Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Было три часа ночи. Ингхэм безуспешно пытался заснуть в промежутках между приступами тошноты. Холодное полотенце на лбу вызывало у него такое ощущение, будто он замерз, чего он не испытывал уже очень давно. Его снова вырвало. Он подумал, не вызвать ли ему врача, — зачем терпеть еще целых шесть часов? — но в бунгало не было телефона, а одна мысль, что ему придется тащиться по песку в главный корпус, пусть даже с фонариком, где в такой поздний час могло не оказаться никого, кто открыл бы ему дверь, была для него невыносима. Позвать Мокту? Разбудить его? Ингхэм не мог заставить себя сделать даже этого. Так его лихорадило и обливало потом до самого рассвета. Он снова опорожнил желудок и несколько раз почистил зубы.
К семи часам в здании администрации уже не спали. Ингхэм с трудом заставил себя отправиться на поиски доктора или лекарства, более эффективного, чем энтеровиоформ. Накинув поверх пижамы халат и сунув ноги в сандалии, он поплелся к зданию администрации бунгало. Его всего трясло, и он едва держался на ногах от изнеможения. Не успел Ингхэм добраться до места, как увидел Адамса, выскочившего на своих кривоватых ножках из бунгало. Торопливо заперев дверь на ключ, он так же торопливо повернулся к Ингхэму.
— Привет! — окликнул он Ингхэма. — Что случилось?
Немного смущаясь, тот объяснил, в чем дело.
— О боже! Вам следовало, как говорят англичане, постучаться ко мне, ха-ха! Вас рвало, да? Для начало нужно принять пептобисмол. Входите, Говард!
Ингхэм вошел в бунгало Адамса. Ему хотелось присесть или даже лечь, но усилием воли он заставил себя стоять. Пептобисмол он выпил в ванной.
— Непривычно чувствовать себя таким разбитым, — с деланым смехом сказал он.
— Вы думаете, это из-за вчерашней рыбы? Я не знаю, насколько чисто у них на кухне.
Слова Адамса вызвали в его памяти тарелку рыбного супа, с которого они начали свой обед, и он постарался как можно скорее изгнать это видение.
— Может, выпьете чаю? — предложил Адамс.
— Нет, спасибо, — отказался Ингхэм. Очередной визит в туалет был неизбежным, хотя его несколько утешала мысль, что в желудке, вероятно, уже ничего не осталось. — Послушайте, Фрэнсис, мне очень жаль, что я причиняю вам столько хлопот. Не знаю, нужно ли мне обращаться к доктору или нет. Но думаю, мне лучше вернуться к себе.
Адамс пошел вместе с ним, не пытаясь поддерживать, а просто рядом. Дверь бунгало Ингхэм оставил открытой. Извинившись, он тут же бросился в туалет. Когда Ингхэм вернулся, Адамс уже ушел. Не снимая халата, Ингхэм осторожно присел на постель. Схватки в желудке теперь перешли в резь, достаточно сильную, чтобы, как он знал, не дать ему заснуть.
Вернулся Адамс, босой и легкий в движениях, словно девушка.
— Я принес вам чай. Чашка горячего чая с сахаром пойдет вам только на пользу. Чай — средство от всех болезней.
Он прошел на кухню, и Ингхэм услышал, как зажурчала вода, звякнул чайник и чиркнула спичка.
— Я сказал Мокте, чтобы он не приносил вам завтрак, — сообщил Адамс. — Кофе вам только повредит.
— Спасибо.
Чай действительно помог, хотя Ингхэм не смог осилить всю чашку.
Адамс бодро попрощался с ним, пообещав заглянуть после купания, но, если Ингхэм будет спать, он не станет будить его.
— Не падайте духом! Вы среди друзей!
Однако Ингхэм действительно пал духом. Ему пришлось принести из кухни кастрюлю и поставить ее возле кровати, поскольку каждые десять минут его рвало небольшим количеством жидкости, из-за которой не стоило каждый раз бегать в туалет. А что до приличий — если Адамс войдет и увидит кастрюлю, — то Ингхэму теперь не до них.
Когда Адамс вернулся, Ингхэм с трудом отреагировал на его появление. Было уже около десяти утра, и Адамс говорил что-то насчет того, что не стал заходить раньше, поскольку надеялся, что Ингхэм заснул.
Постучался и вошел Мокта, но Ингхэму ничего не было нужно.
Где-то между десятью и двенадцатью, когда Ингхэм лежал один, с ним произошло нечто вроде кризиса. Резь в желудке не прекращалась. Будь он в Нью-Йорке, то давно уже вызвал бы врача и попросил сделать ему укол морфина или послал бы кого-нибудь из друзей в аптеку за сильным болеутоляющим. Но здесь он послушался совета Адамса (но понимал ли Адамс, до какой степени ему плохо?), что доктор ему не нужен и что он скоро придет в норму. Однако он не очень хорошо знал Адамса и даже не слишком ему доверял. За эти два часа Ингхэм вдруг осознал, насколько он одинок — без друзей, без Ины (и в эмоциональном плане тоже, потому что будь она действительно с ним, то написала бы уже не одно письмо и постаралась заверить в своей любви). Он понял, что у него больше нет причин задерживаться в Тунисе, — свой роман он мог писать где угодно. Эта страна пришлась ему не по вкусу, он попросту чувствовал себя здесь инородцем. Эти мысли надвинулись на Ингхэма в самый неподходящий момент, когда он был страшно измотан физически, лишен жизненных сил и всего остального. Он был поражен, как бы иронично это ни звучало, в самое нутро, где все горело огнем, где боль казалась невыносимой и где все могло закончиться самым плачевным образом. Обессиленный до крайности, он все же не мог заснуть. Чай в желудке не задержался. К двенадцати Адамс, как было обещано, не вернулся. Возможно, просто забыл. Часом раньше, часом позже — какая для него разница? Да и что он мог сделать?
