Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Сюда, скорее сюда!
С затаенным дыханием мы бросились к нему.
— Смотрите, это, наверно, здесь гнездится дикий рой, — показал Петька на довольно большую ноздреватую «горку», искусно расположенную в развилине старого дерева.
«Горка» была темно-желтого цвета, на ней ярко обозначались ячейки, густо опутанные нитями тенет. Дерево было тонкое и от корня гладкое: взобраться по нему было трудно. Тогда Яшка быстро срезал ореховую палку, очистил ее и, чтобы узнать, есть ли в этой «горке» мед, ткнул в нее палкой… Он ткнул сначала в одно место, потом в другое, третье. И… о ужас! Это было осиное гнездо. Потревоженные осы мгновенно вылетели и огромной стаей набросились на нас.
Растерявшись, мы стояли на месте, не зная, что делать. Но первые укусы так обожгли нас, что мы не могли больше стоять и раздумывать и начали яростно отбиваться, размахивая руками.
— Бежим! — крикнул я.
Петька заторопился, споткнулся о пень и упал. Осы тучей налетели на него, впились в тело. Петька отчаянно закричал:
— А-ай!
Мы бежали и отбивались, а осы гнались за нами и жалили руки, лицо, шею. И только когда мы выбежали из лесу и очутились на чистом месте, они перестали преследовать нас.
Выйдя на дорогу, решили передохнуть. Неподалеку виднелась старая часовня. Оказалось, что мы пробежали почти половину пути.
Однако нам было не до отдыха. Искусанные места жгло, как огнем. Петька сидел в стороне и извивался от боли. Мне и Яшке тоже было нелегко, но мы терпели. Яшка упрекнул Петьку:
— Все из-за тебя! — сердито сказал он. — «Рой тут!» А сам и не знаешь.
— А если ты знал, зачем палкой тыкал? — всхлипывая, отвечал Петька.
Яшка сморщил свой птичий нос и с тоской посмотрел в сторону села.
Чем ближе мы подходили к дому, тем сильнее болели искусанные места. На выгоне, около гумен, присели, переглянулись и не узнали друг друга. Лица вспухли, перекосились, глаза заплыли. Мы страшно перепугались. Петька, ощупав у себя вспухшую верхнюю губу, с плачем побежал от нас. Я сказал Яшке:
— Ну, теперь наябедничает!..
Так и получилось. Петька свалил все на меня и Яшку, сказал, что это мы его уговорили идти в Барский пчельник. Петькина мать, по обыкновению, устроила скандал на всю улицу. Она стояла около нашей избы, грозила, требовала, чтобы меня при ней же выпороли. То же самое требовала она и от Яшкиной матери.
Чувствуя, что дело может кончиться плохо для нас, мы убежали к Яшкиному дедушке на бахчи. Дорофеич встретил нас приветливо. Яшку и меня он любил и называл затейниками.
— А, дружки-затейники! Что это вы на ночь глядя?
Мы объяснили ему.
— Ах она атаман-баба! — рассердился Дорофеич. — Требует, чтобы выпороли? На-ка тебе. За что?.. Ну ладно, ребятки, — уже более спокойно заговорил он, — отдохните маленько, а потом дровец наберите. К ужину будем варить похлебку. А с Петькой больше не водитесь. Ябеда он ябеда и есть.
Когда мы уходили за дровами в ближний овраг, на бахчи, возвращаясь с поля, забежала тетка Фрося, Яшкина крестная, и передала Дорофеичу большую горбушку хлеба и два печеных яйца. Старик рассказал ей про нас, просил сообщить домашним, чтобы они не беспокоились.
…На следующий день, к вечеру, на бахчи пришел мой отец. Поздоровавшись с Дорофеичем, он спросил:
— Ну, как живут тут у тебя наши беглецы?
— Ничего, живут. Вон в овраге краску какую-то раскопали. Говорят, что ею можно избы красить.
— А где они? — поинтересовался отец.
— За дровами пошли. Вот-вот должны подойти.
Возвращаясь с дровами, Яшка первый заметил отца и испуганно зашептал:
— Смотри, Вась, дядя Гриша пришел…
Но я не испугался. Если бы это пришла мать, дело другое. Я знал, что отец меня не тронет, и шел смело.
