Меня трясло и пришлось вцепиься в прутья, чтобы никто не заметил, как дрожат мои руки.
Но что, что могло подвигнуть его на осуществление такого дикого плана?! Сделать из короля зомби, развязать войну? Зачем!? Я и сама далеко не ангел, но чтобы так…
– мне показалось, он нас всех ненавидит.
– И что могло вызвать такую ненависть, чтобы ты ее почувствовал через зеркало?
– Не знаю.
– Может, это моя? Я его ведь тоже ненавидела. Или ребят?
– Ты не сможешь. У тебя не убивали близких людей.
– Тогда получается голимая глупость! У меня не убивали, а у него – убили?
– Возможно.
– И ненавидит он за это тебя? Признавайся, кого ты успел прибить за свои сто лет?!
– Да я вроде не старался…
– А все‑таки… попробуй припомнить, пожалуйста!
Тёрн долго морщил лоб, а затем покачал головой.
– Знаешь, я действительно убил пару человек – но именно что человек! Не элваров! У меня на совести нет ни одной элварской жизни.
– А почему этот тип тогда на тебя так взбеленился?
– Гадать можно бесконечно. Вот поймаем его – и будем долго спрашивать.
– Мы – его!? Сейчас скорее он – нас.
Меня пробрала дрожь от одной мысли. Я не слишком хорошо переношу боль. Если разовая – да. Это не страшно. А пытки? Выдержу ли я? Несколько дней на пыточном столе а то и больше? Лучше сразу головой об стенку!
– Даже не думай!
– Да, ладно, я ж так, в рамках пьесы.
– Какой еще пьесы!?
– Такой. Трагедии Шекспира. "Омлет" называется.
– Ну‑ну.
Конечно, мысли о самоубийстве мне в голову не приходили. Вот еще не хватало! Эта чушь для тех, кому заняться нечем. А у меня еще пять человек на шее. Хорошо, два человека и три элвара, но их же как‑то вытаскивать надо! Сама начала заварушку – сама и разгребать буду. И кто мне мешал в свое время попросить директора! И ни в какую экспедицию Тёрна не пустили бы. Сидел бы в Универе, как миленький.
– Ну‑ну…
– Не нукай, не запряг!
– Так не напрашивайся!
– Но ты сам понимаешь, если бы ты остался в Универе, мне было бы гораздо спокойнее.
– А мне?
– Это полбеды. Кто знает, нашли бы мы этих мерзавцев – или нет, если бы тебя не было с нами…
– То есть!?
– Что – то есть!? Ты же и сам понимаешь!
– Понимаю. Это чертовски неосторожно с их стороны – ловить нашу группу.
– Еще бы! Мало кто встревожится из‑за меня или Азэлли, но ты – другое дело! Я буду не я, если через сутки эти горы не прочешут частым гребнем!
– За сутки от нас и следа не останется.
– А кое от кого – уже. Бедный Дайр. Бедный Эстанор.
– Не Азэлли?
– Губит людей не пиво, губит людей самонадеянность! Она была сильнее меня – и слишком полагалась на свою силу. Я не могу простить ей, что она своими эмоциями подвела команду.
– Ёлка, ты все‑таки женщина до мозга костей. Как из тебя не лепи боевого мага не лепи, все равно косы наружу торчать будут!
– Обнаглел, да!?
– Не обижайся. Ты знаешь, что я прав.
Была охота. Ну да, я женщина – и что!? Даешь феминизм!
– Но‑но! Никакого феминизма в этом мире, пока я жив не будет и в помине! И любую феминистку, которую занесет в Элварион, мы так быстро выдадим замуж, что она и чихнуть не успеет!
– Тогда тебе лучше держать эти намерения при себе, а то к вам феминистки со всего мира сбегутся…
– И на меня будут сыпаться обвинения в сексапильных домогательствах?
Так, за безобидным трепом прошел весь день. Мы молчали, молчали элвары, молчал Лютик, находящийся в глубоком трансе, молчал Дайр, которого никто не собирался приводить в чувство. Винер и Реллон отлично понимали, что план побега не стоит обсуждать вслух – и полностью доверили его мне и Тёрну. Все‑таки какое‑то доверие я завоевала. А что до Его Величества – в этом мире не было элвара, который не был готов за своего короля в огонь и в воду. В самом начале Лютик хотел, было заговорить со мной, но я коснулась пальцами мочки левого уха в старом как мир жесте – "
нас могут слушать
" – и приятель замолчал. А потом и вовсе погрузил себя в восстанавливающий транс, справедливо полагая, что ни казнь, ни наше бегство из тюрьмы, ни ужин он не проспит.
Он и не проспал.
Ужин был откровенно убогим. Буханка хлеба и литр воды в металлической кружке. М‑да, хорошо, что мы здесь не задержимся. Иначе я точно наживу себе расстройство желудка.
В воде не было никаких примесей, а если и были – черт с ними! Не пройдет и часа, как ни одного постороннего компонента не останется в моем теле. Я выпила половину своей порции – и начала раздеваться. Вслух я ничего не говорила, чтобы нас не услышали раньше времени. По той же причине пришлось завязать рот рубашкой, чтобы не закричать ненароком.
– Сейчас ты будешь держать меня за руки, а Винер – за ноги. Предупреди его и Реллона, чтобы они не паниковали и не пытались позвать на помощь, хорошо?
– Запросто. А Лютик?
– А что – Лютик?
Я повернулась к другу и сделала два жеста из нашего "бесшумного словаря юных шкодников". Первый – "спокойствие" – я повторила его трижды, чтобы друг понял, что волноваться не стоит, а второй – "Сматываемся". И посмотрела на Тёрна.
– Он понял?
– Да. Ты хочешь сделать что‑то для побега и просишь не шуметь. Я могу попросить Винера приглядеть за ним.
– Пусть так.
Я стянула все, вплоть до нижнего белья, передала одежду элвару и улеглась прямо на пол.
– Рискуешь простудиться.
– Рискую я умереть. А простуду здесь лечат.
