Форма входа
Читем онлайн Том 5. Ранний восход. Маяковский – сам - Лев Кассиль
Шрифт:
-
+
Интервал:
-
+
Закладка:
Сделать
Вернулся этой осенью Викторин Ланевский. У него в эвакуации обнаружился, оказывается, талант. Он там занимался в кружке художественного слова, и поэтому теперь разговаривал о самых простых вещах с особым выражением, странно двигая ртом и строя губами всякие замысловатые фигуры. «Это я артикулирую», – пояснял он своим дворовым друзьям. И Женьча посочувствовал Викторину, что теперь у него так много хлопот с собственным ртом.
Мало чему научился в эти трудные годы вдали от Москвы Викторин. Не на пользу пошла ему, видимо, поездка. Он так же хвастливо рассказывал о своих необыкновенных успехах, о том, как все его уважали там, за Уралом, и удивлялись, до чего он культурный и развитой. При этом он стал ломаться еще больше, чем прежде, да и привирал, должно быть, немало. Получалось, по его рассказам, так, будто он в эвакуации сошелся на короткую ногу со всеми известными артистами, ходил на все спектакли бесплатно – словом, провел все это время не без удовольствия. Кроме того, он теперь, едва ребята собирались под старым дубом, объявлял, не давая никому сказать слова, что будет декламировать.
– Стойте, ребята, – говорил он, – хватит разговоров. Я вам лучше почитаю. Вот я вам исполню то, что я один раз на вечере самодеятельности в гортеатре читал для бойцов. Успех был – это просто жуть!
И, став под дубом, вокруг которого привыкли теперь собираться ребята пяти дворов, усиленно выворачивая наизнанку губы, Викторин читал: «По горам среди ущелий темных…» И странное дело: Женьча Стриганов, тот самый Женьча, который прежде презирал Викторина и звал его «Касторкой», «Жоржиком» и «Интелягушкой», теперь почему-то сдружился с ним. Ему нравилось, что Викторин мог устроить бесплатный пропуск или контрамарку в кино, в театр, что он звонил по телефону артистам, которых Женьча только в кино видел.
Коля чувствовал, что Женьча стал относиться к нему самому, как к малышу, с которым можно позабавиться во дворе, но нельзя еще делать настоящие дела. Женьча за эти годы очень быстро повзрослел. Сказалась разница в возрасте между ним и Колей, которая раньше как-то не замечалась. И Коля знал, что у Женьчи впереди все ясно и просто: как только подойдут годы, он поступит в ремесленное училище и будет токарем по металлу. Женьча говорил об этом уверенно, не очень часто, но твердо, как о вопросе, давно решенном.
Ну, а что Коля?.. Действительно, чем он мог быть сейчас интересен тому же Викторину, который столько повидал известных людей, или Женьче, собирающемуся в большой, трудовой путь и знающему наперед, что из этого получится! Давно уже перестал рассказывать во дворе свои «придумки» Коля. Он много читал, и воображение его бушевало, сближая вычитанное в книгах с теми грозными, всех касающимися событиями, которые продолжали составлять смысл всего происходившего. Говорить об этом сейчас было трудно, а еще труднее было изобразить на страничках альбома для рисования все, что копилось в воображении. И рисунки свои Коля в это время никому не показывал.
Но, когда в школе выпускали стенную газету, он не удержался и стал помогать товарищам. На него сперва посмотрели с усмешкой: что может такой малыш сделать? Но, ко всеобщему изумлению, он так разрисовал заголовок с алыми знаменами, которые осеняли школьный глобус, стоявший на фоне далекой батальной картины с участием танков, на которых горели красные звезды, что приходили смотреть на стенгазету и из других классов. И сам пионерский вожатый Юра Гайбуров, увидев стенную газету, превосходно изукрашенную Колиными рисунками, спросил:
– Это что вам, ребята, кто-нибудь из учителей помог?
И был очень удивлен, узнав, что все это нарисовал третьеклассник Дмитриев Николай.
– Ты что же, еще не пионер? – спросил он Колю. – Учишься ведь хорошо. Видишь, и активность проявляешь. Ты подумай.
– А я уж давно, все время про это думаю.
Да что тут было думать! Коля с завистью поглядывал на ребят, носивших алый галстук, и рисовал в тетрадочках пионерский значок того времени – алый флажок с серпом, молотом и девизом: «Всегда готов!» Он чувствовал, что тоже давно готов стать в один строй с этими дружными и надежными ребятами, носящими алый галстук и занятыми разными интересными делами. Но он был так застенчив, так заливался краской и казался сперва таким робким и что-то в себе таящим… Сам он не заговаривал, а его не звали. И вот теперь вожатый первый сказал Коле о том, к чему его уже давно самого тянуло.
Все это произошло очень вовремя. Коля чувствовал, что дворовая дружба понемножку распадается. С Викторином ему было не по пути, а Женьча гнет линию Викторина и отходит от Коли. И даже для Катюшки он сейчас уже больше не авторитет. С осени Финтифлига пошла в школу. Первые дни она еще робко выслушивала наставления старшего брата о том, как надо поставить себя в школе, чтобы все уважали, как надо действовать, если дразнят, и каким образом следует сжимать кулак, чтобы он бил больнее… Но мама, услышав как-то эти наставления, вошла в комнату и сказала:
– Коля, ты, пожалуйста, оставь эти поучения. Надеюсь, что Кате они не пригодятся. Девочки ведут себя в школе не так, как вы. И, пожалуйста, прошу тебя, не забивай ей голову всякими глупостями.
