Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— А, черт! — ругнулся Кобальский, полагая, что так превратно он воспринимает обыкновенное зеркальное отражение. — Проклятая, дьявольская жажда… Вот и галлюцинации уже!
Отражение издалека сказало:
— Это, Станислав, не галлюцинации.
— А?!. И не бред? Я тебя слышал?
— И не бред. Надо подумать, как выбраться отсюда. Не следует попусту терять время, дружище.
— Да, да, не следует терять время!.. — торопливо согласился Зеро. — Ведь можно же что-нибудь придумать!
— Конечно, можно! — воскликнуло отражение. — Это только кажется, что создалось абсолютно безвыходное положение. Пришло же тебе в голову, как свалить этот цилиндр! А те трое, у стены, так и погибли. А еще раньше те, что в углу…
— Но те, что у стены и в углу, погибли! Что же я смогу?..
— Подожди, не волнуйся, но и не теряй напрасно времени, — остановило Кобальского отражение.
— Я не пойму, — сказал Станислав, — кто ты? Я, что ли?
— Да, конечно. Точнее говоря, твое, тебя опережающее отражение. Опережающее не просто во времени, но и на векторе твоих положительных возможностей. Многие из которых в тебе лежат только в потенции. То есть во мне реализованы вероятные, в некотором будущем вполне осуществимые сильные стороны твоей натуры. И пока что осуществлены они во мне (не просто в твоем зеркальном отражении, а в содержательном отображении) благодаря этому телескопу. Сам же ты в действительности пока что остаешься прежним…
— Оставь, оставь!.. — махнул Зеро рукой. — Я едва понимаю, что ты говоришь…
— Да почему я?.. — улыбнулось отображение. — В сущности, это говоришь ты. Просто ты пытаешься убедить себя, что не понимаешь моих слов. Тебе лень думать. С годами твой ум стал празднолюбивым.
— А твой? — с неприязнью спросил Зеро.
— В том-то и все наше различие — в той мере, с какой ты и я, твое отображение, стремимся к умственному напряжению. Но заметь, все мои основания лежат в тебе, в скрытых богатствах твоей натуры. Согласись, ты всю жизнь во многом старался видеть прежде всего дурное, злое и вредное. И поэтому слишком часто сам пользовался недостойными, в конечном счете недейственными средствами: ведь рано или поздно оказывалось, что твоя очередная добыча — барахло, успех мнимый, а весь образ жизни ненормальный, уродливый. И тебе иногда становилось жаль себя… По-хорошему, просто жаль. И ты с еще большим упорством снова принимался хитрить, грубо одурачивать и деликатно облапошивать простоватых встречных и поперечных… Вместо того чтоб свой образ жизни построить на созидании положительных ценностей.
— Это несправедливо! — конечно же, возмутился Зеро. — Почти все, что ты говоришь, ложь!
— Ты всю жизнь убеждал себя, что это ложь.
— Довольно!.. Все ясно. Это какое-то хитромудрое надувательство!
— Самого себя, — спокойно продолжало отображение. — Но сейчас, в эти критические часы, ловчить бессмысленно. Не перед кем. Здесь ты один. Поэтому не теряй времени: привычно не ищи очередной легкий, даровой способ достичь цели. Обманывать некого. Только обманешь себя. Постарайся, сумей извлечь и призвать к действию те качества своего ума, которые некогда человека сделали человеком и которые не знают, как прислуживать плутовству. Подумай! Времени так мало…
— Послушай, отображение!.. — вдруг загорелся Станислав-Зеро неизвестным, а может быть, давно им забытым душевным огнем. — Значит, я не так безнадежен, раз ты, мое отображение, так вот говоришь?.. И из всего того правильного, что ты говорил, и мне кое-что принадлежит? А?..
— Почему кое-что? — неожиданно засмеялось отображение. — Все принадлежит тебе. Все твое!
