Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Для этого мы и пришли, — сказал он.
— Как вы узнали, что я здесь? По полевой сети?
Так называлась тайная система передачи сообщений из уст в уста, с поля в бараки, а оттуда в столицу, и снова назад, задолго до появления голосети. Хейм использовал полевую сеть, и она была главным орудием Восстания.
Невысокий темнокожий человек улыбнулся и слегка кивнул, а потом замер, приметив, что остальные не собираются делиться сведениями.
— Тогда вы знаете, кто приволок меня сюда — Райайе. Я не знаю, в чьих интересах он действует. Когда я смогу сказать вам это, я скажу. — От облегчения он поглупел, он слишком много говорил, разыгрывая из себя суетливого-садовника-над-клумбой, тогда как эти люди разыгрывали из себя крутых парней.
— У меня есть друзья здесь, — продолжил он более нейтральным тоном, поочередно глядя каждому в лицо, прямо, но пристойно. — Невольники, домашняя прислуга. Надеюсь, с ними все в порядке.
— Смотря с кем, — сказал седовласый худой человек с очень усталым лицом.
— Женщина с ребенком, Камза. Старуха, Гана.
Двое из них покачали головами в знак неосведомленности или безразличия. Большинство и вовсе не ответило. Он снова поочередно оглядел их всех, подавляя гнев и раздражение от их напыщенности, от их игры в молчанку.
— Нам нужно знать, что вы здесь делали, — сказал тот, что с каштановыми волосами.
— Связной армии Освобождения вел меня из посольства к ее командованию, дней этак пятнадцать назад. У Раздела нас подстерегли люди Райайе. Они притащили меня сюда. Я некоторое время провел в клетке-сгибне, — все тем же нейтральным тоном произнес Эсдан. — У меня повреждена нога, и я не могу много ходить. Я дважды говорил с Райайе. Я надеюсь, вы понимаете, что прежде, чем сказать что-либо еще, я должен знать, с кем я говорю.
Тот высокий и худой, что выпустил его из запертой комнаты, обошел вокруг стола и о чем-то коротко переговорил с седовласым. Тот, что с каштановыми волосами, выслушал и согласился. Худой верзила вновь заговорил с Эсданом своим необычно грубым и резким голосом:
— Мы — особый отряд передовой армии Всемирного Освобождения. Я маршал Метой.
Остальные назвали свои имена и звания. Крупный человек с каштановыми волосами оказался генералом Банаркамье, усталый старик — генералом Тюэйо. Они называли свой воинский ранг вместе с именем, но друг у другу по званиям не обращались и Эсдана господином не называли. До освобождения арендники редко титуловали друг друга иначе, как по родству: брат, сестра, тетушка. Звания были чем-то, что присовокуплялось к имени хозяина — владыка, господин, хозяин, начальник. Очевидно, Освобождение решило обойтись без них и вовсе. Эсдану было приятно обнаружить армию, где не щелкают каблукам и не рявкают: «Сэр!» Но он не был уверен, что за армию он обнаружил.
— Вас держали в том помещении? — спросил у него Метой. Странный человек — резкий холодный голос, бледное холодное лицо, но он хотя бы не такой дерганый, как все остальные. Он казался уверенным в себе, привычным к ответственности.
— Меня заперли там вчера вечером. Словно получили какое-то предупреждение о приближающейся опасности. Обычно я находился в комнате наверху.
— Можете вернуться туда, — разрешил Метой. — Но не выходите из нее.
— Конечно. Еще раз благодарствую, — сказал он всем сразу. — Пожалуйста, когда вы переговорите с Камзой и Ганой?.. — Он не стал ждать ответного пренебрежения, а повернулся и вышел.
Один из мужчин помоложе пошел с ним. Он отрекомендовался задьйо Тэма. Выходит, армия Освобождения пользуется прежними веотскими рангами. В ней были и веоты, Эсдан знал это, но Тэма был не из их числа. У него была светлая кожа и выговор городского пыльника — мягкий, сухой, обрывистый. Эсдан не старался разговорить его. Тэма был на грани нервного срыва, ему явно мерещились ночные убийства в рукопашной, а то и что похуже; его плечи, руки и пальцы постоянно тряслись, бледное лицо болезненно искривилось. Он был не в настроении для болтовни с пожилым штатским военнопленным чужаком.
Во время войны каждый является пленником, написал историк Хененнеморес.
Эсдан поблагодарил своих новых тюремщиков за свое освобождение, но сам он отлично понимал, где находится. По-прежнему в Ярамере.
И все же было некоторое облегчение в том, чтобы снова увидеть свою комнату, сесть в однорукое кресло у окна, чтобы взглянуть на раннее утро, на длинные тени деревьев, пересекающие лужайки и террасы.
Однако никто из домашней прислуги не вышел, как обычно, чтобы заняться своей работой или передохнуть от нее. Никто не пришел к нему в комнату. Утро близилось к концу. Он поупражнялся в танхаи, насколько он мог сделать это с больной ногой. Он сидел, напрягая внимание, задремал, проснулся, попытался сесть, напрягая внимание, напрягся и встревожился сам, обдумывая слова «особый отряд передовой армии Всемирного Освобождения»
Легитимное правительство именовало вражескую армию в новостях головидео «силами инсургентов» либо «ордами мятежников». Те же начали именовать себя армией освобождения, но никак уж не Всемирного; однако он был лишен всяких осмысленных контактов с борцами за освобождение с самого начала Восстания, а с началом блокады посольства лишен и вообще всякой информации — кроме информации из миров, отстоящих на много световых лет, разумеется, вот ей-то конца-краю не было, анзибль был ею переполнен, однако о том, что происходит за две улицы отсюда — ничего, ни словечка. В посольстве он был неосведомленным, бесполезным, бессильным, пассивным. Совсем как здесь. С самого начала войны он был, как и говорил Хененнеморес, пленником. Вместе со всем остальным населением Уэрела. Пленником во имя свободы.
Он боялся, что смирится со своей беспомощностью, что она овладеет его душой. Он должен помнить, ради чего ведется эта война. Только пусть уж освобождение придет поскорее, подумал он, придет и отпустит меня на свободу!
В середине дня юный задьйо принес ему тарелку с холодной закуской — явно остатками и объедками, найденными на кухне — и бутылку пива. Он все съел и выпил с благодарностью. Однако ему стало ясно, что домашнюю прислугу не освободили. А то и вовсе перебили. Он не позволял себе думать об этом.
После захода солнца задьйо вернулся и отвел его вниз, в комнату с собачьей головой. Генератор, разумеется, не работал; действовать его заставляли только неустанные заботы старика Саки. Люди светили себе электрическими фонариками, а в собачьей комнате на столе горели две большие керосиновые лампы, заливая романтичным золотистым светом лица вокруг, отбрасывая на них глубокие тени.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});- История «Шобиков» - Урсула Ле Гуин - Фэнтези
- Сказания Земноморья (сборник) - Урсула Ле Гуин - Фэнтези
- Маг Земноморья - Урсула К. Ле Гуин - Фэнтези
- Пересадка - Урсула Ле Гуин - Фэнтези
- На иных ветрах - Урсула Ле Гуин - Фэнтези
- Техану. Последнее из сказаний о Земноморье - Урсула Ле Гуин - Фэнтези
- Поле зрения - Урсула Ле Гуин - Фэнтези
- «Лимберлост» - Урсула Ле Гуин - Фэнтези
- Те, кто покидают Омелас - Урсула Ле Гуин - Фэнтези
- Планета Роканнона - Урсула Ле Гуин - Фэнтези