Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Слышь, ты… писака! Маруська ни при чем! Поняла?
Сашенька всегда доверяла глазам. Глаза не могут врать. Антип сказал ей правду! Маруся не убивала Сидора. Что ж, к лучшему. Диди остался с носом.
– Кто ж убийца?
– Я! Я! – закричал Антип и попытался рвануть на груди рубаху. – Слышишь, тварина? Я!!!
По коридору загрохотали сапоги. На проверку второй версии оставались секунды.
– Нет, не ты! – Сашенька последние минуты уже корила себя, что плохо подготовилась к разговору, глупо понадеявшись на наитие и вдохновение. Но в решающий миг они не подвели. Кусочки смальты, до того не желавшие складываться в мозаику, внезапно соединились: Антип признался в злодеянии после посещения родственника – брата или свата. Нет, не свата – кума! Кум к Антипу приходил! Калина Фомич! – Тебя Осетров заставил сознаться! Так?
Попала в точку.
– Д-да… – глухо вымолвил Антип. Лицо его исказилось, в бессилии он опустился на пятки, обхватил голову руками и заплакал.
Скрипнул замок, отворилась дверь.
– Что? Уже натискались? – грозно спросил надзиратель.
– Нет, нет! – бросилась к нему Сашенька, доставая из узелочка еще один серебряный полтинничек.
– А пошто кричим?
– Осерчал соколик, что без ребеночка пришла! Соскучился по дитяти! Нате за беспокойство.
– Больше не стучите. Ноги не казенные, по коридору взад-вперед…
Когда шаги затихли, Сашенька принялась развивать успех:
– Итак, убивал Осетров. Он же и голову тебе подкинул?
– Коли знаете, почему не арестуете? – с горечью промычал Антип. – Денег дал?
– Да говорю тебе, я не из сыскного! Из газеты. Про убийц пишу и грабителей. Может, читал? Законник моя фамилия!
– Да неграмотный я. Говорил брат: «Учись, Антипка», а я будто знал, что с бритой головой по тракту побреду.
– Хоронить себя не спеши! Даст Бог, вытащим! Если подсобишь, конечно. Знать-то я про Осетрова знаю, а вот доказать не могу. Поможешь?
– Как? Я при убийстве не присутствовал. А кабы присутствовал, все одно здесь бы сидел. – Антип вдруг вскочил: – В клочья аспида бы порвал! Сидор мне… Кабы не Сидор, вспухли бы мы с мамкой с голодухи! Когда батя наш на пожаре погиб, Сидор в Москву пошел, сидельцем в лавку пристроился. Одиннадцать ему было, а мне пять. Уж не знаю, как он зарабатывать умудрялся, сидельцы ведь за прокорм служат, может, и воровал, но деньги нам с мамкой каждый месяц посылал. А мне наказывал, чтобы я у попа учился. Но я, телепень, только счет освоил. Потом Сидор в Петербург подался, здесь платят лучше – столица. Как в приказчики выбился, стал меня звать. Три года звал, а я все отнекивался, ждал, пока Маруся подрастет. Мне десять, а ей восемь было, когда поклялись друг другу, что обвенчаемся.
– А правда, что Сидор к Марусе приставал? – вдруг усомнилась Тарусова.
– Правда, – вздохнул арестант. – По пьяни Сидор дурной… был. Маруська-то моя – писаной красы. Всем мужикам нравится. И ему тоже. Эх, братуха…
Антип снова зарыдал. Сашенька молчала, терпеливо ждала, пока успокоится. Наконец Муравкин вытер рукавом слезы, вздохнул тяжело и сказал:
– Зря вы пришли, барыня! Ничего я не знаю. Невиновность свою доказать не могу.
– Э-э-э! Нельзя руки опускать!
– А я не опускаю. Как с каторги сбегу, с Осетровым, кумом моим любезным, за все рассчитаюсь! Шкуру с живого спущу. Ноги-руки по кускам сломаю. Смерть ему счастьем покажется.
– Не бери греха на душу! Даже не думай про такое! Шансы вытащить тебя имеются, понимаешь? Расскажи-ка все-все-все по порядку! Для начала: как Осетров к тебе в тюрьму приходил?
– Ну как? Обниматься не лез. Сказал, что раз голова в моем доме найдена, все одно виновным сочтут. Так уж лучше признаться, послабление за то от властей выйдет. А от него помощь – семью мою будет содержать, пока я на каторге парюсь. Маруся, мол, красавица, нельзя ей за мной следовать[30], иваны[31] как пить дать отобьют, да и Петька в Сибири не выживет.
– И ты согласился? – искренне удивилась Сашенька. До чего простак!
– А что было делать? Калина сказал, что Живолупова моих с фатеры выгнала, денег не вернула, жить им негде, жрать нечего. Если буду отпираться, помогать не станет. Я подумал-подумал и признался.
– Ну что ж ты, Антип!
– Я ж неопытный! Первый раз на царевой даче[32]. Понадеялся, что не сегодня завтра настоящего убийцу поймают, а пока хоть Маруся с Петькой голодать не будут. Это потом уж Каланча мне растолковал, что, как только я сознался, полиция искать и перестала.
– Да кто такой этот Каланча?
– Знающий человек. Пятый раз в Сибирь пойдет. Он про Калину все мне по полочкам разложил. Зачем, мол, Осетров тебя к признанию принуждал? А? А потому что сам убийца и есть.
– Ну вот – так на суде и скажешь!