— Ну а почему же не я сам… — замялся Зеро, — почему сам не мог до этого додуматься и сказать себе?
— Да просто потому, что многое положительное, по-человечески ценное ты сам в себе с годами завалил хламом собственных хитроумных уловок. Но человеческое в неодичавшем человеке никогда не умирает. Как ни самозабвенно вытравлял ты в себе скромные богатства души и сердца, как ни отшвыривал все, что не было вещественным и дорогостоящим, искомое благодушие не наступало. Потому что ты преуспел. Возделал в себе пустыню. Думать было некогда. Пустыню надо было чем-то заполнять. Отчего и пустился ты еще давным-давно на лихорадочный поиск сомнительных ценностей, дабы неустанно заменять то, что однажды было утрачено как будто раз и навсегда… И вот этот удивительный цилиндр, неживой молчаливый барабан, стремительно извлекает из тебя подспудный потенциал. Все лучшее, что в тебе осталось.
— Потрясающе!.. — возбужденно восклицал Зеро. — Совершенно необычно. Но как отсюда выбраться? Не представляю! Расщелина вон где, тридцать метров до нее… И неизвестно, какой толщины слой песка над ней и на какой высоте барханы…
— Только не впадай в отчаяние! — спокойно потребовало отображение. — Не лишай себя способности трезво и продуктивно мыслить.
— Ты слишком уж пилишь меня, — с тайной надеждой на участие, а скорее на помощь, протянул Станислав-Зеро. — Это похоже на тиранию.
— Это тирания восхождения, — заметило ему отображение. — Давай обсудим все. Итак, как можно из грота выбраться?
— Да, да!.. Как же выбраться?!
Эти бурные размышления — монолог ли, диалог ли? — продолжались около часу и ни к каким неожиданным открытиям не привели. Но зато был продуман (возможность такого подхода к этой области труда сильно удивила Кобальского) план размышлений и намечен поиск характерных особенностей грота.
Около часу, смертельно уставший от непрерывной работы мысли, пораженный всем происходящим, пролежал Станислав-Зеро у подошвы песчаного холма. Выпил из фляжки остатки воды — всего глотка два. Настроение его все больше ухудшалось, в состоянии подавленности он больше не мог себя заставить что-нибудь еще предпринять. Что же делать?!. Еще раз — в двадцатый или тридцатый! — пристально вглядываясь в монолитные, идеально ровные, зеркально гладкие стены, обойти по периметру грот?..
И вдруг его осенило: ведь у этого цилиндра есть еще одно стекло, с другой стороны!
— Балбес! — сказал Зеро, вскочил на ноги и бросился к другому, трехметровому торцу. Стал перед стеклом.
Через несколько секунд за толщей стекла появилось плоское отражение. Станислав сделал несколько неопределенных жестов и скоро увидел, что его отражение все больше и больше отстает от его собственных движений.
— У меня только что, — сказал Станислав-Зеро, — был диалог с опережающим отражением. Мы продумали план размышлений. И главное, не следует впадать в панику и считать, что мое положение безнадежно. Уверен, что этот интеллектуальный усилитель поможет мне…
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});- Черный Ферзь - Михаил Савеличев - Научная Фантастика
- Алмаз «Шах» (сборник) - Спартак Ахметов - Научная Фантастика
- Сомнительная полночь [сборник] - Эдмунд Купер - Научная Фантастика
- Приносящий Дары - Александр Абердин - Научная Фантастика
- Собор (сборник) - Яцек Дукай - Научная Фантастика
- Сепаратная война - Джо Холдеман - Научная Фантастика
- Призраки двадцатого века - Джо Хилл - Научная Фантастика
- Крокодил в помидорах - Владимир Клименко - Научная Фантастика
- «Если», 2009 № 04 - Журнал «Если» - Научная Фантастика
- Охотники и жертвы. Серия 1 - Дмитрий Недугов - Научная Фантастика