Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Утром все обитатели дома собрались во дворе, чтобы проводить господина Ни Цзаня. За воротами ждал осёдланный мул, и, слыша, как звякают колокольцы на сбруе животного, предвещая расставание и дорогу, хозяин дома прикладывал к глазам широкий рукав халата.
– Не обессудьте, дорогой друг, если в моей убогой лачуге вам не оказали приём, достойный такого высокого гостя, как вы, – в очередной раз проговорил Ян Ци и поклонился.
– Напротив, сударь. Я провёл в вашем доме незабываемые дни, – поклонился в ответ Ни Цзань. – Сколько бы, однако, проводы ни длились, миг расставания всё равно наступит.
Ни Цзань решительным шагом двинулся за ворота.
– Побежали в город, – прошептал Цибао в самое ухо Гаоэру, едва гость уехал.
– Что вы такое говорите? Старший господин дома остался, узнает, что мы ушла, – до смерти изобьёт.
– Изобьёт, да не до смерти. В живых, верно, оставит. Приготовь скорее рубаху, а то один убегу.
Гаоэру ничего другого не оставалось, как повиноваться. Да он и сам был не прочь прогуляться по городу.
– Ладно, чего там готовить, одевайтесь – и побежали. Только, смотрите, в последний раз иду на такое преступление.
За кустами, в самом дальнем углу сада, находилась заброшенная калитка. Ею никто не пользовался, и ключ, как все думали, давно был потерян. На самом же деле ключ среди груды ненужных вещей случайно нашёл Цибао. О своей находке он никому, кроме Гаоэра, не рассказал. И с тех пор, не слишком часто, но и не слишком редко, а так, когда очень хотелось, Цибао и Гаоэр тайком удирали из дома.
Дом инспектора фарфоровых мастерских, как и все богатые городские дома, представлял собой огороженную высокой оградой усадьбу с несколькими постройками, расставленными во дворе и саду. Постройка, где жил Цибао, состояла из комнаты и террасы, перекрытых общей крышей. На террасу выходили окна и главная дверь. Но если Цибао и Гаоэр покидали своё жилище не через главную дверь, а через боковую, то, пробравшись сквозь густо разросшиеся пионовые кусты, они оказывались на забытой всеми мощёной дорожке, почти неприметной под прядями тонкой травы, пробившейся между камнями. Дорожка вела к калитке.
– Скорее, чего копаешься, – нетерпеливо шептал Цибао, пока Гаоэр возился с ключом.
– Успеете, никуда от вас город не денется.
Наконец калитка открылась, они выбежали в узкий проход и побежали задворками. Со стороны могло показаться, что двое мальчиков-слуг в одинаковых синих рубахах торопятся с поручением.
– Далеко ли бежим? – спросил на ходу Гаоэр.
– На рынок, – также на ходу коротко ответил Цибао.
– Дело у нас там какое, что ли?
– Самое главное дело.
Позади остались тихие улицы, горбатый узорчатый мост, оживлённая проезжая часть, идущая от городских ворот. Уже выгибался навстречу многолюдный и шумный мост «торгуем сластями», за ним начинался рынок. Внезапно толпа на мосту расступилась, словно её разделил надвое хлынувший с гор ручей. В освободившемся проходе появились четыре стражника. Между ними со связанными руками и с деревянной колодкой-кангой на шее шёл юный актёр. Вчера он вихрем носился по сцене, сегодня неуверенно переставлял ноги. Из-за канги, охватившей шею огромным, шире плеч воротником, он не видел, куда ступал. А на канге возле щеки своего хозяина сидел горностай – небольшой чёрно-бурый зверёк с белым животиком и чёрной кисточкой на хвосте. Бусинки глаз перекатывались из стороны в сторону.
Зверёк на канге смеха ни у кого не вызвал.
– Расселся, словно в коляске. Не ведает, несмышлёный, в какую беду угодил хозяин.
– Невинных хватают. За песню в тюрьму волокут.
– Что за песня, просветите, пожалуйста?
