и встав по стойке смирно. Он как в тумане прошел через двор и внешнюю крепость дворца, пытаясь подготовить себя к встрече с прозорливым королем, держа наготове свою смекалку и некое подобие плана.
Затем он остановился у кабинета, посыльный накинул на него плащ и жестом пригласил войти. Арун отвесил полупоклон и увидел, что король что-то строчит за своим рабочим столом, спокойный, как ветерок Бато.
Интересно, что ты почувствуешь, как только узнаешь, что на якоре неподалеку от твоего берега стоят несколько ладей, полных варваров-убийц, только и ждущих шанса развязать хаос.
– Итак. – Фарахи, наконец, поднял глаза и отложил перо. Арун прочистил горло.
– Твой план очень успешен, господин. Рока вернулся с двумя сотнями воинов. Они бросили якорь к Югу от Халина и, как я полагаю, намерены атаковать по твоему приказу.
Фарахи кивнул, но промолчал. Он казался другим, нежели Арун его помнил – возможно, более бледным, как будто редко видел солнце, а глаза потускнели и словно утратили живость. Аруну стало не по себе в наступившей тишине, но что еще добавить, он не знал. Король же вернулся к своей писанине и лишь тогда заговорил:
– Скажи мне, что пообещал тебе Рока, чтобы ты предал меня? Мою сестру, я полагаю, и богатства. Или, может быть, островной трон?
Арун заморгал, молча слушая, как скрипит перо; у него пересохло во рту. В конце концов Фарахи встал и подошел к картине, изображающей его предков.
– Не бери в голову, – рассеянно произнес он. – Сейчас я кое-что скажу тебе, Арун – то, что говорил прежде лишь одному человеку в этом мире. – Он повернулся со слабой улыбкой. – Можешь в это не верить, но думаю, что поверишь. Полагаю, ты уже видел дары Роки и знаешь, что такие вещи возможны. Что ж, у меня тоже есть дар, как у древнего царя или витязя Рупи из какой-нибудь пьесы себу. Я умею видеть будущее.
Арун промолчал. Фарахи улыбнулся и кивнул.
– Иногда я вижу будущее очень отдаленное, более чем на целую жизнь, а иногда всего на дни или даже мгновения. Мой дар не идеален. В основном он проявляется в образах, хотя порой я слышу, чувствую и знаю то, чего мне не следует. Я вижу не истины, только вероятности – варианты, переплетенные воедино, так что каждый из них можно разделить, как волокна ткани, а затем проследить до их неизбежных концов.
Арун все так же молча смотрел на короля. Он знать не знал, к чему тот клонит, и не в пример многим людям, которых ему доводилось встречать, охарактеризовал бы Фарахи как в основном практичного – не склонного к фантазиям или заблуждениям. Он предположил, что все это какая-то уловка, подводящая к угрозе или сделке. Король Алаку повернулся; его глаза стали колючими и свирепыми, казалось, теперь сам этот взор мог пронзить насквозь.
– Хочешь, я расскажу тебе твое будущее, пират?
Не раздумывая, Арун шагнул в сторону. В прикрывающем тело плаще он неловко переступил с ноги на ногу, твердя себе, что это просто запугивание. Сейчас последует предложение – и угроза, если он не подчинится. Только и всего.
– Я много думал о твоем будущем и увидел много нитей, – сказал король. – И все они заканчиваются одинаково. Думаю, именно по данной причине я говорю тебе это. В каком-то смысле я доверяю тебе больше, чем кому-либо еще. – Тут он добродушно улыбнулся. – Ни разу ни в одном из вариантов ты не предал меня, Арун. Почему, мне неведомо. – Король пожал плечами. – Возможно, потому что ты любишь мою сестру. Возможно, потому что знаешь, что она любит меня больше, чем будет любить тебя, и предать меня – значит потерять эту любовь. Я не знаю. Возможно, ты просто сознаешь, что ни один человек никогда не даст тебе столько желаемых тобою вещей, сколько я.
Странность этого откровения парализовала Аруна, и он обнаружил, что не смеет прерывать, хотя какой-то частичкой сознания отвергал происходящее и хотел только взять нож, пристегнутый к бедру, и вонзить тот прямо в сердце Фарахи.
– О, ты можешь убить меня, – сказал король, словно прочел мысли Аруна. – Какой-нибудь другой монарх мог бы вознаградить тебя, когда хаос закончится. Либо можешь привязаться к Роке, но теперь ты повидал его народ и знаешь, что Кикай презирает его. – Король встретился взглядом с Аруном и вновь заговорил напряженно, но без злобы. – В отличие от Роки, я знаю правду – ты не хочешь быть королем, потому что быть королем значит быть рабом, а вовсе не обладать свободой. В глубине души ты это знаешь. Поэтому я дам тебе то, чего ты действительно хочешь. Я сделаю тебя могущественным и более опасным, чем когда-либо, так что твое имя, даже произнесенное шепотом, заставит людей островов дрожать в страхе. Ты сможешь посещать Бато как человек, пользующийся уважением и властью, когда тебе захочется. И однажды ты сбросишь маску скорпиона и станешь достойным, а возможно, и счастливым человеком, чьи великие таланты используются в темных целях. Вот какое будущее я вижу для тебя, пират, если ты дашь мне руку.
С этими словами король вернулся на свое место, и Арун ошеломленно застыл. На протяжении всей этой речи он чувствовал, как взмывает и падает, порываясь поспорить, возразить, объяснить свое собственное видение будущего. Но он знал: каждое слово, сказанное королем, было правдой.
– В этой комнате нет стражи, – добавил Фарахи, берясь за перо. – Ты можешь убить меня прямо сейчас и забрать мою сестру. Я могу ошибаться. Король должен идти на риск. Я понимаю: ты уважаешь Року и, возможно, боишься его. Я тоже. Больше, чем любого мужчину, которого мне доводилось знать. Мое намерение – заключить союз с его сородичами и привязать их ко мне. Мне нужна твоя помощь, Арун. Я хочу, чтобы ты помог ему увидеть великое будущее, стать нашим другом и остаться в живых. Итак. Теперь ты должен выбрать.
Арун почувствовал, как его рука рассеянно потянулась к лицу, и ощутил покалывание в воздухе, как влажность в предвестии огромной волны. Он вовсе не имел желания убивать этого человека. В реальности он боялся, что это убийство каким-либо образом станет невозможным – или величайшей ошибкой в его жизни.
Возможно, Рока был скорее человеком, нежели монстром, и добросовестно предложил путь. Арун доверял ему, но еще больше боялся. По крайней мере, с Фарахи все может быть наоборот.
– О чем ты меня просишь? – тихо выдавил он.
– Быть моей правой рукой в тенях, – сказал король, – получить всю власть, которой прежде обладала
