Форма входа
Читем онлайн Рукопись, найденная в чемодане - Марк Хелприн
Шрифт:
-
+
Интервал:
-
+
Закладка:
Сделать
«Метеор» был старым, но быстрым судном, и времени между Гамбургом и Эдинбургом мне хватило как раз на то, чтобы повредить себе спину на механической лошади. С тех пор мне больше не приходилось ни видеть механических лошадей, ни слышать о них, и никто, быть может, не пожелает их снова описать, а в таком случае вы так никогда и не узнаете, что они собой представляли, и это достойно сожаления, потому что, будучи совершенно нелепыми конструкциями, они в точности предсказывали все, что ужасающим образом пошло наперекосяк в остававшейся части столетия.
В Рио, где, насколько я помню, телесный идеал всегда находили в округлости, гладкости и мягкости (округлые груди и ягодицы, плечи, изгиб который так же гладок и непрерывен, как траектория снижения ласточек), а плоть на ощупь походила на воздушный шарик, наполовину наполненный водой, – даже в Рио поголовным увлечением стали твердость, сила, ловкость и крепость. Это означает, что женщины теперь не меньше мужчин занимаются физическими упражнениями.
Сожалею, что этого не было раньше, когда я еще не превратился в старика. Возможно, если бы Констанция бегала по десять километров и взмывала над высоко установленной планкой, у нее не возникло бы намерения меня оставить. С другой стороны, она, наверное, могла бегать по десять километров и брать высоту: она была очень спортивна. Возможно, если бы у Марлиз были упругие груди и сильные, гибкие руки пловчихи, между нами не возникало бы так много споров. Кто знает? Точно я знаю только одно: даже в Ботаническом саду женщины проносятся мимо так, словно их терзает дьявол, словно они находятся при последнем издыхании, – но когда они движутся медленно и грациозно, то похожи на богинь.
Недавно я видел девушку, бежавшую на фоне голубого неба в садах Нитероя. На ней была футболка персикового цвета. Лицо ее было крапчато-красным из-за усиленно циркулирующей в сосудах крови. И вся она лоснилась от пота. В разогретом воздухе мягко раскачивались пучки разметавшихся белокурый волос, а в зеленых глазах ее, казавшихся невероятно сияющими и глубокими, было так много голубых и серых пятнышек, что я, вскочив, стал по стойке «смирно», сердце мое заколотилось, и я подумал: «Она, должно быть, родилась в ювелирном магазине».
В мои дни физические упражнения приравнивались к работе, потому что большинство работ подразумевали физическую силу. Поскольку лишь аристократам приходилось изобретать способы напрягать свои мышцы, чтобы они не атрофировались, то и оздоровительные учреждения, какими они тогда были, отражали пристрастия аристократов. Например, весы в гимнастическом салоне «Метеора» были снабжены изукрашенными кисточками стульями, чтобы не унизить взвешиваемого необходимостью стоять. Каждый из тренировочных снарядов резервировался, словно ложа в опере, и служители тщательно чистили и полировали их в промежутках между посетителями. Булавы были покрыты лаком, как панельная обшивка лифтов в небоскребе братьев Брукс, шейки их каждый день оборачивались свежим полотном, а набалдашники рукояток были позолочены.
Но все, что можно было там увидеть, не шло ни в какое сравнение с выстроенными в ряд пятнадцатью механическими лошадьми, перед каждой из которых висела тщательно выписанная маслом сцена охоты. Все они были до совершенства округленными половинками туловищ из палисандрового дерева, увенчанными английскими седлами и прикрепленными к поршне-образным устройствам, высовывающимся из тяжелых пластин на полу. В движение их приводили массивные колеса и возвратно-поступательные механизмы, покрытые красной и зеленой краской. Запах кожи и скрип стремянных ремней заставлял взгляд искать лошадей, встряхивающих гривами над покрытыми потом каштановыми боками. Но лошадей заменили на механизмы, и они скрежетали под аристократами в твидовых костюмах и высоких сапогах, охваченными пляской святого Витта и рискованно размахивающими в воздухе своими кнутовищами, словно мухобойками, хотя некоторые, казалось, просто плывут на уровне груди, как если бы их подхватил поток тропического воздуха.
Полагаю, одной из причин, способствовавших нашему с мисс Маевской помещению в психиатрическую клинику, было то качество, которое мы разделяли и которое заставило нас обоих испытать что-то вроде испуга, из-за чего мы, не сговариваясь, вошли в салон и обвиняющим тоном спросили:
– Где же лошади? Это безумие. Что вы сделали с лошадьми?
Нас незамедлительно подвергли остракизму, но у обладателей невысоких титулов, в чьем обществе мы путешествовали, возникло подозрение, что мы – куда более титулованные особы. Да, нам требовалось быть либо таковыми, либо революционерами, чтобы посметь бросить вызов пятнадцати усевшимся в седла прусским помещикам, каждый из которых был военным в отставке. Будучи помешанными, мы понимали, что нельзя обойтись без живой лошади под седлом, что скакать с помощью возвратно-поступательных механизмов и колес, не имеющих ни жизни, ни дыхания, есть грех перед Богом.
