Форма входа
Читем онлайн Венецианский купец - Уильям Шекспир
Шрифт:
-
+
Интервал:
-
+
Закладка:
Сделать
В новелле рассказывается, что молодой венецианец Джаннетто, воспитанник купца Ансальдо, путешествуя, познакомился в Бельмонте с прекрасной и богатой молодой вдовой, поставившей всем искателям ее руки условие — овладеть ею в первое же любовное свидание; в противном случае претендент должен отдать ей все свое состояние. Хитрость алчной вдовы заключается в том, что она дает выпить влюбленному снотворный напиток. Ансальдо дважды снаряжает Джаннетто в путь, и тот дважды терпит неудачу. Он хочет попытать счастья в третий раз, и добрый Ансальдо, уже совсем разоренный им, занимает для этой цели десять тысяч дукатов у еврея ростовщика на тех же самых условиях, как в пьесе Шекспира. Однако на этот раз служанка вдовы, тронутая красотой и достоинством Джаннетто, предупреждает его о напитке. Джаннетто незаметно выливает его и достигает своей цели. Но, среди радостей любви он забывает о сроке векселя и вспоминает об этом слишком поздно. Он все же устремляется в Венецию, так как Ансальдо, прощаясь с ним, сказал, что единственное его желание в случае неудачи Джаннетто — увидеть его перед смертью. Жена следует за ним и, переодевшись адвокатом, выступает на суде. Все происходит так, как у Шекспира, за исключением того, что ростовщик не подвергается никакой каре. После этого мнимый адвокат выпрашивает у Джаннетто кольцо, подаренное ему женой, и когда Джаннетто, привезя с собой Ансальдо, снова встречается с женой в Бельмонте, она обвиняет его в неверности, но затем раскрывает секрет. В заключение Ансальдо женится па служанке, которой Джаннетто обязан своим счастьем.
Шекспир кое-что изменил в этой фабуле и довольно многое добавил от себя. Прежде всего он заменил мотив сонного напитка мотивом трех ларцов, который он заимствовал из совершенно другой истории, рассказанной в латинском сборнике новелл «Римские деяния», возникшем в XIII веке и изданном в английском переводе в 1577 году. Но, по-видимому, Шекспир уже нашел соединение мотива ларцов с историей жестокого ростовщика в недошедшей до нас пьесе «Еврей», ставившейся, по показанию Госсона («Школа обманов», 1579), в театре Бык. Однако, принимая во внимание свидетельство пуританина Госсона, который хвалит эту пьесу за то, что она «не оскорбляет никакими непристойностями ни зрения, ни слуха чистых душою зрителей», можно сказать, что пьеса эта, при всей возможной сюжетной близости ее к «Венецианскому купцу», по своему характеру имела с ним мало общего. Едва ли также повлияла на него другая, тоже не сохранившаяся пьеса — «Венецианский еврей» Деккера (дата неизвестна).
Скорее можно говорить о влиянии на Шекспира пьесы Марло «Мальтийский еврей» (1588), откуда он взял краски для обрисовки характера Шейлока и мотив любви дочери жестокого еврея к христианину (Джессика — Лоренцо), не считая нескольких прямо заимствованных выражений.
Опуская более мелкие подробности, отметим важнейшие добавочные черты, введенные Шекспиром в его пьесу. Они относятся не столько к ее сюжету в собственном смысле слова, сколько к построению характеров и через это — к идейному содержанию комедии. Это мотивировка (совершенно отсутствующая в новелле) ненависти Шейлока к Антонио; культ дружбы, соединяющий Антонио с Бассанио (вместо полуродственных отношений между ними), делающий отношения между ними более трогательными; знаменитый монолог Шейлока о праве еврея быть человеком (III, 1); благородный характер Порции и влюбленность ее в Бассанио; речь ее о «милости» на суде; широкий показ ее женихов и различного их поведения во время предложенного им испытания; развитие образа Нериссы (служанка из новеллы) и заключительный брак ее с Грациано, а не с Антонио (Ансальдо), что безусловно поднимает последнего; шутливо-лирическая сцена в пятом акте, полная философского смысла; наконец, веселые интермедии с Ланчелотом Гоббо и его отцом. Всего этого более чем достаточно для признания глубокой оригинальности пьесы, являющейся одним из шедевров Шекспира.
