Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Сердце у меня сжалось: сейчас она исчезнет, и мне придется тащиться на унылую дачу, которая уже потеряла для меня всякое очарование.
Такси остановилось у подъезда серой стандартной девятиэтажки. Екатерина полезла в сумочку, но я достал портмоне и спросил шофера:
— Сколько с нас?
— По специальному новогоднему тарифу — тысяча.
— Может, поедешь дальше, этим же такси? — шепотом, чтоб не слышал шофер, спросила меня девушка.
— Я выйду здесь, — так же тихо ответствовал я и протянул водителю тысячную купюру, добавив сто рублей. — С Новым годом!
— Спасибо, вы нас очень-очень выручили, — сказала Катя. И спросила участливо: — Где ж вы-то сами будете Новый год встречать?
— А-а, — махнул рукой водила, — мы договаривались со Стаканычем безалкогольного шампанского выпить, да мне не очень-то и хотелось. Выпью один, домой позвоню. У меня все равно на час вызов.
Вылезая из машины, я посмотрел на часы. Без четверти.
Дверцы захлопнулись, авто рвануло по неразъезженному снегу, и мы остались вдвоем.
В девятиэтажке и других, точно таких же домах вокруг светились, казалось, все без исключения окна. Доносилось веселое ликование телевизора.
— Извини, — сказала Катя, покусывая губу. — Я никак не могу привести тебя с собой.
— Мы еще встретимся, — ответил я.
— Хорошо.
— Давай и вправду завтра у малышки. Я действительно собираюсь ее навестить.
— Я тоже.
— Я запишу твой телефон.
— Конечно.
Она продиктовала номер, я вбил его в мобильник и тут же позвонил ей, чтобы мои десять цифр отпечатались в ее аппарате.
— Запиши, — улыбнулся я, — что я — Максим Березин, отец твоего ребенка.
Она никак не прокомментировала мою шутку.
— Ну пока, — она протянула мне руку.
Я взял ее руку в свою, и тут меня как прорвало. Наверно, от отчаяния, что мы расстаемся.
— Подожди! Послушай! Ведь тебе не хочется уходить! И я не хочу, чтобы ты уходила! Останься, встретим Новый год вместе. Прямо здесь! У меня есть шампанское. Ты же знаешь: как встретишь Новый год, так его и проведешь! А я хочу… Я хочу провести его с тобой!
В ее лице что-то дрогнуло. Мне показалось, что она вот-вот согласится, но тут хлопнула дверь подъезда, и на мороз вылетел двухметровый шкаф в пиджаке, галстуке и в тапочках.
— Ты че тут делаешь?! — немедленно потянул он на меня. И тут же гаркнул Екатерине: — Ты кого это привела?! Проститутка!
Я оценил диспозицию и тихо бросил верзиле:
— Полегче с дамой.
— Ты!.. — кинулся он на меня. — Ты меня еще учить будешь?!
— Костя, Костя! — уцепилась за его плечо Катя. — Не надо!
Но мужик легко стряхнул ее руку и, матерно ворча, стал наступать на меня, пытаясь схватить за грудки. Я легко отвел его руку. Он неуклюже замахнулся и — самбо, самбо, самозащита без оружия — тут же пропустил мой удар в нос.
— Ой-ей-ей! — он схватился обеими руками за лицо. По его небойцовской реакции я понял, что он уже успел изрядно поднабраться и еще — что он трус.
Катя растерянно глянула на меня.
— Поздравляю, — холодно молвил я. — Достойный выбор.
— Не все так просто, — тихо возразила она. И совсем шепотом добавила: — За любовь надо уметь бороться. — И мягко обратилась к своему плачущему шкафу: — Пойдем, Костя, в дом. До Нового года пять минут.
Я не стал ждать, пока она уведет своего охламона, развернулся и ушел.
На душе было тоскливо.
На улице я слышал, как синхронно бьют куранты во всех квартирах, как все орут «Ура!» и «С Новым годом!», как хлопают пробки шампанского. А я брел по заснеженной улице и думал: «Вот именно, как встретишь — так и проведешь». Но больше всего мне почему-то было жалко не себя и не Новый год, а мою девушку. Катю.
…Остаток новогодней ночи я провел в баре «Двойная доза» городка Щ. Ехать к друзьям на дачу решительно не хотелось.
Пускать внутрь заведения меня не желали: «Мест нет!» — «Я посижу у стойки!»
Я все-таки прорвался и к двум часам изрядно нагрузился. Я выкурил одну из тех сигар, что вез друзьям. Девушки хорошо идут на запах «коибы», и вокруг меня уже вилась новогодняя пташка — честно говоря, в тот момент мне совершенно не интересная. Однако, чтобы досадить Кате, я готов был познакомиться поближе…
И тут вдруг пришла эсэмэска. От нее. «Прости меня. Но я правда хочу тебя видеть. Давай завтра в полдень, где договаривались».
Я засмеялся. Хлопнул на радостях еще один виски и стремительно начал трезветь. Назавтра мне хотелось быть в форме.
На самой первой электричке я вернулся домой и завалился спать.
…У пьяниц и влюбленных сон короток, и в девять я уже был на ногах, как ни странно, бодрый и выспавшийся.
