Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Убийца на четвереньках метнулся к шатру, отшвырнув полог, влетел внутрь и замер в растерянности.
Пусто.
Лишь смятое ложе говорило о хозяйке — смятое ложе и пустая колыбель.
Уши с пушистыми кисточками на концах встали торчком. Ловя звуки: рядом, дальше, в кустах, у костров, в лесу на опушке…
Где?!
Матхурский правитель умел выбирать себе слуг.
Когда толпа пастухов во главе с троицей разом протрезвевших воинов ворвалась в шатер, огромная кошка была далеко.
Несясь к Конскому Ключу по следу матери-беглянки и вожделенного ребенка.
4
СОЛНЦЕ
Он настиг ее у самой реки.
Жертву.
По пути снова вернув себе человечий облик — так было гораздо интереснее. Друзья всегда считали его существом изысканных привычек, и это истинная правда. Оглянитесь вокруг, беззубые и падающие в обморок при виде оцарапанного пальца! Что вы все знаете о жертвах?! Об их особом, ни с чем не сравнимом запахе, о взгляде, в бездне которого полощется рваный стяг отчаяния, о трепете их восхитительных поджилок, о сладчайшем вкусе их плоти… Морщитесь? Кривите носы?! И завидуете втайне моему знанию: жертву надо вбирать в себя еще живой, чтобы музыка воплей сливалась с пляской судорог, и тогда, тогда…
Посланец Ирода клокочуще рассмеялся и вытер с губ слюну.
У самого берега стояла она, и смешон был ее вид. Наспех замотанное сари сползло с узких плеч, обнажив груди-яблоки с дерзкими сосками — откуда взяться в таких сосудах молоку?! Босые, сбитые о камни ноги нервно подрагивали, топча прибрежный песок, узкие щиколотки без браслетов, стройные голени и бедра угадывались под мятой тканью… девица, не женщина-мать.
Убийца тихо заурчал.
Ему было хорошо.
Ему было очень хорошо, лучше всех.
— Внемлите, достойные, — мяукнул он, делая первый шаг. — Те шесть членов, то есть груди, бедра и глаза, которые должны быть выдающимися, у этой девушки
— выдающиеся!
Шаг.
Еще шаг.
И песнь свахи из клыкастого рта.
— Те же три, то есть пуп, голос и ум, которые должны быть глубокими, у этой девушки — глубокие!
Шаг.
Мягкий, вкрадчивый — масло, не шаг.
Предрассветный туман набрасывает на веселого убийцу пелену за пеленой. Липнет кисейными покрывалами, вяжет тенетами из промозглой сырости, пытается удержать, остановить, будто ему, туману, проще умереть в неравной схватке, чем безучастно смотреть со стороны.
Не все способны быть зрителями… Прости, туман, зябкое дыхание Конского Ключа!
Прости…
— И, наконец, те пять, то есть ладони, внешние утолки глаз, язык, губы и небо, которые должны быть румяными, у этой девушки — румяные! Она воистину способна родить сына, могущего стать великодержавным царем!
Где-то вдалеке, со стороны стойбища, брешут собаки и глухо доносятся крики людей.
Время есть.
Много времени.
Больше чем надо.
Посланец Ирода делает последний шаг и останавливается. Он пристально смотрит на голенького ребенка в руках у лжедевицы. Это чудо. За такие чудеса хозяин хорошо платит. Зеленый взгляд ощупывает вожделенную цель. Похотливая служанка не соврала. Тело младенца и впрямь медно-красное, словно сплошь покрыто ровным загаром, приметой здешних рыбаков, и по нежной коже бежит, струитс темная вязь. Сыпь? Вряд ли. Татуировка? Похоже… Но какой безумец возьмется татуировать новорожденного?! Разводы сплетаются, образуя кольчатую сеть, отчего туловище малыша напоминает черепаший панцирь или рыбью чешую, и посланец помимо воли облизывает губы.
Он смотрит на серьги. На серьги в ушах двухнедельного младенца. «Вареные» сердолики в платиновой оправе. Багрец в тусклой белизне. Ничего особенного. В ювелирных лавках Матхуры таких навалом. Ерунда. Если не считать малого: серьги растут прямо из ушей, заменяя ребенку мочки. Между металлом и плотью нет зазора, нет даже едва заметного перехода… ничего нет.
Единое целое.
Убийца снова облизывается, вспоминая вкус болтливой любовницы.
Вкус правды.
Лжедевица наконец решилась. Как-никак кровь царя Шуры, а уж Шура был драчун из драчунов! Она наклоняется и опускает дитя в рыбацкую корзину. Забытую на берегу кем-то из толстозадых местных баб, тех дурех, что рожают своим муженькам обычных сопляков. За такими не стоит рыскать, выспрашивая и подглядывая. Пусть живут. Пусть живут все.
Кроме этого.
Лжедевица задвигает корзину к себе за спину. Жесткий край сминает пук водорослей, и из сплетения буро-зеленых нитей выползает рачок. Топырит клешни, грозно вертится на месте. Драться собрался, пучеглазик. Рачок-дурачок. И эта драться собралась. Рожают, понимаешь, непонятно кого и непонятно от кого… Дерись. Сколько угодно.
