что все у меня хорошо. Нет, ну ежели посмотреть объективно — и в самом деле все прекрасно. Если не считать непонятно ситуации с пацанами из моего класса. Уйдут ли они однажды в свой Новый Мир, как девчонки из девятнадцатой школы, или это лишь попытка напугать нас, взрослых?
— Александр Сергеевич, дорогой! — вдруг окликнул меня кто-то из посетителей.
Глава 7
Это еще кто? Я нехотя оглянулся. Смутно знакомая рожа. Где-то я ее видел, и даже имел с обладателем оной какое-то дело.
— Не узнаете? — спросил тип, подходя к моему столику. — Сергей Иванович Лисицин.
— А-а, председатель общества книголюбов! — вспомнил я. — Чем обязан?
— У вас есть несколько минут?
— Найдутся, если разговор по делу.
— Исключительно по делу.
— Тогда слушаю вас.
— Я слышал у вас обширные планы…
— От кого?
— Ну-у многие уважаемые люди говорят… Например, Максим Петрович…
— Ну допустим, что дальше?
— Полагаю, вы будете нуждаться в хороших книгах.
— Вполне вероятно.
— Знаете, в наше районное отделение Всесоюзного общества книголюбов из области попадает не так уж и много книг, особенно — дефицитных. И я вот подумал, что вы, с вашим авторитетом и связями могли бы увеличить их поток в наш город. Разумеется, с учетом того, что будете иметь возможность приобрести по госцене экземпляры лучших изданий.
— Идея понятна, — сказал я. — Я подумаю, а детали вам придется обсудить с Аграфеной Юльевной.
— С мадам Плюшкиной?
— Об этом дурацком прозвище забудьте и другим передайте. Ее фамилия Малышева. Теперь эта женщина мое доверенное лицо.
— Вас понял, Александр Сергеевич! — ответил главный книголюб города. — Я всем передам, что Аграфена Юльевна, а не мадам… Ой! Я хотел сказать — товарищ Малышева — ваш доверенное лицо.
— Вот и отлично. Она вам и сообщит об условиях нашего сотрудничества.
Лисицин раскланялся и отвалил к своему столику. Я подозвал официанта, расплатился с ним по счету, присовокупив и чаевые. Похоже, лучшие люди города начинают приходить в себя и шевелить мозгами. До этого, видать, выжидали, покуда Гулливер со мною разберется, а когда увидели, кто вышел победителем, поняли, что из-под моей тяжелой лапы им вывернуться не удастся, следовательно придется налаживать отношения. Книголюба, скорее всего, отправили на разведку. Значит, скоро прибегут и другие. Поглядев на часы, я понял, что успею еще подскочить к общаге, потолковать с Груней. Пусть принимается за дело. Их надо брать за горло, покуда они еще тепленькие. В смысле — растерянны. Я доехал до общежития, вошел в подъезд. Увидев меня, вахтер поднялся. Встал по стойке смирно.
— Вы к товарищу Малышевой? — спросил он.
— Да.
— Подождите минуточку!
Вахтер взял трубку. Набрал короткий внутренний номер.
— Аграфена Юльевна, к вам пришли!.. Хорошо… Пройдите в комендантскую.
Я поднялся к комендантше.
— Саша! — обрадовалась она. — Звонила тебе, но не застала.
— Привет, Груня! А я, как видишь, сам приехал… Как твои дела?
— Готовлюсь сдавать дела. Сегодня ко мне приехал, ты не поверишь, сам Сичкин, начальник горторга. Слезно просил принять должность у себя в отделе. Сулил квартиру, хороший оклад и прочее. Намекнул, что выполняет указание самого предгорисполкома, но я уверена, что это твоих рук дело.
— Быстро отреагировали, — хмыкнул я. — Выходит, ты согласилась.
— Конечно! Теперь они у меня все будут в кулаке.
— На это я и рассчитываю. Кстати, там Лисицин, председатель общества книголюбов, напрашивается, насчет поставок дефицитной литературы…
— Ну так насчет этого, лучше с директорами книжных магазинов потолковать.
— Вот ты и разберись с ними со всеми. И вообще, Груня, надо что-то делать, чтобы торгаши не прятали под прилавок нужные народу товары… Я понимаю, все эти директора, товароведы и простые продавщицы имеют с дефицита солидный приварок, но рядовые покупатели-то почему должны страдать?
— Ого! Ну ты и задачи ставишь, Саша!
— Как раз по плечу тебе, выпускнице «плехановки». Подумай, как, оставаясь в рамках социалистической законности, наладить цепочку доставки товаров от производителя к населению и чтобы никто не остался в накладе.
— Поняла, шеф!
— Ну вот и отлично. Не смею больше мешать. Мне еще секцию сегодня вести.
— Удивляюсь тебе, Саша…
— Чему именно?
— Ты хоть понимаешь, что сейчас стал фактическим хозяином города?
— Понимаю, не дурак.
— Зачем тебе эта школа, секция, пацаны сопливые?
— Для души! — ответил я и покинул комендантскую.
Не удивительно, что Малышева не понимает моих мотивов. Они привыкли, что официальный хозяин города — это административно-хозяйственный раб городского комитета партии, а — неофициальный — жирный хапуга, который гребет под себя, пока ОБХСС не остановит. А тут какой-то физрук, который к тому же не собирается бросать свою профессию. Ну а с другой стороны, где ей понять? Она же не знает, что я уже был относительно не бедным человеком, у которого, кроме денег, иных целей в жизни не имелось.
И чем это кончилось? Тем что труп с простреленной башкой отвезли на кладбище, а душа вынуждена была приспосабливаться к новому телу, обитающему, к тому же, в совершенно в ином времени, да и в другом мире — тоже. И теперь я не хочу повторять прежнего пути. Ведь мне выпал шанс стать другим человеком. Вряд ли кому-нибудь еще столь же повезло. Хотя что я знаю? Все эти мысли крутились у меня в голове, пока я ехал к школе. Пацаны меня ждали. Днем я на уроках не появлялся, но никто из самбистов не сомневался, что я приеду на занятия секции.
Вадику я доверил провести разминку. Этот парень меня радовал с каждым днем все больше. Жаль, что придется следующей осенью расстаться. Надо помочь ему поступить во ВГИК или ГИТИС — куда захочет. Придется дать кому-нибудь на лапу, дам. Хотя, на мой взгляд, Красильникову и так должно хватить таланта. А если кто-то в приемной комиссии решит иначе, ну что ж, деятели искусства тоже люди. И ничто человеческое им не чуждо. Любому из них что-нибудь да нужно. Машина, дача, турпоездка за границу — не поскуплюсь ни на что. После занятий я, как обычно, развез пацанов по домам. Последним в машине оказался как раз Вадик. И он меня спросил:
— Александр Сергеевич, а вы правда вытащили из подземелья под Чертовой башней какой-то ящик?
— Правда!
—