– А кто поверит? Я собственноручно крест на бумаге ставил! Решат, что выворачиваюсь. Нет уж… Попал в котел – не чирикай!
– Тебе, может, и не поверят, а адвокату поверят.
– Облакату? Вы его видели?
– Нет, – на всякий случай соврала Сашенька.
– Врун плешивый! Заявил, что князь. Вся камера со смеху покатывалась. Разве станет князь убийц защищать?
– Станет! Захочет кушать – еще как станет. А плешив он от большого ума. Мысли в голове не помещаются, потому и волосы повыпадали.
Антип задумался. Потом на полном серьезе согласился:
– А ведь верно! Каланча тоже лысый.
– Значит, адвокату все и расскажи.
Снова глубокие раздумья.
– Ну что опять? – не выдержала Сашенька.
– Боюсь!
– Чего?
– Калина пригрозил, ежели не признаюсь, Маруську в веселый дом[33] сдаст, а Петьку – нищим. Им с младенцами больше подают.
– Вот мерзавец!
– Свет таких не видывал!
– А как бы с Марусей твоей потолковать? Где ее найти?
– Не знаю, барыня! Не знаю! – Муравкин опять зарыдал. – Может статься, и в живых ее уж нет!
– Не реви! Хорошо, Марусю твою я сама отыщу. И спрячу так, что никакая калина-малина не сыщет.
Антип бросился Тарусовой в ноги:
– Спасибо, барыня! Всю жизнь за вас молиться буду! А Марусе, ежели найдете, скажите, что люблю ее. Больше жизни, больше свободы!
– Обязательно скажу! – пообещала растроганная Сашенька. – Все, мне пора. Может, еще какие просьбы есть?
Антип опустил глаза.
– Да говори, не стесняйся!
– Не знаю имени-отчества…
– Ал… Мария Никитична!
– Марья Никитична, если можно… Если есть… Одолжите хоть рубль. В тюрьме без денег никак! Сплю, как собака, под лавками, Череп каждую ночь грозится…
Антип вдруг замолчал.
– Череп? Это кличка?
– Да!
– И чем угрожает?
– Вам лучше не знать! Простите, что денег прошу…
– Нет, что ты… Сейчас, сейчас…
– Я, как выйду, верну.
Сашенька успела отстегнуть булавку, залезть в узелок и достать серебряный рубль с профилем императора Александра Освободителя, как вдруг дверь открылась:
– Ты, что ли, Маруська Муравкина?
Лица было не разглядеть, однако силуэт в проеме впечатлял. Подобные только у начальников бывают, подчиненным так не разъесться!
– Нет, это… – попытался сказать правду Антип, но Сашенька закричала из-за его спины:
– Я это, я! Маруся!
Не хватало еще, чтоб разоблачили!
Торопливо обняла оторопевшего лжемужа:
– Не волнуйся, Антипушка! Ничего мне не сделают!
– Ну-ка за мной! – скомандовал силуэт.
– Так надо! Иначе свидание бы не разрешили, – объяснила Сашенька Антипу на прощание, сунув в руку деньги.
В уже знакомой комнате помощника смотрителя стало еще жарче. И от безжалостного солнца, испепелявшего все живое через распахнутое окно, и от выволочки, что устроил подчиненным силуэт:
– Безобразие! На час не оставить! Старуху-мать не навестить!
Надзиратель понуро молчал, тщательно изучая трещинки в полу, – его распекали за компанию, свидание разрешил не он, а помощник смотрителя. Но тот от каждого начальственного крика лишь сжимал плечи и недоуменно гримасничал, не понимая, в чем провинился. Деньгами за неположенные свидания он всегда с силуэтом, то бишь смотрителем съезжего дома, честно делился. Может, кто-то более высокому начальству об этих безобразиях донес? Ну так и скажи, зачем комедь ломать?
– Вам что было велено, остолопы? А?
– Нести исправно службу, господин смотритель! – уставно отбарабанил помощник.
– Насекомый ты бестолковый! Было велено, если явится Муравкина, задержать ее и препроводить на Большую Морскую к господину Выговскому. А вы что натворили, дураки окаянные? Преступникам свидание устроили?
Ах вот в чем дело! Помощник от радости безо всякой команды сделал «вольно». Сразу сообразил, как выкрутиться.
– Небось деньги сшибли? – продолжал разоряться силуэт. – Трусцой на Сахалин поскачете…
– Осмелюсь доложить, господин смотритель, – улыбнулся помощник. – Свидание было предложено нарочно, чтобы искомая Муравкина не скрылась. Я в кабинете один, а вдруг при задержании она мне в морду кислотой плеснет? А? Сами говорите, преступница. Потому обходительно предложил ей с мужем поговорить, а покамест за господином Выговским послать.
- Пропажа государственной важности [litres] - Алекс Монт - Историческая проза / Исторический детектив / Прочее
- Русский вор - Евгений Сухов - Исторический детектив
- Случай в Москве - Юлия Юрьевна Яковлева - Исторический детектив
- Ядовитое кино - Шарапов Валерий - Исторический детектив
- Ученица Калиостро - Далия Трускиновская - Исторический детектив
- Смерть на перекрестке - Дэйл Фурутани - Исторический детектив
- В тот день… - Вилар Симона - Исторический детектив
- Дмитрий Леонтьев Петербуржская баллада - Дмитрий Леонтьев - Исторический детектив
- Загадка о русском экспрессе - Антон Кротков - Исторический детектив
- Саван алой розы - Анастасия Александровна Логинова - Исторические любовные романы / Исторический детектив / Периодические издания