тонкой струйкой скатилась по щеке.
— Я помогу вам, Катя. — Степан Гаврилович положил свою ухоженную руку с перстнем на мою и добавил: — Всем, чем смогу. Вы хорошая девушка.
— Правда? — обрадованно спросила я. — Вы поможете мне найти работу?
— Об этом мы поговорим позже. Хорошо?
— Хорошо, — согласилась я, поняв, что моя непосредственность его подкупила.
— А теперь давайте потанцуем, — протянул он мне руку.
— С удовольствием, — ответила я.
«Катя, ты хорошо играешь, — сказала я себе. — Может, твое место в театральном институте?»
В тот вечер я узнала, что Степан Гаврилович работает в исполкоме, что он — народный депутат, женат, у него есть дети и внуки — все примерно так, как я и предполагала.
Я смотрела на него и думала, что мой новый знакомый не такой красавец, как Макс, обычный полноватый мужчина с седыми волосами, но он мне был сейчас более приятен, чем первый. Степан Гаврилович не лгал, не обещал золотые горы, он просто хотел видеть меня в роли своей молодой страстной любовницы и не скрывал этого. Я была согласна. Именно такой человек был нужен мне для осуществления очередного пункта моего плана.
В первую же ночь я сыграла роль счастливой девушки и пылкой любовницы. Я знала: чтобы что-нибудь взять у мужчины, надо сначала ему что-то дать. И я постаралась дать Степану Гавриловичу то, что могла. Я ласкала его стареющее дрябловатое тело, позволяя наслаждаться моей молодой бархатистой кожей, упругой грудью и привлекательными округлыми ягодицами. Руки Степана Гавриловича без устали гладили мое тело, а мне оставалось лишь изображать удовольствие от его прикосновений и тихо постанывать. Секс у нас был так себе, но для меня это было сейчас не важно. Главное, я услышала то, что хотела.
— Катюша, ты восхитительна! Ты само очарование! Я сделаю для тебя все, что ты захочешь! — горячо шептал Степан Гаврилович в порыве страсти.
«Посмотрим», — думала я, прижимая к себе чужое, безразличное мне тело.
Когда Степан Гаврилович мирно засопел во сне, слегка похрапывая, я осторожно освободилась из его объятий и тихонько выскользнула из постели. Несмотря на то что я заранее готовила себя к тому, что теперь мне придется заниматься любовью не с желанным, а с нужным мне человеком, мне вдруг стало ужасно противно. На миг я воспылала ненавистью к себе, но вскоре остыла и вспомнила: для того, чтобы меня любили, я должна сама себя любить. Но все равно я ощущала на своем теле прикосновение чужих рук и мне было неприятно. Очень хотелось избавиться от этого чувства, и я пошла в ванную и включила душ. Я мылила тело гелем для душа и неистово терла его мочалкой. Теплые струйки приятно стекали по нему, избавляя от мучений…
Утром я сварила кофе и как ни в чем не бывало вошла в спальню. Степан Гаврилович еще спал. На миг я замерла, рассматривая его. Разбросанные в стороны руки, взлохмаченные волосы, дряблое тело, запрокинутая назад голова и открытый рот, издающий то ли храп, то ли мычание.
«Терпи, Катя, — сказала я себе, — ты сама выбрала этот путь».
— Доброе утро, — пропела я ангельским голоском, водя чашкой ароматного кофе над постелью. — Пора вставать.
Степан Гаврилович открыл сонные, еще мутноватые глаза и расплылся в улыбке.
— Катя, солнышко, почему так рано? — произнес он с довольным видом.
— Кате надо идти искать работу, а то у нее не будет кофе, чтобы подавать тебе по утрам, — ответила я, протягивая Степану Гавриловичу чашку.
— Катя, — с укором сказал он, — неужели я допущу, чтобы девушка меня содержала? Сегодня отдыхай и не думай ни о какой работе.
— Но, Степа, время-то идет. Пока я найду работу, пока получу первую зарплату… — дрожащим от волнения голосом сказала я.
— Вот, возьми на первое время. — Он достал из брюк, висевших рядом на стуле, несколько стодолларовых купюр.
— Что ты?! — отпрыгнула я в сторону, словно увидела дохлую крысу. — Ты меня покупаешь?!
— Глупенькая, глупенькая Катя! Я даю тебе немного денег на первое время, чтобы ты поила меня по утрам кофе, как сейчас.
— Ну… Если так, тогда спасибо, — ответила я. — И все-таки как насчет работы?
— Все будет нормально, Катя. Подожди немножко. Лады? — Степан Гаврилович взял меня за руку.
— Лады, — вздохнув, ответила я.
* * *
Чтобы купить продукты, я двинулась вдоль улицы и перешла по подземному переходу на другую сторону дороги.
Там я облюбовала не очень большой, но довольно удобный, чистый магазинчик, где можно было приобрести все необходимое. Мне нравилось, как обслуживали клиентов продавцы — молоденькие девушки в голубых рабочих платьицах в мелкий белый горошек. Почему-то я сразу же обратила внимание на совсем юную худенькую белокурую девушку с большими голубыми глазами. В них светилась искренность, а улыбка была веселая и добрая. Вскоре мы познакомились. Оказалось, что белокурую девушку зовут Надежда. Она жила в деревне, и каждое утро ей приходилось добираться в город на работу, а вечером ехать обратно. Долго разговаривать мы не могли — нам мешали то покупатели, то камеры видеонаблюдения, то зоркий глаз толстошеего администратора.
— Давай махнем на выходные к нам в деревню, — предложила Надя. — У нас там хорошо.
— Обязательно махнем, — пообещала я, — но немного позже.
По сравнению с этой девушкой я почему-то чувствовала себя крупной, но фальшивой купюрой. И, тем не менее, меня очень тянуло к ней. «Обязательно съезжу к ней в гости, — решила я, — но не сейчас». Потому что сейчас мне надо было накрепко стянуть в узел веревку, связывающую меня со Степаном Гавриловичем.
Идя в магазин и возвращаясь домой, я проходила мимо проституток, стоящих в яркой, броской одежде вдоль дороги. Если честно, мне было жаль их. Днем девушек было меньше, а вот вечером… Но однажды, проходя мимо них, я почувствовала себя такой же продажной, как и они. Между нами была лишь одна разница — они продавали свое тело многим мужчинам, а я — одному. Будто прочитав мои мысли, одна из девушек повернулась ко мне и подмигнула ярко накрашенным глазом. Я улыбнулась ей в ответ. На вид ей было около шестнадцати-семнадцати лет, стройная, еще не увядшая, со свежим лицом и яркими, блестящими глазами. Похоже, она была новенькой; ее выставляли на работу у дороги то утром, то днем, и машины с клиентами часто проносились мимо нее. Наверное, раньше я бы ее осудила, но теперь понимала: раз она продает свое тело, значит, на то есть причины. Мысленно я назвала ее Своей Знакомой и всякий раз, проходя мимо, искала ее глазами, а она