– Про мышь-обжору. Вчера на рынке пел.
– Донёс какой-нибудь негодяй. Забьют теперь палками.
Говорили все шёпотом, стояли понуро, стараясь не глядеть друг на друга. Цибао прижался к какой-то лавчонке. Он готов был вдавиться в стену, превратиться в собственную течь, лишь бы арестованный его не узнал и не окликнул. Когда мрачная процессия скрылась за поворотом и мост «Торгуем сластями» вернулся к своей суматошной жизни, Цибао с ужасом понял, что испугался он за себя, хотя наступил момент испугаться за брата.
– Я предатель и трус, – прошептал он одеревеневшими губами. Слёзы брызнули из глаз, и он побежал домой, не разбирая дороги.
Гаоэр чуть не силой заставил своего господина свернуть на боковые улицы. Когда вернулись домой, с трудом уговорил переодеться, вымыть лицо и привести в порядок причёску. Цибао рвался к сестре. Отца и мать он любил почтительной сыновней любовью. Сестру считал своим другом. Как он останется без неё, когда сестру просватают и она переедет в дом мужа?
– Я предатель и трус, – с такими словами Цибао вбежал в покои сестры.
Янь Либэнь. Император. Живопись на шёлке. VII век.
В узком золотисто-коричневом платье, под цвет яшмовых шпилек в причёске, сестра сидела на низкой скамейке возле окна с вышиванием в руках. Девочки-служанки разматывали разноцветный шёлк и вдевали нити в иголки. При виде младшего господина, ворвавшегося словно безумный, девочки бросили пряжу и убежали. Сестра усадила Цибао рядом с собой.
– Расскажи, что случилось? На тебе лица нет.
– Помнишь, пять лет назад, когда меня привезли из леса, я всё время просил отыскать бамбуковую дощечку? Все решили, что я брежу, и только ты мне поверила.
– Конечно помню. Рваную кофту, по счастью, не выкинули, думали, что понадобится на суде, как улика, и щепку я обнаружила за подкладкой рукава. Ты весь затрясся от радости, будто к тебе вернулась потерянная драгоценность или чудодейственный талисман.
– Ни то ни другое. Это – знак братства, прочного, как бамбук, и неуязвимого, как ветер. Я сам написал иероглиф «фэн», когда старший брат произнёс слова клятвы. Так вот, сегодня я встретил среднего брата и сделал вид, что незнаком с ним. Теперь мне осталось броситься от стыда в колодец или вонзить в горло нож.
– От мёртвого мало прока. Исправить ошибку способен только живой. Но я до сих пор не пойму, что же случилось?
Цибао принялся рассказывать, как он увидел на сцене танцовщика, когда тот изображал крестьянина.
– У него пальцы тонкие, как побеги бамбука. Мне показалось, что я уже видел такие. Он запел – и голос звучал знакомо. Потом господин Ни Цзань сказал, что облик актёра меняется, как тень от бамбука, когда его треплет ветер. Ветер – знак нашего братства, и я стал думать о той, другой, жизни в доме у старика-торговца. Если бы не старшие братья, я бы там умер.
– Перестань терзать себя мучительными воспоминаниями. Ты сделал, что мог. Отец по твоей просьбе пытался отыскать мальчиков. Но это оказалось так же невозможно, как отыскать в океане капли дождя.
- Грузия. Полная история страны - Нико Сергешвили - Исторические приключения
- Полет дракона - Владимир Ковтун - Исторические приключения
- Люди золота - Дмитрий Могилевцев - Исторические приключения
- Серебряный пояс - Владимир Топилин - Исторические приключения
- Не ходите, дети... - Сергей Удалин - Исторические приключения
- 1942: Реквием по заградотряду - Александр Золотько - Исторические приключения
- Отступник - Робин Янг - Исторические приключения
- Саблями крещенные - Богдан Сушинский - Исторические приключения
- Король франков - Владимир Москалев - Исторические приключения
- Останься живым - Сергей Наумов - Исторические приключения