Так гораздо интереснее.
Волны Конского Ключа робко лижут корзину. На вкус пробуют. Пытаются опрокинуть. Подлезть под днище. Пора. Надо. Далекий лай становится менее далеким.
Пора.
В следующий миг противоположный берег раскололся беззвучным взрывом. Пылающий шар солнца вспорол серую слякоть, и еловец шлема Лучистого Сурьи приподнялся над Конским Ключом.
Убийца замер. Чутье властно подсказывало ему, что до восхода еще не меньше часа, что все происходящее — бред, чушь, бессмыслица!.. Но солнце всходило, слепя зеленые глаза.
Из-за спины жертвы поднимался огненный гигант. Вставал в полный рост, расправлял плечи во весь окоем, и мнилось: руки-лучи успокаивающе тронули хрупкую девушку-мать. Она выпрямила спину, скрюченные пальцы обмякли, и на лице вдруг проступила святая вера ребенка, который, попав в беду, вдруг видит бегущего на помощь отца.
Зато убийца видел совсем другое: гневно сдвинулись брови на переносице Сурьи, витязь-светило прищурился, глянул исподлобья — и кровь закипела в посланце Ирода.
Она кипела и раньше: в схватках с врагами, при совокуплении с самками… но сейчас все было совсем по-другому.
И так было гораздо интереснее.
…Искореженное тело получеловека лежало на берегу, дымясь, и рачок довольно щипал клешней зеленый глаз.
А хрупкая девушка в испуге смотрела на реку, машинально заматываясь в сари.
Плывет по Конскому Ключу корзина. Большая корзина, бабы в таких белье стирать носят. Ивовые прутья бамбуковой щепой перевиты, волокно к волокну, дно цельное, а сверху крышка. Захлопнута плотно, и три дырки, как три Шивиных глаза, просверлены. Зачем? Кто знает… Значит, надо. Плыви, корзина, качайся на волнах, пока не прибьет тебя к берегу или не растащит водой во все стороны.
— Маленький, — беззвучно шептали белые губы, — маленький мой… ушастик…
Ушастик — на благородном языке «Карна».
От чего не легче.
И последние клочья тумана слезой текли по лику Лучистого Сурьи.
5
ДВОЕ
Этим же утром в близлежащем городишке со смешным названием Коровяк произошло еще одно удивительное событие. Здесь погибла неуловимая ракшица Путана, одна из фавориток матхурского царя-детоубийцы. Погибла, пытаясь
покормить грудью чудного младенца, слух о котором успел погулять в окрестностях, дойдя до ушей Путаны.
Ребенок высосал ракшицу досуха.
Жители Коровяка возблагодарили небеса за счастливое избавление, после чего сотворили над дитятей очистительные обряды. Помахали над пушистой головенкой коровьим хвостом, омыли тело бычьей мочой, посыпали порошком из толченых телячьих копыт и, наконец, обмакнув пальцы в помет яловой коровы, начертали дюжину имен Опекуна Мира на дюжине частей тела младенца.
Надежно оградив благодетеля от порчи.
Как раз в момент начертания последнего имени Опекуна корзину с другим младенцем прибило к пристани городка Чампы, около квартала, где проживали суты— возничие с семьями.
* * *Они явились в мир вместе, едва не погибнув на самой заре своего бытия.
Черный и Ушастик.
Кришна и Карна, только первого еще не звали меж людей Баламутом, а второго — Секачом.
Время не приспело.
Кроме того, так гораздо интереснее.
До Великой Бойни оставалось полвека.
Глава II
ГОНГ СУДЬБЫ
1
СУТА
Возница деловито проверил упряжь. Скрипнул подтягиваемыми ремнями, с тщанием осмотрел пряжки, заново укрепил древко стяга — белый штандарт с изображением ястреба плеснул на ветру. Похлопал по лоснящимся спинам буланых жеребцов, и животные зафыркали в нетерпении. Добрые кони: взращены умелыми табунщиками Пятиречья, на бегу легки, у каждого по десять счастливых завитков шерсти, курчавятся попарно на голове, шее, груди и бабках… Так, со сбруей и лошадьми все в порядке. Теперь — колесница. Хорошо ли смазаны оси, плотно ли забиты чеки, не расселся ли обруч тривены, вложена ли в бортовые гнезда троица метательных булав…
- Лань в чаще, кн. 2: Дракон Битвы - Елизавета Дворецкая - Эпическая фантастика
- Путь эльдар: Омнибус - Энди Чемберс - Эпическая фантастика
- Путь эльдар: Омнибус - Энди Чемберс - Эпическая фантастика
- Путь эльдар: Омнибус - Энди Чемберс - Эпическая фантастика
- Конрад Керз: Ночной Призрак - Гай Хейли - Боевая фантастика / Эпическая фантастика
- Память огня - Роберт Джордан - Эпическая фантастика
- Охотничья луна - Гай Хейли - Эпическая фантастика
- Охотники на ксеносов: Омнибус - Стив Паркер - Эпическая фантастика
- Игра престолов (Книга I) - Джордж Мартин - Эпическая фантастика
- Космические волки: Омнибус - Уильям Кинг - Эпическая фантастика