-Дойду до гор и позабочусь о душе Канджи. Потом соберу своих воинов и отправлюсь обратно на восток. Белых здесь быть не должно, это наша земля. Сожгу все, что они построили, а потом буду ждать. Она придет, я знаю. Шаман не мог ошибиться. И надо найти сестру...
Он почти не помнил отца - только суровое, иссеченное шрамами лицо, холодные, пронзительные голубые глаза. От него пахло кровью и силой.
-Сестра, - задумался Менева. Нахмурившись, он увидел угольно-черные волосы и бусы из сухих, красных ягод на белой шейке.
Менева покачал головой: «Я даже не знаю, как ее теперь зовут. Но я обещал ее найти. Это наша кровь, она должна вернуться домой».
Он снял с огня котелок. Взяв костяную ложку, что висела у него на поясе, мужчина насторожился - вороной конь поднял голову и коротко заржал.
-Всадник, - прислушался Менева. «Едет с востока».
Он, на всякий случай, придвинул к себе ружье. Индейцы предпочитали лук и стрелы, но еще со времен первой битвы, - в пятнадцать лет, - Черный Волк понял, что не след отказываться от оружия белых. Почти все его воины умели им пользоваться.
-Кто бы это мог быть? - хмыкнул Менева. «Индейцы на западе. Здесь великая река в двух днях дороги, часто попадаются разъезды белых. Если белый, я его убью. Нет, - он замер, - я не могу никого убивать. У меня на руках душа Канджи. Я, хоть и не Хранитель, но, все равно, не должен так себя вести».
Это был белый, но в индейской одежде, на гнедом, сухощавом жеребце.
-Хороший конь, - Менева полюбовался лошадью, - выносливый, сразу видно.
Белый человек спешился поодаль. Потрепав коня по холке, всадник что-то ласково ему сказал. Менева посмотрел на него - он был высокий, стройный, оружия видно не было. Рыжая голова горела огнем в полуденном солнце.
-Что он мне сделает, - усмехнулась Констанца. «Юноша, чуть за двадцать, наверняка, просто охотится. У него костер горит, в котелке что-то варится. Ни один индеец не будет нападать на гостя, у них так не принято».
Она засунула руки в карманы замшевой куртки и пошла к палатке, что стояла у маленькой рощицы, на берегу быстрого ручья. На западе, в жаркой дымке, виднелись очертания холмов. Констанца вспомнила карту. «Там, - поняла она, - по слухам, этот Черный Волк и обретается».
Не доходя нескольких шагов до костра, она протянула руки, выставив пустые ладони. Жещина поклонилась: «Hau!»
Юноша поднялся. Он был одного роста с Констанцей, широкоплечий, темноволосый, на смуглых руках виднелись какие-то насечки.
-Глаза красивые, - подумала женщина. «Я только сиу знаю. Вряд ли он оттуда, с севера. Ничего, жестами объяснюсь. Блокнот и карандаш у меня при себе, нарисую ему что-нибудь».
-Это приветствие, - сказал юноша на хорошем, но с акцентом, английском, - положено употреблять только мужчинам.
-Вояжер какой-нибудь, полукровка, - разочарованно подумала Констанца. «Ладно, расспрошу его - кого он тут встречал».
Юноша все смотрел на нее. Констанца вежливо спросила: «Можно присесть? Я из лагеря Дюбуа, это в двух днях пути отсюда».
-Я знаю, - только и сумел сказать Менева. Она была белая, как горный снег, гибкая, огненные волосы падали на стройные плечи, темные, большие глаза смотрели весело и прямо.
Он указал на расстеленную шкуру. Женщина устроилась рядом с ним: «Суп готов, как я погляжу. Держите, - она порылась в кармане куртки и протянула ему маленькую коробочку из сушеной тыквы. «Я всегда беру с собой в прерии соль, - объяснила Констанца, - здесь ее не найдешь».
-Она есть в горах, - непонятно зачем, сказал Менева, принимая коробочку. От женщины пахло свежей водой, волосы ее были чуть влажными и он подумал: «Там озерцо есть. Я его видел. Она, наверное, купалась. Не думай об этом, тебе нельзя сейчас такого, ты везешь душу человека».
Женщина уже что-то говорила, принимала от него котелок, смеялась. Менева протянул ей ложку: «Ешьте первой, вы же гость. Как вас зовут?»
-А вас? - ее глаза стали острыми, пронзительными, зоркими. Констанца опустила ложку в суп и хмыкнула: «Вы не вояжер, у вас другой акцент».
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
-Я вырос там, - Менева кивнул на запад. «Меня зовут Черный Волк. Это индейское имя».
