Форма входа
Читем онлайн Книга запретных наслаждений - Федерико Андахази
Шрифт:
-
+
Интервал:
-
+
Закладка:
Сделать
Наверное, самой знаменитой из бегинок являлась Гадевик из Антверпена, жившая в тринадцатом веке и оставившая обширное поэтическое наследие, письма и дневники своих духовных упражнений. К возмущению клириков, Гадевик писала не на латыни, языке Священной империи, но на родном, голландском, который почитался Церковью грубым языком. И больше того, многие из ее стихов были не просто светскими, но даже откровенно еретическими. Самое известное ее стихотворение «Любить любовь» представляло собой подлинное восхваление мирской плотской любви, ничего общего не имеющее с монашескими догматами, которые допускали любовь лишь к одному мужчине — Иисусу Христу. Вот отчего многие стихи этой бегинки были сожжены на кострах.
Этой участи не избежали и произведения Матильды Магдебургской, бегинки и поэтессы, чья книга «Свет, исходящий от Бога» [29]была запрещена Церковью. Инквизиторы не могли смириться с тем, что эти женщины, писательницы-мирянки, позволяют себе писать на земные темы или, что еще страшнее, писать о священном без предварительного церковного одобрения и отказываясь от последующего церковного истолкования. На самом деле эти премудрые мужи не могли потерпеть, что женщины-мирянки вообще что-то пишут и что они излагают свои еретические или, хуже того, религиозные мечтания на народных языках, таких как фламандский, нидерландский, французский и немецкий.
Но кто из бегинок пострадал сильнее всех, приняв худшую из смертей, так это Маргарита Поретанская. Она написала чудесную книгу стихов «Зерцало простых душ»; [30]и книгу, и ее автора инквизиция отправила на костер. По приговору епископа Шалонского Маргарита была сожжена живой на Гревской площади 1 июня 1310 года.
Из-за долгой истории судов и предрассудков, тяготевшей над бегинками, многие путешественники, включая и самого Иоганна, давали волю своему воображению всякий раз, когда проходили мимо синих дверей hofje,этих крепостей, населенных исключительно женщинами. Гутенберг втайне лелеял мечту о своем триумфальном вторжении в такую обитель: стоит ему преодолеть стену, как орды отчаявшихся, алчущих секса женщин набросятся на него, мужчину, сорвут с него одежды и подарят такое наслаждение, которого доселе никто не испытывал. Именно поэтому молодой человек никак не мог прийти в себя, увидев, что Костер собирается проникнуть именно в это запретное место. Гутенберг совершенно позабыл о маленькой деревяшке с вырезанной на ней первой буквой алфавита; его мысли теперь приняли совершенно иное направление.
Спрятавшись за деревце бирючины на краю канала, он наблюдал, как старый монах поднимает с земли камешки и с интервалом в несколько секунд швыряет их на крышу одного из строений по ту сторону стены, — это было похоже на условный знак. Затем монах отошел на безопасное расстояние и замер. Тишина внутри женской крепости нарушилась стуком шагов, и вскоре изумленный Иоганн увидел на фоне полуоткрытой синей двери силуэт женщины, которая пропустила внутрь аббата из собора Синт-Бавокерк. Как же мог этот старец, почитаемый всем Харлемом, осмелиться проникнуть в убежище, которое, как предполагалось, надежно оберегает женщин от мужчин? А если на самом деле все наоборот и hofjeоберегают мужчин от женского любострастия? Так или иначе, какая связь существует между буковкой, которую он украл у монаха, и таинственными делами, творящимися за стенами этого запретного места? Гутенберг не собирался уходить, пока не получит ответа на все свои вопросы.
20
Пока обвинитель продолжал затянувшуюся речь, Гутенберг вспоминал о своем давнем вторжении в загадочную женскую обитель.
Тело его в ту минуту болело после падения с высоты, но молодой человек сказал себе: Господь в буквальном смысле воздвигает перед ним стены, чтобы испытать его силу. Гутенберг снова хотел карабкаться. Однако в отличие от его предыдущего подвига на сей раз ему пришлось бы залезать без помощи крепкого плюща: перед ним была высокая, совершенно гладкая стена. Иоганн огляделся в поисках чего-нибудь, что могло бы облегчить ему подъем. В канале прямо перед собой он увидел пришвартованную лодку. Недолго думая, Гутенберг ухватился за веревку и умелыми руками развязал узлы; ему не было никакого дела до того, что, оставшись без швартова, лодка медленно заскользила вниз по течению. С веревкой в руках Гутенберг снова метнулся к hofje,соорудил скользящую петлю и с ловкостью укротителя необъезженных жеребцов забросил ее на одну из башенок на стене. Любопытство Иоганна было столь велико, что он даже не задумывался о последствиях подобного безрассудства. Нарушение спокойствия в женской обители могло стоить молодому человеку жизни. Однако поведение Костера было чем-то вроде дозволения, которое отчасти распространялось и на него.