И, незаметно для себя, Ингхэм заснул.
Его разбудил звук поворачиваемой дверной ручки. Он с трудом приподнялся и сел на кровати.
На цыпочках в комнату вошел улыбающийся Адамс с чем-то в руках:
— Привет! Ну как, вам получше? Я принес кое-что вкусненькое. Я заходил к вам сразу после двенадцати, но вы спали. Думаю, вам это просто необходимо. — И он бесшумно прошел на кухню.
Ингхэм почувствовал, что весь вспотел. Бока под пижамной курткой стали совсем липкими, а простыня под ним — влажной. Откинувшись на подушку, он поежился.
Вскоре из кухни вернулся Адамс с дымящейся чашкой в руке:
— Попробуйте! Всего несколько ложек. Вам это не повредит.
В чашке оказался горячий мясной бульон. Ингхэм осторожно отхлебнул. Вкус был восхитительный. Бульон показался ему настоящим эликсиром жизни; вливаясь в него, он словно возвращал утраченную жизненную силу, с которой Ингхэм был разлучен каким-то таинственным образом.
— Ну как, хорошо? — с довольным видом спросил Ингхэм.
— Божественно. — Ингхэм выпил почти целую чашку и откинулся на подушку. Он был страшно благодарен Адамсу, тому самому Адамсу, о котором думал с таким пренебрежением. Кому тут еще до него есть дело? Он понимал, что, возможно, это чувство благодарности не будет слишком долгим после того, как он поправится, однако Ингхэм знал, что никогда не забудет ни дружеского участия Адамса, ни его ободряющих слов.
— В кастрюльке есть еще, — сообщил Адамс, быстро взмахнув рукой в сторону кухни. — Когда проснетесь, подогрейте бульон. Поскольку вы не спали всю ночь, думаю, вы проспите до самого вечера. У вас есть энтеровиоформ под рукой?
Ингхэм кивнул. Адамс принес ему стакан воды и ушел, а Ингхэм снова заснул.
Вечером Адамс явился с яйцами и хлебом и приготовил на ужин яичницу-болтунью с тостами и чай. Теперь Ингхэм чувствовал себя значительно лучше. Адамс ушел от него около девяти вечера, чтобы Ингхэм мог снова уснуть.
— Большое вам спасибо, Фрэнсис, — поблагодарил он Адамса. Он теперь уже мог улыбаться. — Вы просто спасли мне жизнь.
— Ерунда. Немного христианского сострадания, и все. Рад был оказать вам услугу! Спокойной ночи, Говард, мой мальчик. До завтра!
Глава 7
Пару дней спустя, 4 июля, во вторник, портье «Ла Рен» вручил Ингхэму длинный конверт, прибывший авиапочтой. Это было письмо от Ины, и Ингхэм мог бы поспорить, что в нем не менее двух листов. Он намеревался вернуться к себе в бунгало, чтобы прочесть письмо наедине, но обнаружил, что не в состоянии ждать, и, вернувшись в холл, нашел себе пустой диванчик, но, передумав, направился в бар. Там не было ни души, даже официанта. Ингхэм сел у окна, где посветлей и солнце не слишком припекало.
«28 июня 19…
Дорогой Говард!
Наконец-то собралась написать тебе. По правде сказать, сегодня я не пошла на работу и осталась дома, хотя и здесь у меня, как обычно, дел хватает.
События последнего месяца смешались у меня в голове, так что не знаю, с чего и как начать, поэтому начну, с чего получится. Самое главное — Джон покончил с собой в твоей квартире. Я как-то дала ему твои ключи, чтобы он забрал почту (ключ от почтового ящика висел на связке с остальными ключами), и он, вероятно, воспользовался случаем и снял дубликаты со всей связки. Как бы там ни было, он принял большую дозу снотворного и, поскольку никто и не думал искать его в твоей квартире целых четыре дня, — во всяком случае, когда я пришла туда, я меньше всего ожидала обнаружить его там, — все считали, что он просто уехал из города, возможно на Лонг-Айленд. Конечно, он был в ужасном состоянии. Нет, он не утратил интереса к вашей тунисской работе, но неожиданно заявил, что любит меня. Я была страшно удивлена. Ничего подобного мне и в голову не приходило. Я всегда относилась к нему с симпатией. И он это знал. Он чувствовал себя виноватым перед тобой. Возможно, мне следовало вести себя с ним построже. Но я сказала, что люблю тебя. Джон сделал свое признание где-то в конце мая, сразу же после твоего отъезда. Думаю, он выпил снотворное 10 июня, в субботу. Сказал всем, что собирается на выходные уехать из города. Складывается впечатление, будто Джон хотел плюнуть в лицо нам обоим — покончил с собой в твоей квартире, на твоей кровати. Я не давала ему повода, хотя, признаюсь, он мне нравился и я всегда относилась к нему с участием. Но я ничего ему не обещала…»
- Крик совы - Патриция Хайсмит - Детектив
- Похороны месье Буве - Жорж Сименон - Детектив
- Золотой венец Трои. Сокровище князей Радзивиллов (сборник) - Ольга Тарасевич - Детектив
- Скрытые намерения - Майк Омер - Детектив / Полицейский детектив / Триллер
- Хит сезона - Светлана Алешина - Детектив
- Новая русская - Светлана Алешина - Детектив
- Ключ от проклятой комнаты - Анна Князева - Детектив
- Отель последней надежды - Татьяна Устинова - Детектив
- Побег авторитета [сборник] - Валерий Карышев - Детектив
- Тайна «Красной Москвы» - Ольга Тарасевич - Детектив