ставит колено на кровать, подтягивает меня за ногу к себе и наваливается сверху, веселье вмиг стихает. С замиранием сердца обвиваю мужа сначала руками, а затем и ногами. Встречая взгляд, взволнованно облизываю губы.
— Ты зачем меня вчера голодным оставила? Уснула за полминуты, — толкает отрывисто.
А я чувствую в его дыхании никотин и ловлю себя на том, что мои ноздри, втягивая этот аромат, трепещут, а желудок сжимается. От собственных реакций теряюсь. Мне и нравится этот запах, и вместе с тем от него неожиданно подташнивает.
— Давай сейчас наверстаем, — выдаю затянутым шепотом.
Прижимая Яна ближе, провоцирую на поцелуй. И он целует. Целует так же, как обычно. Те же движения, та же скорость, тот же вкус… Но мне сносит голову, будто впервые с ним целуемся. Схожу с ума от желания. Часто дышу и громко стону, дрожу в какой-то сексуальной лихорадке и отчаянно выгибаюсь Яну навстречу.
Он прерывает поцелуй.
Смотрит на меня, будто оценивая мое состояние. Я вижу секундное удивление, но никаких комментариев не следует. Муж срывает с меня сорочку и стягивает с себя шорты. Член из последних выпрыгивает в полной боевой готовности, чем несказанно радует вселившуюся в меня нимфоманку. Я тянусь рукой, со стоном сжимаю и, закусывая губы, принимаюсь дрочить Яну.
Теряю темп, едва ощущаю, как его одуряюще горячий и будоражаще влажный рот накрывает один из моих зудящих сосков. Кричу, когда кажется, что мою грудь охватывает пламенем. Ян, как и всегда, чувствует, чего я хочу, и сосет сильнее. Второй сосок он стискивает и выкручивает пальцами. Этими действиями дарит мне и острое облегчение, и бешеное удовольствие, и сладкую муку.
Никогда такого не было, и вдруг случается — я кончаю от ласк груди.
Ощущая, как сжимается во время оргазма мое пустое лоно, ерзаю и подкидываю бедрами.
Но этого мало. Критически мало.
Едва Ян оставляет мою горящую после терзающих поцелуев грудь, притягиваю его к себе. Целуя в губы, страстно дразню языком.
— Ты такой вкусный… Почему ты такой вкусный?.. Я без ума… — тарабаню в перерывах задушенно.
Муж хрипловато смеется и нетерпеливо настраивает мое тело, словно инструмент. Настраивает, впиваясь пальцами в кожу бедер. Разворачивает и раскрывает нужным ему образом. С хрипом входит в мое тело членом. Ему внутри меня сходу очень-очень хорошо, я это, черт возьми, чувствую. А мне настолько кайфово с ним, что по телу судороги проносятся. Ноги дергаются в воздухе. Стопы скручивает до пронизывающих их игл. Ощущаю, как сокращаются стенки пылающего влагалища, и понять не могу — это отголоски старого оргазма или приближение нового.
Ян же мне прийти к осознанию не дает.
Со старта начинает трахать размашистыми и глубокими толчками, выбирая при этом какой-то невероятно идеальный для моего нынешнего состояния темп. Раунд длится минут десять от силы, а я еще дважды кончаю. И что самое главное, удовольствие, которое меня накрывает — не просто короткие вспышки. Это затяжное блаженство с потрясающе яркими пиками.
— Люблю тебя, — обмениваемся признаниями, когда Ян сливает мне в лоно свой экстаз.
Он касается лбом моего лба. Смотрим друг другу в глаза, пока успокаиваются сердца. А после чувственно целуемся.
Душ принимаем в спешке. Пока Ян бреется, расчесываюсь и сушу волосы феном. С укладкой не заморачиваюсь, лишь взбиваю пряди руками. Затем подкрашиваю ресницы и увлажняю блеском губы.
— Что? — толкаю приглушенно, когда замечаю, как Нечаев в очередной раз задерживает на мне взгляд.
— Ничего. Просто любуюсь своей женой.
Улыбаюсь ему и целую в щеку.
В комнате надеваю хлопковый комплект белья, шорты из светлой брючной ткани и белую майку. На улице наверняка жара, но в помещении меня отчего-то который день потряхивает, и я решаю натянуть до выхода из отеля еще и ветровку.
Яну, конечно, ничего не говорю, но странности с моим организмом происходят в течение всего дня.
За завтраком меня то голод охватывает, то вдруг одолевает тошнота. Ем, потому что иначе кажется, что мой желудок сам себя переварит.
В трансфере, пока едем к руинам, меня снова подмучивает. Буквально заставляю себя слушать экскурсовода. В какой-то момент Ян притягивает к себе на плечо, и я моментально отрубаюсь.
Просыпаюсь на месте. Полная сил и без всяких желудочных волнений. Жадно осушаю полбутылки воды и покидаю трансфер следом за мужем.
— Тебе не жарко? — спрашивает он, глядя на ветровку, которую я застегнула под самое горло.
Я в недоумении пожимаю плечами и развожу руками.
— Удивительно, но нет… Я какая-то сама не своя сегодня. Наверное, не выспалась.
— Можем вернуться в отель прямо сейчас.
— Ни за что, — открещиваясь, смеюсь. — Мы прилетели в Мексику ради этих руин!
— Руины никуда не денутся, Ю. Приедем завтра. Или послезавтра.
— Нет уж, Ян. Пойдем посмотрим! — с этим призывом хватаю его за руку.
Делаю пару шагов, прежде чем он перенимает контроль на себя и ведет меня к комплексу. Наш гид — приятная интеллигентная женщина средних лет — купив билеты, уже ждет нас у входа.
— Ну что, ребята? — улыбаясь, поправляет соломенную шляпу. — Готовы познакомиться с культурой древнего народа майя?
Едва мы выражаем согласие, экскурсовод начинает лекцию. Пока идем через джунгли к первому объекту архитектуры, она рассказывает о том, что цивилизация майя возникла в третьем тысячелетии до нашей эры.
— Этот древний народ хорошо понимал астрономию и математику. Они строили уникальные храмы и пирамиды. Создавали гидравлические системы орошения, благодаря которым выращивали необходимые им сельскохозяйственные культуры на не самых удачных почвах. Помимо этого, у майя была хорошо развита медицина. Местные врачеватели уже тогда были способны определить и лечить такие болезни как астма и туберкулез. Они прекрасно знали анатомию. Могли выполнять сложнейшие операции, например, по удалению опухолей.
— А как же анестезия и антибиотики? — вопрошаю я, не забывая делать фотографии.
— Для этого использовались вещества с наркотическим эффектом.
— И все это в третьем тысячелетии до нашей эры! — выдаю риторически. — Поразительно!
На половине экскурсии меня одолевает жуткий голод. Радуюсь ланч-боксу, который прихватили из отеля, как никогда в жизни. Съедаю булку, батончик и яблоко. Мужа тоже пытаюсь накормить — он в ответ лишь смеется.
Еще сильнее смеется, когда я после всей этой еды со стонами поднимаюсь на одну из самых высоких пирамид.
— Я бы посадил тебя на плечи, но тут такой крутой подъем, что, если ты пошатнешься, мы просто свалимся.
— Ой, только без полетов, ребят, — смеется вместе с нами гид. — Мы почти наверху, а высота этой пирамиды ни много ни мало — сорок два метра.
— Я, пожалуй, на обратной дороге велосипед напрокат возьму, — шучу,
