Аббас I создал мощную этатистскую монархию, сосредоточившую в своих руках большую часть ресурсов страны. Однако преемники Аббаса воспитывались в гареме и не обладали ни его силой воли, ни его административными талантами. Государство постепенно теряло свои позиции в распределении ресурсов. При Сефи I (1629-1642 гг.) были отменены тамга и государственная монополия на шелковую торговлю. Несмотря на рост населения и торговли, доходы государства почти не увеличивались: по сведениям Шардена, в 1670-х гг. они составляли примерно 700 тыс. туманов[2321]. Между тем цены на хлеб возросли в несколько раз – это означало, что реально доходы казны уменьшаются. Уменьшались и фактические доходы обладателей тиулей, что вызывало резкое недовольство тиульдаров и попытки взимать с крестьян повышенную ренту[2322]. Правительство было вынуждено санкционировать такие поборы, и в некоторых случаях оно разрешало тиульдарам – по соглашению с крестьянскими общинами – взимать суммы, в четыре раза превосходившие указанные в дефтерах[2323]. Это привело к тому, что власти в конечном счете утратили контроль над тиулями. «Земли, ассигнованные на жалованье (т. е. тиули. – С. Н.), не находятся под наблюдением шаха, – отмечал в 1670-х гг. Жан Шарден. – Они являются как бы собственностью того, кому они даются. И он обращается, как хочет, с доходами, с жителями этих мест, так же как в наших бенефициях в Европе»[2324]. Шарден свидетельствует, что реальные доходы с тиулей намного превосходили зафиксированные в дефтерах первоначальные суммы и что казна, таким образом, несла большие убытки[2325].

В 1698 г. был проведен новый кадастр, целью которого было привести налоги в соответствие с изменившимся населением и ценами. Трактат «Тазкират ал-мулук», описывающий финансовое положение в начале XVIII в., указывает, что государственный доход составлял 785 тыс. туманов, а официальный доход с тиулей (включая «хамэ-сале» и немногочисленные союргалы) – 529 тыс. туманов[2326]. Таким образом, в то время как номинальные доходы государства увеличились с начала XVII в. разве что на четверть, доходы тиульдаров увеличились более чем в десять раз. При этом авторы трактата указывают, что действительный доход с тиулей в большинстве округов был вдвое выше, чем зарегистрированный в дефтерах, а в округах Исфахана, Кашина и Шираза – выше в 5-6 раз[2327]. На землях, не отданных в тиули, положение было таким же: везиры и амили собирали подати в размерах, намного превышающих официальные, присваивая излишки себе. Русский посол А. Волынский, посетивший Иран в 1717 г., свидетельствует, что в Ширване местные управители вместо положенных 8 тыс. туманов «собирают вдвое и втрое и по своим карманам делят»[2328]. Такая же ситуация, по словам Волынского наблюдалась и в других областях, их правители государю «приносят только листвие, а плоды оставляют себе, что уже вошло у них в обычай. И в том бедным подданным милосердия нет…»[2329].

Со временем доход тиульдаров фактически превратился в частноправовую ренту с пожалованных им земель, а владение тиулем (и занятие соответствующих должностей) на практике стало наследственным. «Должности в стране являются наследственными, – отмечал Шарден, – и каждый рассматривает место своего ассигнования (т. е. тиуль. – С. Н.), как свое собственное, постоянное, так как надеется, что останется на своей должности всю жизнь и что дети займут его должность после его смерти»[2330]. Происходил постепенный процесс разложения этатистской монархии, процесс феодализации административного аппарата и приватизации служебных держаний. Эти явления сопровождались ослаблением власти монарха, по словам Волынского, шаха теперь «только почитают, яко государя и повелителя, а мало слушают»[2331].

Другой стороной процесса разложения государства было усиление давления со стороны элиты на простой народ, увеличение ренты и повинностей. Купцы, опасаясь конфискаций, были вынуждены скрывать свои деньги от местных правителей, и некоторые из них жили в жалких лачугах, подобно нищим. Разорение крестьян стало повсеместным явлением. Распространилось ростовщичество, в Армении крупными ростовщиками стали монастыри, скупавшие крестьянские мульки. Сохранились документы, говорящие о продаже крестьянских земель за долги, о бедственном положении деревни, о большом скоплении нищих в городах[2332]. Из южных областей Ирана крестьяне массами переселялись в Индию, где жизнь земледельцев была легче[2333]. Волынский свидетельствует, что «непорядочные управители», собирая подати сверх меры, являются причиной недовольства населения, ибо так озлобили народ своими поступками, что остались лишь немногие места, где бы не было восстаний[2334].

В условиях перенаселения увеличение давления элиты на народ непосредственно приводило к голоду и голодным бунтам. В 1707 г. голод вызвал большое восстание в Исфахане[2335]. В 1717 г. в столице произошел еще один голодный бунт, причем, как свидетельствует Волынский, трудности, связанные с неурожаем, были усугублены попыткой градоначальника (калантара) нажиться на вздорожании хлеба. Размах волнений был таков, что шах Султан-Хусейн был вынужден прятаться в гареме, а затем бежать из столицы[2336]. В Азербайджане в 1710-х гг. голод продолжался семь лет, Тавриз был переполнен нищими, на улицах лежали трупы. К голоду вскоре присоединилась чума, в 1717 г. в Шемахе от эпидемии погибло около 100 тыс. человек[2337].

