Габби была широкополая коричневая шляпа и самые большие черные солнцезащитные очки, которые я когда-либо видела. Я целый день подшучивала над ней из-за этого странного аксессуара. Ее бронзовая кожа блестела, красиво выделяясь на фоне белой майки и рваных джинсовых шорт. Простая, сдержанная красота Габби привлекала мимолетные взгляды и комплименты прохожих.
Я выбрала черную майку на тонких бретельках и белую кожаную юбку. Я выглядела полной противоположностью Габби. На нас были одинаковые белые сандалии. Они ей нравились, потому что в них был виден педикюр, который мы сделали сегодня утром.
– Обожаю это место, – сказала Габби, придерживая шляпу из-за усиливающегося ветра.
Она направилась ко входу, миновав вывеску «Современный гриль». В центре зала находился бар, рядом расположились столы и стулья, а под потолком висели большие плоские телевизоры. Внутри было шумно и людно.
– По-моему, тут все занято. Наверное, нужно было заранее забронировать столик.
Она отмахнулась от моих слов.
– Не беспокойся, я знаю владельца.
Я ухмыльнулась.
– Сколько раз ты тут была?
Габби улыбнулась мне в ответ:
– Месяц назад жене хозяина делали операцию на сердце, я ассистировала. Они очень милые, он сказал, что я могу рассчитывать на столик в любое время.
– Ах, моя милая, заботливая сестра, – поддразнила я ее.
Габби игриво толкнула меня, прежде чем помахать пожилому джентльмену. Увидев ее, хозяин был в восторге, и Габби незамедлительно представила нас друг другу. Я думала, что мы будем есть внутри, но официантка провела нас на террасу. Столы располагались немного дальше друг от друга, и нам открылся восхитительный вид на морскую гладь.
Теплый океанский бриз растрепал мои волосы, и я убрала за уши выбившиеся пряди. Габби сняла шляпу и положила ее на край стола, в то время как наша официантка принимала заказ. Мы наблюдали за тем, как несколько смеющихся детей резвились в волнах, бьющихся о берег.
– Это настоящий рай. Не думаю, что я когда-нибудь устану от океана, – вздохнула Габби.
– Да, это определенно лучше, чем океаны песка, среди которых мы выросли, – сказала я, глядя на Габби, которая с улыбкой наблюдала за детьми на пляже.
Ее длинные волосы сияли на солнце, образуя вокруг нее ореол света. Она выглядела как ангел.
– Знаешь, ты напоминаешь мне маму. – Я сложила руки под подбородком. – Ты похожа на нее, особенно когда дело касается помощи другим людям. Я знаю, она бы тобой гордилась.
Глаза Габби загорелись от удовольствия.
– Надеюсь, это и правда так. И если уж я похожа на маму, то ты точно пошла в нашего папу. Такая же упрямая, готовая позаботиться о всех на свете, кроме самой себя. – Она присвистнула себе под нос. – Точно как папа.
Я не могла не рассмеяться.
– Я скучаю по ним. Иногда я представляю, какой была бы наша жизнь, если бы они не заболели.
– Я тоже. – Она вздохнула. – Но, думаю, все на свете происходит по какой-то причине, даже такие ужасные вещи. Мы не можем жить прошлым, Ди. Там нечего искать.
– Ты и твой дурацкий оптимизм.
Она хихикнула.
– Хоть кто-то из нас должен так думать. А помнишь наш поход в Эканусе? Ты думала, что мы заблудимся, потому что ты не умеешь определять дорогу по компасу. Это одно из моих любимых воспоминаний, даже несмотря на передрягу, в которую я попала, когда пыталась накормить диких животных. – Она рассмеялась, прикрыв рот рукой. – Я так благодарна за свободу, которую ты мне дала.
Она улыбнулась мне, но я почувствовала, как моя собственная улыбка померкла. Мы нечасто говорили о моей жертве – о том, что я отдала, чтобы она могла жить. Мы не любили думать о том, какой ценой ей досталась свобода, и эти разговоры неизбежно заканчивались ссорой. Ей не нравились Каден, Тобиас и Алистер. Она не понимала власти Кадена надо мной, а я не хотела, чтобы она чувствовала себя виноватой. Я жила для нее, страдала за нее, и ни на минуту не жалела о своем выборе.
– Да, и тебе всего-то пришлось почти умереть, – попыталась пошутить я, когда официантка вернулась с нашими напитками и закусками.
Габби размешала свой салат, полив его заправкой.
– Я серьезно. Я довольна своей работой и своей жизнью. Я хочу этого и для тебя.
Мой желудок заныл. Я знала, к чему все идет.
– Габби…
– Что? – невинно спросила она, сосредоточившись на салате. – Я просто говорю…
– Я не могу уйти и не хочу ссориться с тобой из-за этого, – оборвала я ее строгим голосом. – Ты знаешь это, и ты знаешь, что я ненавижу об этом говорить.
Она покачала головой, опуская вилку.
– Ты когда-нибудь пыталась?
– Габби. Серьезно. Я не могу. Ты хоть понимаешь, что это значит? Он полностью мной владеет. Помнишь, что ты только что сказала о твоей жизни? За это пришлось заплатить – заплатить цену, о которой ни одна из нас не любит говорить.
– Я это знаю.
Ее голос был мягок, но в нем звучал наш семейный характер. Она не обладала моей силой, но могла быть дерзкой, особенно когда дело касалось близких. Под ее кожей, как и под моей, горел огонь. Разве что в моем случае это было буквально.
– Но…
Я опустила вилку и положила голову на руки.
– Нет никаких но, Гэбс. Он мной владеет. Я не знаю, как сказать это еще яснее.
– Никто тобой не владеет.
Я почувствовала, как во мне просыпается Иг’Моррутен. Мои глаза вспыхнули, и я увидела красные огоньки, отражающиеся в солнцезащитных очках на ее голове.
– Владеет, и во всех смыслах. Мы можем притворяться, что две последние недели – обычные будни, где мы идеальные сестры, которые заплетают друг другу косички, ходят в клубы и красят ногти. Но правда в том, что это не так. Мы обе погибли много веков назад в этой проклятой пустыне. Хочешь ты этого или нет, но мы другие. Я другая.
Моя сестра не шелохнулась. Она не боялась и знала, что я никогда не причиню ей вреда.
– Ты не можешь винить меня за то, что я желаю тебе счастья. Я хочу, чтобы в твоей жизни было хоть что-нибудь нормальное – что-то помимо тех жалких подачек, которые он бросает, чтобы держать тебя в узде.
– Габби. Это не какой-то фильм, в котором все живут долго и счастливо. Этот мир не мой и никогда таким не был. В моем нет ни цветов, ни ласковых слов, ни сладких обещаний. Мой мир жесток, реален и неизменен.
Она покачала головой, волны ее волос качнулись в такт.
– Ты думаешь, я не понимаю, что происходит, даже если ты мне не говоришь? Я видела синяки. Ты не спишь, ворочаешься каждую ночь. Ты все время настороже. Я вижу, как ты смотришь на двери и окна, как ты ведешь себя, когда мы выходим из дома. Я вижу, как ты вздрагиваешь, когда кто-то тебя касается. Почему бы тебе