Ладно, глупости так глупости… Потом спохватятся, что не сумела Катька поставить себя в школе как нужно, да поздно будет. Попросят заступиться – нет уж, извините. Надо было вовремя слушать, что говорит опытный третьеклассник, который уже видал виды и добился у себя в классе уважения. Смешно было слушать, как Катя первые дни, возвращаясь из школы, рассаживала на скамеечке своих кукол и мишек, клала перед ними на ящик листочки бумаги и говорила:
«Здравствуйте, дети. Теперь вы не просто девочки, а ученицы. Когда я вхожу, вы должны все встать…»
Но так или иначе, а Катюшка была теперь уже не просто Финтифлига или Симак-Барбарик, а ученица первого класса 70-й школы Киевского района. И, таким образом, она уже волей-неволей высвободилась из-под опеки старшего брата.
А вот теперь Кате опять придется признать его превосходство над собой. Он станет юным пионером. А уж это, уважаемые товарищи, кое-что да значит!
Да, друзья, это многое значило… Не только то, что Коля теперь имел право носить красный галстук и отдавать салют – он обрел это гордое право с той торжественной минуты, когда, весь горя от еще не изведанного дотоле волнения, произнес звонким, чистым, прозрачным голоском: «Я – юный пионер Союза Советских Социалистических Республик…» – и, подняв над головой салютом руку, обернувшись пылающим лицом к алому знамени, торжественно пообещал жить и учиться так, чтобы быть всегда готовым бороться за великое дело Ленина… Нет, это означало, как объяснил вожатый Юра Гайбуров, что через него, через Колю Дмитриева, отныне проходит линия нерушимого строя юных пионеров-ленинцев, ибо его приняли в братство самых лучших и передовых ребят Родины. И на груди его горит теперь язычок великого пламени, зажженного над миром Лениным и поддерживаемого неустанным трудом и великими подвигами народа, верного партии. Принимая из рук Юры Гайбурова и повязывая на груди у себя красный галстук, Коля действительно почувствовал, будто его сердце лизнул алый язычок священного пламени.
Как хорошо умел рассказывать обо всем этом Коле и другим его сверстникам-пионерам вожатый Юра! Недаром его так уважали все в школе.
«Он уже почти как учитель, только совсем свой, как мы сами», – говорили ребята.
Юра знал пропасть интересных для мальчишек вещей: удивительные истории о зверях и охотниках, содержание всех известных кинофильмов, имена всех лучших футболистов, правила жизни муравьев и пчел, москитов и термитов, водоизмещение крупнейших кораблей мира, имена всех чемпионов бокса, мировые рекорды скорости самолетов, автомобилей и глиссеров… Он мог тотчас же ответить на все вопросы, касающиеся будущих межпланетных путешествий, быстро разгадывал в журналах сложнейшие кроссворды, читал на земле следы разных животных, помнил бесконечное количество песен, начиная от старинной «Из страны, страны далекой, с Волги-матушки широкой» и кончая новыми военными песенками «Ростов-город, Ростов-Дон» или «Барон фон дер Пшик». И, главное, каждую из этих песен он мог петь до самого конца, когда обычно все запевавшие с ним вместе уже только мычали мотив.
Все это вмещалось в славной кудлатой голове Юры Гайбурова потому, что он, хотя и был уже старшеклассником, не оставил, однако, тех интересов, которые возникают у человека, когда ему двенадцать лет, и потом, к сожалению, часто забываются взрослыми, слишком занятыми своими делами.
Но, конечно, не только этим завоевал всеобщее уважение и верную мальчишескую любовь в школе Юра Гайбуров. Пионеры любили его за то, что он умел, как никто иной, говоря о самых простых вещах, придать заново особый, волнующий вес большим, но порою слишком часто и не всегда бережно произносимым словам. Нет, когда Юра говорил: «Октябрьская революция», негромко, даже как будто понижая голос, мальчикам казалось, что они впервые так расслышали эти хорошо им известные слова, за которыми вдруг открывались еще не изведанные просторы, где перекатывалось в отдалении орудийное эхо «Авроры»… «Ленин учил», – говорил Юра и весь как будто теплел. «Наша Родина», – произносил он, и ребята ощущали за этим певучим, широким словом всю огромность родной страны.
На этой странице вы можете бесплатно читать книгу Том 5. Ранний восход. Маяковский – сам - Лев Кассиль бесплатно.
Похожие на Том 5. Ранний восход. Маяковский – сам - Лев Кассиль книги
- Под крылом земля - Лев Экономов - Советская классическая проза
- Собрание сочинений в пяти томах. Т. 5. Повести - Дмитрий Снегин - Советская классическая проза
- Собрание сочинений. Т.5. Буря. Рассказы - Вилис Лацис - Советская классическая проза
- Лога - Алексей Бондин - Советская классическая проза
- Том 3. Письма 1924-1936 - Николай Островский - Советская классическая проза
- Собрание сочинений в трех томах. Том 3. - Гавриил Троепольский - Советская классическая проза
- Москва – Петушки - Венедикт Ерофеев - Советская классическая проза
- Капитаны ищут путь - Юрий Владимирович Давыдов - Морские приключения / Путешествия и география / Советская классическая проза
- Том 4. Письма, А. Н. Пирожкова. Семь лет с Бабелем - Исаак Бабель - Советская классическая проза
- Собрание сочинений в 4 томах. Том 1 - Николай Погодин - Советская классическая проза