Как свидетельствует А. Волынский, расхищение местными правителями государственных доходов в 1710-х гг. привело к падению поступлений в казну[2338]. Финансовый кризис губительно сказался на состоянии армии, которой после прекращения больших войн с Османской империей не оказывалось должного внимания. В 1670-х гг. жалование туфенгчиев было уменьшено в четыре раза, а численность корпуса значительно сократилась. Солдаты жили в своих домах, лишь один-два раза в год собираясь на смотры[2339]. Туфенгчии были по-прежнему вооружены тяжелыми фитильными мушкетами, в то время как на вооружении европейских армий уже состояли облегченные фузеи. Артиллерийский корпус топчиев был распущен, а оставшиеся пушки стояли у шахского дворца в Исфахане: некоторые без лафетов, другие – забитые в деревянные колоды. По словам Волынского, министры шаха рассмеялись, когда он спросил о пушках, и ответили, что «доброму воину нужно иметь храброе сердце и острую саблю, а не полагаться на пушки»[2340]. Боеспособность войск упала до такой степени, что в 1717 г. 15-тысячная шахская армия была наголову разгромлена 4-тысячным отрядом афганской конницы. Осмелевшие узбеки снова стали совершать набеги на Хорасан, овладели Мешхедом и увели в плен 60 тыс. человек. Денег в казне не было, и, чтобы снарядить новое войско против афганцев и узбеков, шах Султан-Хусейн был вынужден снять золотые покровы с гробниц Сефевидов в Куме[2341].

Еще одним следствием борьбы за ресурсы был раскол элиты. С одной стороны, обострились старые распри между шахской бюрократией и вождями кызылбашей. С другой стороны, бюрократия постепенно оттеснялась от власти партией евнухов, подчинившей себе годами не выходивших из гарема правителей. Кроме того, усилилось влияние шиитского духовенства – это привело к тому, что в условиях финансового кризиса правительство резко увеличило налоговое обложение суннитов, у них отнимались вакфы и мечети[2342]. Более того, Султан-Хусейн осмелился обложить податями кочевников, которые принадлежали к военному сословию илятов и по традиции считали себя господами над райатами-земледельцами. В 1709 г. началось восстание суннитского племени гильзаев в Афганистане, затем восстали абдали, курды и ряд других племен. Восстания кочевников не были чем-то особенным для тех времен, но общая обстановка кризиса была столь очевидна, что многие современники предсказывали скорую гибель государства Сефевидов. «И тако кратко сказать, что уже ныне Персия от того к конечному разорению и падению приходит», – писал А. Волынский в 1717 г.[2343]. Турецкий посол Доурри Эфенди в 1720 г. также предсказывал близкий конец некогда процветавшему персидскому государству[2344].

Тем не менее катастрофа оказалась внезапной. В 1721 г. гильзаи неожиданно прорвались через пустыню к шахской столице Исфахану. Давно не пополнявшаяся персидская артиллерия не смогла сдержать конницу афганцев, битва при Гульнабаде закончилась катастрофой. Осада Исфахана продолжалась семь месяцев, но внутреннее разложение государства было таково, что никто не пришел на помощь столице. Исфахан пал; шах Султан-Хусейн оказался в плену у предводителя гильзаев Махмуда, который устроил резню среди персидских сановников. Держава Сефевидов распалась; афганцы заняли Восточный Иран, запад страны был оккупирован турками, а каспийское побережье – русскими. Жестокие войны продолжались девять лет; в конце концов выходец из простых кочевников, талантливый полководец Надир-шах, сумел объединить кызылбашские племена и изгнать афганцев[2345].

1 ... 145 146 147 148 149 150 151 152 153 ... 202

На этой странице вы можете бесплатно читать книгу Война и общество. Факторный анализ исторического процесса. История Востока - Сергей Нефедов бесплатно.

Похожие на Война и общество. Факторный анализ исторического процесса. История Востока - Сергей Нефедов книги

Тайны Кремля - Юрий Жуков - История
Мир истории : Россия в XVII столетии - Виктор Иванович Буганов - История / Прочая научная литература
Красные и белые - Олег Витальевич Будницкий - Биографии и Мемуары / История / Политика
Ордынский период. Лучшие историки: Сергей Соловьев, Василий Ключевский, Сергей Платонов (сборник) - Сергей Платонов - История
Как жили византийцы - Геннадий Литаврин - История
Цеховик. Книга 1. Отрицание - Дмитрий Ромов - Попаданцы / Альтернативная история / Периодические издания / История
История Дальнего Востока. Восточная и Юго-Восточная Азия - Альфред Крофтс - История
Датское и нормандское завоевания Англии в XI веке - Максим Михайлович Горелов - История
Война: ускоренная жизнь - Константин Сомов - История
Лекции по истории Древнего Востока: от ранней архаики до раннего средневековья - Виктор Рeбрик - История

Оставить комментарий