-Помню, - усмехнулся Тедди. «Не надо было мне тебя оставлять одну в ресторане. Я бы этого мерзавца на дуэль вызвал».
Марта томно улыбнулась: «Французы - очень галантны».
Они сидели в Café Hardy, на бульваре де Ган. Тедди, заказав андулет с трюфелями, выбрав бордо, сказал: «Я выйду, куплю газету, сейчас вернусь».
Марта только кивнула. Отпив вина, проводив его взглядом, девушка услышала злой голос сзади: «Цветным не место в приличных заведениях. Хозяин, - с американским акцентом поинтересовался говорящий, - что это за безобразие?»
Марта обернулась и встретилась с ненавидящим взглядом изысканно одетого джентльмена. «Южанин», - поняла она, прислушавшись.
-Месье, - пожал плечами метрдотель, - во Франции другие законы, ничем не могу вам помочь. У нас все посетители равны.
-Пусть эта черная выйдет, - настаивал мужчина, - я не буду обедать с ней в одном помещении. Внезапно кафе затихло. Невысокий офицер, подойдя к столику южанина, холодно сказал: «А я, месье - не буду обедать в одной комнате с вами. Вон отсюда! – он вытолкал джентльмена за дверь. Повернувшись к Марте, военный поклонился: «Я прошу прощения, мадемуазель. Приятного вам аппетита».
-Кто это? - тихо спросила Марта у метрдотеля, когда офицер вернулся за свой столик.
-Его сиятельство Луи Бонапарт, младший брат его величества императора, - благоговейным шепотом ответил ей француз.
Марта вздохнула, вспомнив огромную спальню в парижской гостинице, серебряную ванну, мраморный пол умывальной. Взяв тетради, девушка бодро сказала себе: «Поговори с ним. Приедет, и поговори. В конце концов, я хорошо зарабатываю статьями, а ребенок писать не помешает. Мне ведь скоро тридцать…, А мама поможет, я знаю».
Она прошла вверх по улице. Свернув направо, девушка толкнула кованую калитку своего дома. Под дверь был, засунут конверт. Марта распечатала его и быстро пробежала глазами записку: «Только хотела сесть за вторую книгу. Придется отложить до осени».
Она быстро собрала саквояж. Задернув окна шторами, взяв на отгороженной кухоньке нож, девушка поддела одну из половиц. В тайнике лежала простая, деревянная шкатулка. Выбрав один из паспортов, Марта задумчиво сказала: «Этот на юге еще не появлялся. Мари-Анн Лавье, двадцати восьми лет, цветная, уроженка Мартиники, проживает в Балтиморе, домашняя прислуга».
Марта достала из шкатулки пистолет. Уложив его на дно саквояжа, заперев дверь, она быстрым шагом пошла к редакции New York Evening Post.
Констанца сидела с пером в руке, вычитывая гранки своей статьи о пароходстве на Гудзоне. Она сладко потянулась и вспомнила уверенный голос Фултона: «Так теперь будет всегда».
-Он, конечно, женат, - Констанца погрызла перо, - да и я замужем. Все равно, хватит, - она взяла сигарку, что дымилась в фарфоровой пепельнице и затянулась, - в Бостоне скажу Дэниелу, что не буду больше выполнять их так называемые «задания». У меня газета, книги, Роберт...- она почувствовала, что улыбается и сердито добавила: «И Черному Волку все объясню, если он до Бостона доберется».
Фултон напоминал ей Лавуазье. Он водил Констанцу в свою мастерскую, и терпеливо объяснив усовершенствования в паровой машине, усаживал ее на заваленный инструментами рабочий стол. Констанца смеялась. Обнимая его, шепча на ухо что-то нежное, она видела перед собой Антуана. У них и руки были похожи, - рабочие, со следами от ожогов, с длинными, сильными, ласковыми пальцами.
-На Лонг-Айленд поедем сегодня, - Констанца, завершив правку, постучала в низкую перегородку, что отделяла ее кабинет от большого, прокуренного, пахнущего кофе, зала, где сидели репортеры и редакторы.
Констанца настаивала на том, чтобы каждый журналист выходил на улицы. «Поймите, - говорила она, - невозможно писать, сидя в четырех стенах. Вы своими глазами должны увидеть героев, только тогда читатель поверит вам».