Женщина помолчала, и, чему-то улыбаясь, подала ему руку: «Миссис Вулф. Видите, у нас даже имена похожи».
У нее была теплая, нежная ладонь. Менева, вздрогнул, коснувшись ее.
-Спасибо, что пригласили разделить с вами трапезу, - услышал он ласковый голос. Взглянув на нее из-под ресниц, мужчина только и сумел, что ответить: «Рад встрече, миссис Вулф».
-Надо же, - подумала Констанца, - а и не скажешь, что он - пресловутый Черный Волк. Очень милый юноша. Хорошо, что он говорит по-английски. Я его расспрошу обо всем. Можно будет даже развлечься немного, а потом уеду. Встречусь с Хаимом, и вернемся в лагерь».
-Она придет сама, - напомнил себе Менева. «Канджи, Канджи, спасибо тебе».
-Ешьте, - велела женщина, передавая ему пустой на одну треть котелок. «Очень вкусно, спасибо большое».
-Вам полагается половина, - запротестовал Менева.
-Вы мужчина, - томно сказала Констанца: «Покраснел. Это будет сенсация. Придумаю красавицу индианку. Она сопровождает мистера Констана, влюбляется в журналиста, рассказывает о своей связи с Черным Волком..., Потом Черный Волк, в порыве ревности, убьет ее. Констан будет безутешен. Читатели такое вырвут друг у друга из рук».
Она удобно устроилась на шкурах и чиркнула кресалом: «Ешьте. Я заварю кофе, и мы как следует, поболтаем, мистер Волк».
Ее мягкие волосы раздувал ветер. Менева решил: «Увезу ее в горы. В то место, где горячие озера. Там вершины покрыты снегом, таким же, как она. Рыжая лиса, - вспомнил индеец. «Вот я ее и встретил. К белым она теперь не вернется».
Он отставил котелок. Женщина легко поднялась: «У меня нет палатки, я ночую на земле. Можно будет разделить ваш кров?»
Она ушла к ручью. Менева, глядя на ее узкую спину, шепнул: «Да».
В палатке пахло кофе и табаком, полог приоткрывал черное, ночное небо, горящее тысячами звезд. Трещала свеча, горячий воск капал на сухую траву.
Констанца сидела, скрестив ноги, рассматривая карту, начерченную в своем блокноте. «Надо отдать ее Хаиму, - сказала себе женщина. «На западе есть золото, драгоценные камни...».
Она подняла голову: «Ты видел океан?»
Черный Волк, устроившись напротив, пил кофе из оловянной фляжки Констанцы. «Видел, Рыжая Лиса, - усмехнулся он. «Тот, что на закате солнца. Тот, что на восходе - теперь ваш. Раньше там тоже жили индейцы. Это не ваша земля, зачем вы здесь?»
-Ты говорил, что твой отец белый, - Констанца покусала карандаш. «Ты должен нас понять. Мы пришли сюда не как захватчики, а как друзья. Мы хотим жить вместе».
-Поэтому ваши мужчины насилуют наших девушек, и убивают наших воинов, - Менева сжал руку в кулак. «Мой отец ушел с пути белых, душа привела его сюда, - он обвел рукой прерию. «Белые изуродовали его, ограбили, убили, они взяли в плен мою сестру...»
-И где она сейчас? - поинтересовалась Констанца.
-Не знаю, - мрачно ответил Черный Волк. «Может быть, она давно мертва. Поднялась на Дорогу Духов, - он показал на звездное небо.
Констанца подняла руку и погладила его по теплой щеке. Он вздрогнул. Женщина взяла его сильные пальцы: «Покажи мне ваш путь, Черный Волк».
-Она придет сама, - вспомнил Менева слова шамана. «Вот она, любовь, - подумал он, благоговейно касаясь губами ее щеки. «Пойдем, - он шепнул, - пойдем под звезды. Небо обнимет нас».
В свете догорающего костра ее волосы светились нездешним, огненным светом. Она была вся белая, с нежной, мягкой кожей. Застонав, целуя почти незаметную грудь, он еле слышно сказал: «Я увезу тебя, Рыжая Лиса…, Увезу на запад, в горы. Там из-под земли бьет целебная вода, там золото лежит под ногами. Там растут деревья, что кронами уходят в небо, ты их никогда и не видела…, Наш сын станет великим вождем…»
Констанца, чувствуя ладонями горячую, гладкую кожу его спины, вздохнула: «Почему они все говорят одно и то же? Хаим в первый раз, бормотал что-то о горах, водопадах…, Я ему, конечно, заткнула рот. Надо и этому, - она приподнялась и прильнула к сильным, сухим губам.
