насчет постельных дел с Горожановой ничего не сказала, иначе меня Фадеев прибил бы. Это все-таки наше внутреннее дело. Тебе сказала, потому что ты практически член семьи, а полиция перебьется. А ты что, за Фадеева испугалась?
– Больше за себя, если честно. Где я еще такую работу найду, если с Виталием Аркадьевичем что-то случится?
– Ничего с ним не случится, успокойся. Слушай… – Снежана внезапно замялась. – Тут такое дело… В общем, тот полицейский, который сюда приходил…
– Темненький? Красивый?
– Да нет, на фиг он нужен. Другой. Зовут Витей, а фамилию он не сказал. Мне бы с ним связаться…
– Зачем? – удивилась Инга.
– Надо. Можешь кинуть идейку, как мне его найти в Сети? Я всю голову сломала, ничего не придумала.
– По одному имени, без фамилии? Нет, вряд ли. А номер телефона он не оставил? Полицейские обычно оставляют визитки, чтобы можно было перезвонить, если что-то вспомнишь.
– Не оставил, – вздохнула Снежана.
– А тот, красивый?
Инга в последний момент успела прикусить язык и не назвать «красивенького темненького» Антоном. Она ведь не знает его, никогда не видела, и вообще к ней никто не приходил.
– Так он со мной не разговаривал, я же тебе говорю: я только с Витей общалась.
– Ну, хорошо, ты с Витей, а со вторым кто-то же разговаривал?
– Ну да, Олежка, охранник, потом еще горничные… Вот блин! Я сама не доперла. Конечно, надо у них спросить. Как ты думаешь, удобно позвонить ему и попросить Витин телефон?
– Думаю, не очень. Лучше попроси его передать Вите твой номер, он перезвонит, если захочет. А ты вспомнила что-то важное?
– Да нет, откуда! Он мне по личному делу нужен.
Инга услышала звук открывающегося входного замка.
– Все, спокойной ночи, – быстро прошептала она. – Артем вернулся. Я уже сплю.
– У тебя с Темкой та же фигня, что у меня с Фадеевым, – хихикнула Снежана. – Поправляйся скорее, я соскучилась.
Инга выключила свет и скользнула под одеяло. Только бы не выдать себя, притвориться спящей. Ей нужно подумать.
Она снова и снова вспоминала встревоженный голос Артема, рассказывающего о том, что у Виталия Аркадьевича серьезный конфликт с Горожановой и на него пали весомые подозрения, и что Инга может попасть под удар как человек, связанный, с одной стороны, с Фадеевым, с другой – с Выходцевым.
Ложь. Все было ложью и притворством.
И его деликатность в отношении личных вещей тоже?
* * *
Утром Инга первым делом позвонила неотложным пациентам, визиты к которым пришлось отменить из-за болезни. Те, у которых «то нога, то спина», могут и подождать, а тяжелые, особенно детки, нуждаются в помощи. Сил, правда, еще маловато, но сидеть в четырех стенах она не сможет. Нужно что-то предпринимать. Что-то делать. Нужно двигаться. Пусть не вперед, но хоть куда-нибудь.
Артем, услышав, как она разговаривает по телефону, недовольно сдвинул брови.
– Ты уверена, что не рано? Ты еще не восстановилась полностью.
– Я в порядке, не беспокойся. Нельзя же болеть до бесконечности.
– Тогда и к Фадееву приезжай, он ждет тебя, жалуется на спину. Ни с кем пока не договаривайся, сначала я у него выясню, в котором часу тебе подъехать.
– Я уже назначила на десять тридцать.
– Далеко?
– В Южном Бутове.
Артем принялся названивать Фадееву. Инга терпеливо ждала.
– К часу в офис, – сказал Артем. – Как раз успеешь. К остальным сможешь поехать после двух. Нормально же?
– Да, вполне, – кивнула Инга и снова взялась за телефон.
Она боролась с желанием проверить одну вещь. Всего одну. И ей казалось, что она уже придумала, как это сделать, но полной уверенности не было. Артем уже позавтракал, надел брюки и сорочку, начал повязывать галстук. Еще несколько минут – и он уйдет.
Инга быстро прошла на кухню, взяла нож, ткнула кончиком в тыльную сторону ладони, вскрикнула от боли. Потекла кровь.
– Тема!
Он тут же возник на пороге, в глазах тревога.
– Я порезалась, – простонала Инга. – Будь добр, у меня в прикроватной тумбочке пачка пластырей. Скорее, кровища хлещет.
Она демонстративно держала руку над раковиной, чтобы кровь не капала на пол. Артем метнулся в спальню, и Инга мысленно представляла себе его действия. Вот он вошел в комнату, еще два шага – и тумбочка с ее стороны широкой кровати. Выдвинул ящик, он неглубокий, там лежат только таблетки и крем для рук, пачка пластырей сразу бросилась бы в глаза, если бы она там была. Открывает дверцу под ящиком, за ней две полки, на каждой – стопки книг. В одной из этих стопок лежала до вчерашнего дня голубая тетрадь, корешок которой совершенно не бросался в глаза и сливался с книгами и брошюрами. Инга, пока болела, много времени проводила в постели и тетрадь держала под рукой, ведь Артем целыми днями на работе, и можно было спокойно читать, не скрываясь и не прислушиваясь к каждому шороху.
Сколько времени можно искать упаковку пластырей среди книг? Двух секунд достаточно, чтобы сообразить: ее здесь нет. Книги лежат ровными стопками, по две стопки на каждой полке, впритык до самого верха. Но Артем тем не менее ищет долго. Слишком долго.
– Тема! – заверещала Инга. – Кровь идет!
– Ищу! – громко ответил он. – Сейчас!
– Ой, я вспомнила! Я же отнесла пластыри в ванную! Они в шкафчике над раковиной!
Должны раздаться торопливые шаги из спальни в сторону ванной. Ну, может быть, еще сказанное в сердцах нечто вроде «Тьфу, растяпа! Ничего на место не кладешь». Но Инга не слышала ни шагов, ни голоса. Внутри у нее все оборвалось. Значит, все так, как она и опасалась. Самый худший вариант.
Лилась вода из кухонного крана. Текла кровь. Наконец Артем дошел до ванной, принес Инге пластырь и перекись, помог обработать и заклеить ранку. Руки его странно дрожали. Он стоял, наклонив голову и внимательно рассматривая порез, и Инге не сразу удалось разглядеть его лицо. Оно было растерянным и почему-то серым.
– Что с тобой? – спросила она. – На тебе лица нет. Ты что, боишься крови?
– Я? Ну… в общем, да, боюсь. Ты же знаешь, какие мы, мужчины: всегда готовы воевать, а от вида крови падаем в обморок.
Он попытался улыбнуться, но лицевые мышцы не слушались, и получилась какая-то отвратительная кривая ухмылка.
– Я за тебя переживаю, – продолжал Артем. – Ты же собралась работать, а тут рука…
– Не страшно, это тыльная сторона, работе никак не помешает. Извини, что я тебя задержала. Беги. Ты, наверное, уже опаздываешь.
«Переживает он, – с холодной яростью думала Инга, проводив Артема. – Конечно, переживает. Только не за мою руку, а за тетрадь».