Мне всегда свойственна была решительность. В самом деле, одной из причин того, что жизнь моя сложилась так, как она сложилась, было то, что в поисках пределов, положенных человеку, я больше обращался к Богу, нежели к природе. Когда разразилась война, я не колебался, я просто поступил в армию. И оставался добровольцем на каждой из стадий, пока не оказался, по собственному желанию, скачущим на взрывных волнах, уносившихся в высшие сферы из непредсказуемых белых фосфорных звезд, вспыхивавших в воздухе вокруг нас. Мы пролетали через долины, созданные в небе светящимися траекториями, струившимися от земли кверху линиями столь же нежными, как следы, оставляемые люминесцирующими морскими тварями в волнах. Пролетая сквозь все это, я трепетал от избытка эмоций, думая, что вот сейчас я умру, но я не умер, а она умерла.
Действие, совершаемое без результата, но и без сожалений, было счастливым потоком, по которому я скользил в начале своей жизни, и оставалось нечто такое, что я почти сделал и что, сделай я это до конца… Боже мой, если бы мы это сделали, то могли бы жить сейчас вместе, и она могла бы нарожать мне детей. Весь мой путь был обозначен, вся жизнь моя была определена не войной и не течением истории, но пересушенным бисквитным печеньем.
«Метеор» не был большим кораблем. Он был приблизительно тех же размеров, что и королевская яхта «Британия», а корма его была скошена и округлена в соответствии с модой более позднего времени. У него было множество качеств, уподоблявших его яхте, и он так мало походил на нынешние круизные корабли, как если бы их разделяли не шестьдесят лет, но по меньшей мере шесть веков. Многие из так называемых кораблей, которые я вижу в гавани Рио, суть не более чем бездумные слияния танцзалов, кафетериев и борделей; все они спущены на воду и выставлены в каре; кораблестроителями, недостойными этого звания, пресмыкающимися перед человекоподобными обезьянами, растрачивающими свою жизнь на то, чтобы усеивать моря гигантскими игровыми автоматами.
Но у «Метеора» – быстрого, бесшумного, располагающего огромным фортепиано, струнным квартетом и механическими лошадьми, была небольшая осадка и высокая маневренность, которые позволили ему так глубоко унести нас в заливы Шотландии, что можно было, перегнувшись через палубные поручни, сорвать с ветки яблоко. Корабельная библиотека (Толстой, Шекспир, Гёте и новые волнующие авторы, такие как Йейтс, Бунин и Рильке) оказалась глубоко внедренной в скальные породы Шотландии – включая даже немецкие газеты (свешивавшиеся с плетеных стеллажей), в которых тогда, как и теперь, не было ни клочка бумаги, не заполненного фразами на языке такой же плотности, как у алмаза.
Пройдя по спокойной воде, мы спустились на берег, и огромные экипажи – они не могли не быть огромными, потому что в каждом из них разместилось по двадцать пять пассажиров, – повезли нас к раскинувшимся в глубине страны озерам, замкам и отелям. Виды этой страны так меня к себе притягивали, словно для нее-то я и родился.
Мисс Маевска так и не сумела вникнуть в тамошний говор. На корабле вообще никто не имел ни малейшего представления, о чем говорят местные жители, но я мало того что все понимал, еще и быстро усвоил шотландские речевые нормы и стал говорить так, словно прожил там всю свою жизнь. Этим я гордился, ибо домом моим, поскольку семьи у меня не оставалось, стал язык, и я любил его так, словно он был таким же теплым и живым, как юная красавица рядом со мною.
Наши огромные экипажи доставили нас к отелю в сельской местности, выбранному, несомненно, не только потому, что был он красив, уединен и роскошен, но и потому, что его название, «Троссаш», являло собою слово, которое немцы могли произнести с той же легкостью, что и шотландцы. Отель был окружен холмами и лощинами, и как раз в тех лощинах мы с особой силой ощущали непревзойденный покой начала июня. Мне приходилось слышать, что Шотландия настолько прекрасна, что кажется банальной.
На этой странице вы можете бесплатно читать книгу Рукопись, найденная в чемодане - Марк Хелприн бесплатно.
Похожие на Рукопись, найденная в чемодане - Марк Хелприн книги
- Французское завещание - Андрей Макин - Современная проза
- Кипарисы в сезон листопада - Шмуэль-Йосеф Агнон - Современная проза
- Белый Тигр - Аравинд Адига - Современная проза
- Темные воды - Лариса Васильева - Современная проза
- Билли Бадд, фор-марсовый матрос - Герман Мелвилл - Современная проза
- Путешествие во тьме - Джин Рис - Современная проза
- Гретель и тьма - Элайза Грэнвилл - Современная проза
- Помнишь меня? - Маделин Уикхем - Современная проза
- Явление чувств - Братья Бри - Современная проза
- Все проплывающие - Юрий Буйда - Современная проза