Дернув несколько раз, Гутенберг удостоверился, что веревка хорошо привязана и достаточно прочна, чтобы выдержать его вес. А потом намотал оставшийся конец на запястье, уперся ногами в стену и начал медленно подниматься. Добравшись до верха, Гутенберг заглянул на другую сторону и был поражен увиденным. Лунный свет озарял внутренний парк, белые цветы блестели, словно открытые глаза. Все здесь было так прекрасно, что напоминало рай на земле: в центре парка располагалось озерцо, на глади которого колыхались чудесные растения: цветущие кувшинки, водяные фиалки и лилии. Балконы и окна тоже были заставлены цветочными горшками. От дверей, украшенных разноцветными лентами, так и веяло гостеприимством. На многих крылечках перед комнатами бегинок Гутенберг увидел корзины с фруктами. Нежные женские руки прикоснулись здесь ко всему. В ночном ветерке Иоганн уловил аромат женских тел, который ни с чем не перепутаешь. Только теперь он осознал, какая пропасть отделяет hofjeот монастыря. Различие было абсолютным, кардинальным: белое и черное, свет и тьма, аромат и зловоние, добро и зло, здоровье и болезнь, непорочность и разврат, мужчина и женщина. И правда, подумал Иоганн, мужское присутствие тотчас нарушило бы хрупкую гармонию, которую могут создать только женщины.
Гутенберг уже задумался, не повернуть ли ему обратно, не отказаться ли от святотатства, но именно в этот момент укрывшийся за башенкой ученик увидел своего учителя вместе с женщиной, которая открыла ему дверь. Их встреча отнюдь не выглядела случайной — как раз наоборот. Костер шел по парку, сложив руки за спиной, женщина улыбалась и что-то увлеченно рассказывала. Они обошли озеро, пересекли весь парк и скрылись в коридоре, который вел к другому зданию. И тогда Гутенберг перекинул веревку на другую сторону стены и осторожно спустился. Бесшумно приземлившись, он заскользил от дерева к дереву, от стены к стене и таким образом подобрался к помещению, куда только что вошли мужчина и женщина. Иоганн на коленках подполз к окну и просунул голову между цветочными горшками. То, что он увидел, было и вовсе невероятно.
Гутенберг смотрел на мастерскую, устройство которой напомнило ему зал переписчиков на отцовском монетном дворе. Вот только вместо близоруких мужчин здесь трудились миловидные улыбчивые женщины; перед каждой лежала огромная драгоценная книга. Изумление Гутенберга достигло крайних пределов, когда он заметил, что ни одна из работниц не держит в руке пера, — они вынимали буквы из ящичков, заполненных маленькими резными деревяшками. Эти буквы были точь-в-точь такие же, как и та, что он обнаружил в комнате своего учителя! Там был весь алфавит, гравированный на раздельных деревянных пластинках, которые можно было компоновать в любом порядке.
Из этих буковок Костер составлял слова и, подглядывая в зеркальце изнутри ящика, заполнял словами целые страницы. Прячась за цветами на окне, Гутенберг сумел проследить за этим процессом от начала до конца. Как только ящик с будущей страницей был готов, работница с помощью скрученной тряпицы наносила чернила на поверхность букв. Затем она переставляла ящик под пресс, накрывала листом бумаги соответствующего размера, а потом три женщины объединенными усилиями опускали рычаги. По команде Костера они поднимали пресс, вытаскивали бумагу, и, словно по волшебству, на ней оставалась напечатанная страница. Этот процесс не сильно отличался от чеканки монет — как будто на готовые монеты наносят чернила, прикрывают бумагой и пускают в действие пресс.
Увидев готовую страницу, Гутенберг прикусил язык, чтобы не завопить, и, сидя на корточках, был вынужден обхватить колени руками, чтобы не запрыгнуть в мастерскую через окно. У молодого человека не было и капли сомнения: он наблюдал за настоящим и действенным колдовством. Под одеянием Костера скрывался не кто иной, как Сатана. Да и чем еще могли быть эти новые книги, если не измышлениями Лукавого, которые столько раз были прокляты Отцами Церкви? Конечно же, эти огромные раскрашенные тома представляли собой произведения еретических бегинок. Гутенберг предполагал, что из-под этого дьявольского пресса выходили стихи Гадевик из Антверпена, Хайлиге Блоемарт и Матильды Магдебургской. Гутенберг был уверен, что эти дочери Лукавого решились распространять книги Мари де Уаньи, Лютгарды Тонгеренской, Юлианы Льежской, Беатрисы Назаретской и, конечно же, Маргариты Поретанской.
На этой странице вы можете бесплатно читать книгу Книга запретных наслаждений - Федерико Андахази бесплатно.
Похожие на Книга запретных наслаждений - Федерико Андахази книги
- Французское завещание - Андрей Макин - Современная проза
- Анатом - Федерико Андахази - Современная проза
- Сказки Уотершипского холма - Ричард Адамс - Современная проза
- Тигры в красном - Лайза Клаусманн - Современная проза
- Там, где в дымке холмы - Кадзуо Исигуро - Современная проза
- Темные воды - Лариса Васильева - Современная проза
- Волшебный свет - Фернандо Мариас - Современная проза
- Сингапур - Геннадий Южаков - Современная проза
- Постскриптум. Дальше был СССР. Жизнь Ольги Мураловой. - Надежда Щепкина - Современная проза
- Из Фейсбука с любовью (Хроника протекших событий) - Михаил Липскеров - Современная проза