— Ага, вот где я вас, голубчиков, поймал! — нарочно строгим голосом сказал отец, когда мы подошли к шалашу. — Собирайтесь-ка. Домой пойдем.
— Я боюсь, меня мама побьет! — заплакал Яшка.
— Не бойся, мать не тронет, — успокоил его отец.
Когда мы с отцом вошли к себе в избу, мать всплеснула руками и запричитала:
— Владычица, за какие грехи ты послала мне такого дитятку! Терпенья моего больше нет, хоть руки на себя накладывай! Отвези ты его, Григорий, в Самару, — обратилась она к отцу, — отдай куда-нибудь в ученье или на работу определи. Ох, господи, долго ли мне с ним придется маяться? Отвези, говорю, все одним ртом меньше будет.
— Ладно тебе, мать. Поставила бы лучше самоварчик нам. Чайку что-то хочется, — миролюбиво проговорил отец.
— Да ты что, ополоумел? — еще громче закричала мать. — Какой тебе чаек? Все лето сахару не покупали, а ему — самоварчик!
— Эх, не понимаешь ты, мать, — засмеялся отец. — Мы с медком попьем. Сынок наш за медом ходил, а ты о сахаре разговор ведешь…
— Взять бы ремень да всыпать хорошенько, вот тогда и был бы ему медок, — ужасно спокойно сказала мать.
— Ну, как бы не так! — возразил отец. — Им и без того досталось горячего до слез. А ну-ка, расскажи, сынок, как вас там осы-то жалили.
Я начал рассказывать.
На ближней полосе
Моя мать жала рожь на самой ближней полоске — за Артамоновым колодцем. Уходила она из дому чуть свет, как и все другие жницы. По холодку дело шло куда спорее, чем в самую жару. И спина меньше болела, да и жаворонки пели задорнее.
Мать жалела меня, не будила и уходила одна. Она говорила бабушке, чтобы я принес ей позавтракать. Бабушка пекла пресные лепешки, отдельно завязывала в узелок три яйца, а я бежал в огород, чтобы сорвать несколько штук рябоватых темно-зеленых огурцов.
— Садись, Васярка, поешь да беги к матери, — говорила бабушка. — А то у неё маковой росинки во рту не было…
Наспех позавтракав, я бежал к матери в поле. Солнце уже было высоко, но капельки росы еще весело поблескивали на листочках вьюнка, который чуть ли не до самого колоса обвивал спелую рожь. Смотришь с бугра на ржаное поле, и кажется, что нет ему ни конца ни края. Каждый копошился на своей полоске не разгибая спины. Уже всюду виднелись первые суслоны сжатой ржи. На межах и возле дороги буйно цвели голубые, как небо, васильки. Они почему-то всегда радовали меня и заставляли улыбаться. Поэтому васильки мне были дороже любых цветов, пусть даже самых лучших. Я шел и, машинально срывая головки цветов, подносил их ко рту, долго держал в губах, потом мял в руке, бросал на дорогу и снова срывал.
И в этот раз, пройдя небольшой овражек, где с незапамятных времен был вырыт полевой узкий колодец, я сразу же узнал свой загон. И от самой дороги громко закричал:
- Кошачьи истории - Джеймс Хэрриот - Природа и животные
- Арабески ботаники. Книга вторая: Томские корни - Андрей Куприянов - Природа и животные
- Веселое горе — любовь. - Марк Гроссман - Природа и животные
- В горах Тигровых - Иван Басаргин - Природа и животные
- Свой среди волков - Шон Эллис - Природа и животные
- Все о голубях. Лечение, кормление, разведение, содержание - Татьяна Плотникова - Природа и животные
- Путешествие за семь порогов - Юрий Самсонов - Природа и животные
- Собачье счастье - Владимир Сергеевич Неробеев - Домашние животные / Прочие приключения / Природа и животные
- Муравей-путешественник - Павел Мариковский - Природа и животные
- Рассказы о животных - Виталий Валентинович Бианки - Прочая детская литература / Природа и животные / Детская проза