"Время "хочет создать новое общественное течение, занимающее среднее место между западничеством и славянофильством. Впервые звучит основная идея публицистики Достоевского 70–х годов: русская идея — примирение всех европейских идей, русский идеал — общечеловеческий.

В ожесточенную борьбу западников и славянофилов новый журнал вступал, как "двух станов не боец " — положение двусмысленное и опасное. Он нес проповедь примирения, но скоро ему пришлось подвергнуться двустороннему обстрелу и бороться на двух фронтах. В первом же номере (январь 1861 года) редакция заявляла: "Общество поняло, что с западничеством мы упрямо натягиваем на себя чужой кафтан, несмотря на то, что он уже давно трещит по всем швам, а со славянофильством разделяем поэтическую грезу воссоздать Россию по идеальному взгляду на древний быт, взгляду, ставившему вместо настоящего понятия о России, какую‑то балетную декорацию, красивую, но несправедливую и отвлеченную… Но теперь мы хотим жить и действовать, а не фантазировать ". Позиции западников и славянофилов отличались ясностью: первые были материалистами, либералами, космополитами, вторые — православными, консерваторами, националистами; позиция "Времени "смущала своей неопределенностью: "соединение цивилизации с народным началом ", "примирение идей " — казались понятиями туманными.

Но журнал привлекал читателей своим литературным содержанием. Официальным редактором состоял Михаил Михайлович Достоевский; Федор Михайлович заведьшал художественным и критическим отделом. В первой же книжке печатались "Униженные и оскорбленные "; за ними следовали "Записки из Мертвого Дома ", произведения Островского, Некрасова, Тургенева и Щедрина. Достоевский не брезгает и "сенсациями ": он помещает перевод "Преступлений Ласенера "и отрывки из "Мемуаров Казановы ". Для первого номера он пишет фельетон "Петербургские сновидения в стихах и прозе " — одно из самых поэтических своих созданий. Ему удалось привлечь к сотрудничеству двух молодых одаренных критиков: Аполлона Григорьева и Н. Н. Страхова. Так образовалась группа "почвенников ". Н. Страхов в своих воспоминаниях зарисовал Достоевского, каким он был в эпоху "Времени ". "Он носил тогда одни усы и, несмотря на огромный лоб и прекрасные глаза, имел вид совершенно солдатский, т. е. простонародные черты лица ". Изъяснялся он почти шепотом, но вдохновляясь, говорил громко; обожал Пушкина и любил читать ''Только что на проталинах весенних "и "Как весенней теплою порою ". В 3 часа дня сотрудники обычно сходились в редакции; перед обедом гуляли; вечером, в седьмом часу, Достоевский часто заходил к Страхову; в двенадцать садился за работу и писал до пяти–шести часов утра, поддерживая себя чаем. Спал до двух часов дня. Так он работал всю свою жизнь. Самый процесс писания был для него мучителен. "Мне всегда приятнее было обдумывать мои сочинения, говорит его alter ego, Иван Петрович в "Униженных и оскорбленных "и мечтать, как они напишутся, чем в самом деле писать их и, право, это было не от лености. Отчего же? "На этот вопрос отвечает Н. Страхов: "В нем постоянно совершался внутренний труд, происходило наростание и движение мыслей, и ему всегда трудно было оторваться от этого труда для писания. Оставаясь, повидимому, праздным, он, в сущности, работал неутомимо… Мысли его кипели; беспрерывно создавались новые образы, планы новых произведений, а старые планы росли и развивались ". За два года работы в журнале "Время "Достоевский, по собственному признанию, написал до ста печатных листов. Какой ценой покупалось это страшное напряжение, о том свидетельствует записная книжна 1862–1863 г.: "Припадки падучей: 1 апреля — сильный; 1 августа — слабый; 7 ноября — средний; 7 января — сильный; 2 марта — средний ". "Но, писал Достоевский, успех начинавшегося журнала был мне дороже всего ", и успех был достигнут. Редактор "Времени "и автор нашумевших "Записок из Мертвого Дома "был удовлетворен. "Мое имя сто* ит миллиона ", гордо заявлял он Страхову.

С января по ноябрь 1861 г. Достоевский печатает во "Времени "ря, д статей о русской литературе, в которых он пытается уточнить идеологию нового движения. Еврпейская цивилизация отвечала потребностям русской "почвы ", но теперь она "уже совершила у нас весь свой круг; мы уже ее выжили всю; приняли от нее все то, что следовало, и свободно обращаемся к родной почве ". Автор полон радостных надежд: "Новая Русь уже помаленьку ощупывается,, уже помаленьку сознает себя… "Он рассказывает "повесть нашего развития ": как возникло сознание в русском обществе, как проник в него анализ, как родилось самообвинение и самобичевание; упоминает о восторженном преклонении перед Жорж Занд, об основании "натуральной школы» ", о русском байронизме, о появлении "двух демонов "Гоголя и Лермонтова, о зарождении "обличительства ".