-Готово, - сказала она выпускающему, мистеру Мак-Налли, - это идет на первую полосу воскресного выпуска. Заголовок: «От Нью-Йорка до Олбани за сутки». И подверстайте объявление о предварительной продаже билетов, она начнется в августе.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
-Там, должно быть, гарью на всю реку пахнет, миссис Констанца, - проворчал Мак-Налли, - джентльмены так не будут путешествовать. И что там - на палубе сидеть?
-Вовсе нет, - уверила его Констанца. «Мистер Фултон показывал мне каюты первого класса, в них шелковое постельное белье, при каждой отдельная умывальная..., Поверьте, мистер Мак-Налли, к следующей весне все правительство штата, все сенаторы - будут ездить именно так. Давайте макет, - велела она. Мак-Налли расстелил на большом столе склеенные листы бумаги.
-Пароход сюда, - Констанца написала своим решительным, твердым почерком: «Фултон». Внизу даем их рекламу, рекламу этого нового обувщика, на Грейт-Джордж-стрит, и рекламу «Клюге и Кроу». Видите, - она показала Мак-Налли альбом, - с рисунками объявления смотрятся гораздо лучше.
-А почему тут изображен парусник? - удивился Мак-Налли, глядя на изящные буквы: «Чай, кофе, специи».
-Мой дядя содержит целый флот быстроходных клиперов, - объяснила Констанца, - они доставляют чай из Индии в рекордные сроки, он совершенно не теряет аромата. Дальше, - женщина взяла перо, - новости из Старого Света: «Неизбежный развод императора Бонапарта, русский медведь и французский петух тайно делят Европу...»
-Они еще соглашения не подписали, миссис Констанца, - осторожно сказал Мак-Налли, - а вы уже думаете, что они будут делить Европу.
-Я знаю, - Констанца усмехнулась: «Сюда ставим карту той самой Европы, вот предполагаемые сферы влияния, - она быстро провела несколько линий пером.
-Опять Польшу делят, - вгляделся Мак-Налли.
-Такой страны уже нет и больше никогда не будет, - отмахнулась Констанца.
-Русский консул может пожаловаться, - озабоченно заметил Мак-Налли. «Еще обидится, что вы их медведями назвали».
-Пусть учится понимать шутки, - ядовито ответила Констанца. «Что мы только не писали о Бонапарте, помните, о его любовницах, а французский консул, когда мы с ним встречаемся в Вашингтоне - только улыбается и расточает мне комплименты». Она задумалась: «О разводе надо написать заметку...- Констанца подняла голову.
-Марта! Сядь, набросай пару десяток строк о будущей невесте Наполеона. Посмотри там, - она махнула рукой, - в картотеке, кто из европейских принцесс свободен. Ты статью о процессе в Мэриленде принесла?
-Конечно, - Марта поставила саквояж на стол и передала ей тетрадь.
-Прекрасно, прекрасно...- пробормотала Констанца, проглядывая текст. «Это пойдет подвалом, мистер Мак-Налли. Женщина в Балтиморе отравила мышьяком своего третьего мужа».
-А с первыми двумя что случилось? - поинтересовался выпускающий.
-Несчастный случай на охоте, - рассеянно ответила Марта, роясь в маленьких шкафчиках орехового комода, перебирая смуглыми пальцами карточки, - и несчастный случай на рыбалке.
-Надо было ей ограничиться несчастными случаями, - пробормотал Мак-Налли, - у нее это лучше выходило.
-На четвертой, - быстро помечала Констанца, - уголовная хроника, вашингтонские сплетни, прогноз погоды и объявления от постоялых дворов. Хоть отдельный альманах для них издавай.
-Так и надо, - Марта быстро писала, разложив перед собой карточки. «Гид по Нью-Йорку, для приезжающих».
-Я подумаю, - быстро сказал Мак-Налли и Констанца согласилась: «Я тоже».
Когда они закончили с макетом, и дверь за выпускающим закрылась, Марта сказала: «Я уезжаю, на все лето». Она протянула Констанце стопку тетрадей: «Вот заказанные статьи, ты отредактируй, что надо. В сентябре увидимся».
Темные глаза Констанцы оглядели ее. Женщина велела: «Ты осторожней. Матери написала?»
Марта кивнула: «Что в деревню отправилась, над книгой работать».
-Я бы тебя перекрестила, - задумчиво сказала Констанца, - но я в Бога не верю». Она прижалась белой щекой к смуглой щеке: «Осенью встретимся».
