое изнасилование, каждый акт жестокости резали его изнутри. Некоторые полицейские пили. Другие избивали своих жен. Его лечением было возвращение домой на Флэтбуш. Привезя с собой сюда Анжелину, он впервые нарушил свой личный кодекс. Он надеялся, что у него не будет причин сожалеть об этом.
– Почему вы хотите знать?
– Вы знаете, почему. Эти смерти, убийство вашего мужа. Тут ведь есть какая-то связь с вуду, не правда ли?
Она посмотрела на него через стол. Он привез ее к себе домой, накормил, дал полбутылки хорошего вина. Что ему было нужно?
– Вы думаете, есть?
– Послушайте, – сказал он. – В этой нашей Золотой Медине ежегодно происходят тысячи культовых убийств. Вам кажется, что в это трудно поверить? Мне тоже. Но, к вашему сведению, это правда. Здесь в Нью-Йорке у нас есть самые-самые: сатанисты, культы наркоманов, вудуисты – придурки на любой вкус. И некоторые из них полагают, что человеческие жертвоприношения – это очень классный способ провести время. Вы видели то, что записано на кассете, видели, что там происходило. Так что вы мне можете рассказать о вуду?
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});- Имя Зверя - Дэниел Истерман - Ужасы и Мистика
- Английский язык со Стивеном Кингом "Земляничная весна" - Stephen King - Ужасы и Мистика
- Террор - Дэн Симмонс - Ужасы и Мистика
- Дьявольская радуга - Александр Годов - Ужасы и Мистика
- Окрась это в черное - Нэнси Коллинз - Ужасы и Мистика
- Рукопись из Тибета - Валерий Ковалёв - Ужасы и Мистика
- Вампир. Английская готика. XIX век - Джордж Байрон - Ужасы и Мистика
- Линия жизни (сборник) - Артем Чуприн - Ужасы и Мистика
- Дети ночи - Дэн Симмонс - Ужасы и Мистика
- Легенда Дремучего леса - Роберт Стайн - Ужасы и Мистика