Своеобразие этой комедии заключается прежде всего в особенном полусказочном-полуновеллистическом тоне, который ее пронизывает. Мало можно найти комедий Шекспира, где неправдоподобие и подчеркнутая условность положений, характеров, всего сюжета были бы так заметны. Несостоятельность аргументов Порции-адвоката давно уже была отмечена юристами. Не нужно быть особенно ученым законоведом, чтобы признать, что в любую эпоху и в любой стране закон не мог не разрешать заимодавцу взять меньше, чем то, на что он, согласно договору, имел право, и что кровь должна считаться частью тела, поскольку она неотделима от него, подобно тому как вместе с яблоком покупается и его кожура, а вместе с комнатой сдается и содержащийся в ней или притекающий в нее воздух. Невероятно также, чтобы наивная загадка с тремя ларцами не была разгадана давно уже до Бассанио одним из предшествовавших ему женихов Порции или чтобы Порция не нашла способа намекнуть полюбившемуся ей Бассанио, на какой из ларцов ему следует указать. Почему Антонио с первого появления его в пьесе все время томит какая-то непонятная грусть? Почему друзья Антонио, так ему преданные (см. сцену суда), не пришли ему заблаговременно на помощь, одолжив необходимую сумму? Как мог Бассанио забыть о сроке векселя, подписанного лучшим его другом Антонио на таких страшных условиях, чтобы достать для него, Бассанио, деньги, составившие счастье всей его жизни? Не приводя других примеров такого рода, отметим лишь, что все эти условности и натяжки придают пьесе, несмотря на чувственный оттенок ее и материальную яркость и пластичность образов, какой-то фантастический, иллюзорный оттенок, делающий ее слегка похожей на типичные пьесы-сказки Шекспира, как «Сон в летнюю ночь» или «Буря». Не без основания поэтому в своей постановке «Венецианского купца» (в начале XX в.) немецкий режиссер Макс Рейнгардт трактовал его как мимолетную интригу, легкую игру мыслей на фоне происходящего в Венеции карнавала (см. сцену — II, 4).
Другой особенностью, также придающей пьесе большое своеобразие, является богатство ее идейного содержания и многогранность, доходящая почти до противоречивости, ее ведущих характеров. Две темы, как будто бы не имеющие между собой ничего общего, выделяющиеся среди множества мыслей и тенденций комедии, это — тема отношения человека к имуществу, собственности, и тема дружбы как одного из главных устоев светлой, гармонической жизни — именно дружбы, соединяющей благородные натуры независимо от их пола, а не любви между мужчиной и женщиной, которой в пьесе, собственно говоря, и нет; ибо чувство, соединяющее Бассанио и Порцию или Лоренцо и Джессику, менее всего можно назвать страстью: это просто склонность, влечение, имеющее целью наслаждение и счастливую дружную жизнь.
Первая тема выразительнее всего представлена сюжетной линией Шейлока и Антонио, о которой мы подробнее скажем ниже. Но она появляется, хотя и слабее, и в других частях пьесы. Мы не находим в ней ни малейшего намека на презрение к земным благам, на пренебрежение к богатству. Антонио при всей его щедрости производит торговые операции, относясь к ним как к делу естественному и вполне благородному. Бассанио откровенно стремится к женитьбе на богатой наследнице. Да и Порция, умелая и разумная хозяйка, отнюдь не равнодушна к своему достоянию. Джессика, убегая из отцовского дома с Лоренцо, не забывает захватить с собой фамильные драгоценности. Но для всех них деньги — лишь средство, обеспечивающее им светлую и привольную жизнь, а не самоцель, как для Шейлока, влюбленного в деньги, одержимого жаждой накопления и способного пойти на все ради преумножения своего капитала.
Вторая тема, тема дружбы, занимает в пьесе не менее видное место. Культ дружбы, столь типичный для культуры и литературы Возрождения, можно рассматривать как естественный, закономерный ответ гуманистов на безудержную и беспощадную погоню за наживой, все более охватывающую активные элементы общества в век зарождения первоначального капиталистического накопления. Лозунгу «человек человеку — волк» гуманизм противопоставил лозунг человечности, милосердия, дружбы. Как дополнение и корректив ко все более утверждающейся в национальных монархиях XVI века идее «легальности», железной и бездушной, не признающей никаких исключений «законности», выдвигается доктрина милосердия («милости», к которой призывает в сцене суда адвокат-Порция) как необходимого корректива, без которого нет в жизни человека красоты и радости, без которого, — как в случае Антонио — Шейлок, — по выражению юристов, summum jus (высшее право) становится summa injuria (высшею несправедливостью). Одной из форм этого светлого альтруизма, украшающего и обогащающего человеческую жизнь, и является идея дружбы, занимающая также огромное место в творчестве Шекспира (его сонеты, дружба Валентина и Протея в «Двух веронцах», где дружба выдерживает состязание с любовью; дружба Гамлета с Горацио, дружба Селии с Розалиндой в «Как вам это понравится» или Ромео с Меркуцио). Такова же дружба Бассанио и Антонио, который готов отдать своему молодому другу все, что ему принадлежит, и даже то, чего у него нет. И эта тема дружбы в данной комедии глубоко связана с мечтой о более прекрасной жизни, в которой деньги должны служить человеку, не делая его рабом. Вот в чем заключается связь двух тем, образующая сложное идейное единство этой чудеснейшей пьесы.
На этой странице вы можете бесплатно читать книгу Венецианский купец - Уильям Шекспир бесплатно.
Похожие на Венецианский купец - Уильям Шекспир книги
- Венецианский купец - Уильям Шекспир - Драматургия
- Король Лир. Буря (сборник) - Уильям Шекспир - Драматургия
- Два веронца - Уильям Шекспир - Драматургия
- Буря - Уильям Шекспир - Драматургия
- Сказка о новом шуте - Татьяна Культина - Драматургия / Прочий юмор / Юмористические стихи
- Дон Жуан в Египте - Николай Гумилев - Драматургия
- Очаг света [Сцены из античности и эпохи Возрождения] - Петр Киле - Драматургия
- За линией - Ярослава Пулинович - Драматургия
- Покаяние - Станислав Белковский - Драматургия
- Папарацци - Андрей Баранов - Драматургия