"Нет, мы давно уже во все вглядываемся, все анализируем; задаем себе загадки, тоскуем и мучаемся разгадками… Ведь мы тоже жили и много прожили… "

Достоевский подводит итоги петровскому периоду русской жизни и утверждает его духовную значительность. Это его первый опыт философии русской культуры. Ученичество России кончено, думает он, она созрела до своей самобытной идеи: всечеловечности. "Да, мы веруем, что русская нация — необыкновенное явление в истории всего человечества… И страшно, ДО) какой степени свободен духом человек русский… "В год освобождения крестьян, писатель предсказывает России "новую, неведомую в истории деятельность ". На будущее смотрит он оптимистически: интеллигенция понесет в народ свою образованность, а народ "с любовью оценит в образованном сословии своих учителей и воспитателей, признает нас за настоящих друзей своих, оценит в нас не наемников, а пастырей… ".

Захваченный идиллическим настроением первых дней реформ, бывший каторжник забывает о страшном опыте Омской тюрьмы;, пропасть между цивилизованным классом и народом кажется ему не такой уже глубокой: примирение близко.

Историософия "Дневника Писателя "вырабатывается уже в статьях 1861 года. Идеи пушкинской речи "выживались "автором двадцать лет. "Колоссальное значение Пушкина "в том, что он — воплощение русского духа, русского идеала. "Явление Пуш^ кина, пишет Достоевский во "Времени ", есть доказательство» что дерево цивилизации уже дозрело до плодов, и эти плоды его не гнилые, а великолепные золотые плоды. Мы«поняли в нем, что русский идеал — всецелость, всепримиримость, всечеловечность ". Пушкин — оправдание дела Петра, смысл петербургского периода нашей истории, нашего "европейского пленения ". Он для нас "начало всего, что теперь есть у нас». Русский человек осознал себя в Онегине: "он еще не знает, что делать, не знает даже, что уважать, хотя твердо уверен, что есть что‑то, которое надо уважать и любить.

Достоевский полемизирует и с западниками и с славянофилами, но вначале симпатии его на стороне первых. Его возмущает презрительно–высокомерный тон Константина Аксакова, формализм и нетерпимость газеты "День ". Славянофилы имеют редкую способность ничего не понимать в современной действительности. Их идеал состоит "из панорамы1 Москвы с Воробьевых гор, из мечтательного представления московского быта половины 17–го столетия, из осады Казани и Лавры и из прочих панорам, представленных во французском вкусе Карамзиным ". Западничество "все‑таки было реальнее славянофильства ". В статье "Литературная истерика ", направленной против катковского "Русского Вестника ", Достоевский горячо защищает "беспочвенных западников ". Да, у них не было почвы, деятельность их была ложной и жизнь фантастической. Но разве можно издеваться над этой русской трагедией? Разве не свидетельствовала она о напряженной жизни? "Блажен тот, восклицает автор, который и в уродливом явлении способен увидеть его историческую серьезную сторону; да разве ошибающийся человек непременно подлец? Да иногда именно, чем уродливее проявляется жизнь, чем судорожнее, чем безобразнее, чем неустаннее это проявление, тем более значит жизнь хочет заявить себя во что бы то ни стало, — а вы говорите, что и жизни‑то нет. Тут тоска, страдание, да вам‑то что за дело? ". Такова была первоначальная позиция "почвенников ". Резко отмежевываясь от славянофильского "Дня "и катковского "Русского Вестника ", "Время "поддерживало дружеские отношения с радикальным "Современником "; Некрасов и Щедрин в нем сотрудничали. "Современник "расхвалил роман "Униженные и оскорбленные "и даже поместил гимн "Времени ". Правительство считало журнал братьев Достоевских оппозиционным и опасным.

Но дружба с "западниками "была непрочной. Н. Страхов и, другие сотрудники "Времени "все более открыто проявляли свою враждебность к группе Некрасова. Достоевский сначала умерял их полемический пыл, делал к их статьям многочисленные "примечания от редакций ", но скоро сам был захвачен борьбой. Защита "западников "сменилась ожесточенной полемикой с "нигилистами ". Надежды Достоевского на трогательное примирение интеллигенции с народом сменились тревогой перед надвигающейся революцией. В 1861 г. "студенческая история "разбила все его идиллические упования. Студенты бунтовали. Университет был закрыт; начались аресты и обыски; студентов сажали в Петропавловскую крепость; на улицах толпа устраивала им овации. Перемирие между "Временем "и "Современником "кончилось; началась борьба злобная и беспощадная.

1 ... 145 146 147 148 149 150 151 152 153 ... 270

На этой странице вы можете бесплатно читать книгу Гоголь. Соловьев. Достоевский - К. Мочульский бесплатно.

Похожие на Гоголь. Соловьев. Достоевский - К. Мочульский книги

Вера Церкви. Введение в православное богословие - Христос Яннарас - Религия
Кризис воображения - Константин Мочульский - Религия
Статус женщины-матери 21 века. Подвиг счастья - ЭЛЬМАРИЯ - Религия
Путь ко спасению. Краткий очерк аскетики - Феофан Затворник - Религия
Во что я верю - Франсуа Мориак - Религия
Сочинения - Филофей Коккин - Религия
Непостижимое. К христианским истокам - Дмитрий Герасимов - Религия
Душевный лекарь. О пути христианина в современном мире - Дмитрий Семеник - Религия
Грихастха-ашрам. Семейная духовная жизнь - Александр Хакимов - Религия
Путь ко спасению - Феофан Затворник - Религия

Оставить комментарий