Я заставлял себя не думать о Кате. Только о малышке. Ее судьба тоже взволновала меня. Не настолько, конечно, как отношения с Катей, но все-таки сильнее, чем я рассчитывал.
И потом: всегда, во все времена, забвение от несчастной любви мужчины находили в работе. А суть моей работы во многом заключалась в том, чтобы добывать информацию. Анализировать, сопоставлять… Наблюдать, выслеживать…
«Интересно, кто она, мать девчушки? — размышлял я, принимая душ, а потом заваривая себе кофе. — И такое варварство — бросить новорожденную на рельсы?! Если от нежеланных детей избавляются, то обычно все-таки менее бесчеловечными методами. Например, оставляют в роддоме. Ну или забывают на пороге больниц. В самом ужасном случае — просто выбрасывают на мороз… И потом: ребеночку уже месяц, сказала Катя… Ах, Катя, Катя, ты всплываешь в памяти и делаешь меня безвольным! Мне хочется думать о тебе, грезить о твоих глазах и губах, предвкушать нашу встречу…»
Сделав над собой усилие, я вернулся мыслями к малышке:
«Итак, девочке — месяц. Поэтому… Непохоже, чтобы решение бросить ребенка было у матери выверенным, хорошо обдуманным. Когда матери все взвешивают и понимают, что, допустим, не могут кормить, или некому ухаживать, или нет денег, чтоб вырастить, — они избавляются от ребенка еще в роддоме. Или сразу после… Но, по-моему, не тогда, когда мать уже повозилась с новорожденным, начала его выкармливать, заботиться, привязываться… А бросить на рельсы, под электричку — это похоже на ослепление, внезапное помешательство, бред… На изощренную, извращенную месть…»
Я замер с кружкой кофе у окна. Все дома напротив спали, в серой поземке новогоднего утра на улице не наблюдалось ни единого человека…
«Именно месть?.. — продолжил размышлять я. — Да, да! Это слово здесь очень кстати… Похоже на правду… Да, месть!.. Порой безумные матери мстят своим близким через собственных детей… Была одна такая даже в греческой мифологии… Как ее там? Антигона? Листистрата?.. Нет, кажется, Медея!.. [13] Итак, наша мамашка, бросившая младенца на рельсы, мстила — примем сей факт как версию… Мстила — но кому? И за что? Самой себе? Собственным родителям? Отцу?»
Тут я вспомнил кое-какие детали нашего вчерашнего происшествия, и неожиданная, странная идея вдруг пришла мне в голову.
Хм!.. Хорошенько обмозговав догадку, я подумал, что она имеет право на существование, и решил проверить.
В Интернете отыскал телефон нужной организации. Позвонил. На другом конце провода не спали — работа такая! — и довольно охотно вывели меня на искомого человека. Очень помогает в расследованиях представляться последним милицейским званием — капитан. И еще приятно, что у меня хорошая память.
А затем я позвонил этому парню. С первых же фраз понял, что он — тот, кто мне нужен. Да он и не отрицал ничего, только изъяснялся иносказаниями. Кто-то в его квартире прислушивался к нашему разговору.
Я рассказал ему, куда и когда следует приехать. И стал собираться сам.
Я ехал к этому парню. Я ехал к малышке. Но главным образом к Кате. И очень надеялся, что она придет.
…И она — пришла.
Мы поздоровались.
— С Новым годом тебя, Катя.
— И тебя тоже, Максим.
— Хорошо отпраздновала?
— Ужасно.
— Хм, я тоже плохо…
Кривовато усмехнувшись, я спросил, глядя ей в лицо:
— Значит, ты замужем.
— Уже нет.
— Твой Костя, похоже, так не думает.
— Мне все равно, что он думает.
— Но Новый год ты праздновала с ним.
— Знаешь, в Новый год бывают не только встречи, но и расставания.
— Хотелось бы верить.
— Но я же пришла сюда, к тебе.
Казалось, она совсем не кривит душой. Я жадно, ненасытно вглядывался в ее лицо. В тот момент к крыльцу поселковой больнички подошел человек, которого я вызывал. Катя встретила его недоуменным взглядом и перевела взор на меня: объясни, мол, что происходит?
Мужчина пришел от станции пешком. Его трясло, он ежился, руки дрожали.
— Ваша дочь чувствует себя хорошо, — объявил я.
Он вздрогнул и весь как-то растекся.
На этот раз он был в дубленке, а не в железнодорожной униформе, и на его груди не было бейджика с фамилией Паранин.
- Продавец вечности - Анна и Сергей Литвиновы - Детектив
- Та самая Татьяна - Анна и Сергей Литвиновы - Детектив
- Многие знания – многие печали. Вне времени, вне игры (сборник) - Анна и Сергей Литвиновы - Детектив
- Незримая связь - Анна и Сергей Литвиновы - Детектив
- Трансфер на небо - Анна и Сергей Литвиновы - Детектив
- Колесницы судьбы - Анна и Сергей Литвиновы - Детектив
- Последний день лета - Анна Князева - Детектив
- Семейное проклятие - Анна и Сергей Литвиновы - Детектив
- Наш маленький Грааль - Анна и Сергей Литвиновы - Детектив
- Дамы убивают кавалеров - Анна и Сергей Литвиновы - Детектив