Он отдал Максу карабин и потрепал его по белокурой, потемневшей от грязи и порохового дыма, голове: «Смотри в оба, и сразу сообщай, если они задвигаются». Макс, не отрываясь от прицела, закурил папироску.
-Кузина Мирьям так и пропала, - вздохнул он, - ничего не слышно. Дэниел, конечно, искал ее…, - Макс насторожился. Откуда-то издалека донесся стук копыт. Всадник был на расстоянии мили, Макс разглядел только светловолосую голову.
-Странно, гражданский какой-то, - понял Макс. У гонца, тем не менее, была отличная, кавалерийская посадка. Макс увидел, как гонец сворачивает в рощу, где расположился штаб морских пехотинцев.
Дэниел соскочил со своего гнедого и отпил из фляжки холодного кофе. Лошадь ждала его на станции. Пятьдесят миль, что отделяли столицу от Харперс-Ферри, капитан Горовиц проделал меньше, чем за час на особом рейсе военного поезда. Зарешеченный вагон для заключенных был прицеплен к паровозу.
-Впрочем, - подумал Дэниел, найдя глазами полковника Ли, что командовал пехотинцами, - если кто-то и выживет, их не повезут в Вашингтон. Повесят здесь, в Виргинии.
Дэниел был в штатском. Президент Бьюкенен, вызвал его еще ночью. Сведения о рейде Брауна военное министерство получило быстро. Президент вручил Дэниелу запечатанный пакет и, затянулся сигарой: «Передай, на словах, пусть не стесняются. Мне наплевать, сколько гражданских погибнет. Надо раздавить этих мерзавцев, пока к ним не сбежались все негры Виргинии и Мэриленда».
Капитан Горовиц только склонил голову. Бьюкенен внимательно посмотрел на него: «Ты тоже аболиционист, я помню».
-Прежде всего, я солдат Америки, - ответил Дэниел: «Разрешите идти, господин президент?». Бьюкенен махнул рукой.
Дэниел передал пакет полковнику Ли. Отсюда, из рощи, была видна черепичная крыша здания.
-Что Браун готовил рейд, - вздохнул Дэниел, - это мы знали. Слухи ходили. Фредерик Дуглас к ним отказался присоединиться, еще и друзьям своим написал. А друзья сообщили нам. Отчаянно нужен человек на юге, умный, осторожный…, Конгрессмену Стивенсу передали данные о том, что они, якобы, хотят отделиться. Конечно, это могло быть фальшивкой. Браун озаботился тем, чтобы поддержать свой рейд, а могло, и нет. Поговорю с Бет, - решил Дэниел: «Как только все это закончится».
О бывшей невесте он не вспоминал. Джошуа уехал в Новый Орлеан, и сообщил Дэниелу, что написал брату Мирьям. «Вот и славно, - рассеянно сказал мужчина, сидя за документами в бывшем кабинете деда, - меньше хлопот». Потом все американские газеты напечатали новости из Солт-Лейк-Сити. Дело было летом, в передовицах царило затишье. Старейшина Элайджа Смит умер от сердечного приступа. Джошуа написал Дэниелу, что он очень рад.
-Никаких сыновних чувств я к этому человеку не испытываю, их у меня никогда и не было, - завершил кузен.
Дэниел закурил папироску: «С Брауном, могут быть и Тед, и Макс». Он успел съездить в Нью-Йорк. Полина работала на дому, готовя документы для нескольких адвокатских контор. Женщина пожала плечами: «Я Теда с начала лета не видела, а Макса и того больше». Женщина взяла механическую ручку и со значением посмотрела на Дэниела: «Ничем не могу тебе помочь».
Бет в городе не было. Она уехала на конференцию суфражисток в Филадельфию. Дэниел в сердцах сплюнул на мостовую Пятой Авеню и пошел к переправе через Гудзон.
-Ладно, - Дэниел, бросил окурок на влажную землю, - надо попробовать избежать кровопролития.
Он подождал, пока полковник Ли закончит читать распоряжение Бьюкенена и откашлялся: «Вы сообщили, полковник, что инсургенты выходили с белым флагом?
-Двое, - кивнул Роберт Ли: «Одного мы пристрелили, это был сын Брауна, а второго ранили. Он в караулке сейчас». Ли почесал в седоватой бороде: «У них снайперы отменные, капитан Горовиц, за триста футов наших людей снимают. Надо атаковать, если президент распорядился».
Дэниел помолчал и расстегнул сюртук. «Полковник Ли, - попросил он, - найдите, мне пожалуйста, какую-нибудь простыню. Я попробую с ними поговорить». Дэниел вытащил из кобуры свой кольт, и отдал его полковнику.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Тот, было, отстранил оружие: «Это самоубийство, капитан Горовиц. Вы оттуда живым не вернетесь».
-Они американцы, полковник, - просто сказал Дэниел, - такие, как и мы с вами. Я не прошу вашего разрешения. Я подчиняюсь непосредственно командующему армией, генерал-лейтенанту Уинфилду Скотту. Он велел мне предложить инсургентам условия сдачи. Там все написано, вы прочитали - Дэниел кивнул на пакет.
Ли пробормотал что-то нелестное себе под нос и крикнул: «Найдите нам белую тряпку, и быстрее!». Дэниел, свернув свой сюртук, присел на какое-то бревно и прищурился. Вставало солнце. Он услышал шум Потомака: «По крайней мере, моя совесть будет чиста». Было тихо, так тихо, что Дэниел, на мгновение закрыл глаза. Он вдохнул запах палой листвы, дыма, ближнего леса, острый, резкий запах осени.
Браун курил трубку, сидя на углу заваленного патронами стола. «Здесь твоя тетя погибла, в Харперс-Ферри, - сказал он Теду, - я помню, ты мне говорил». Браун старался не смотреть на труп сына. Оливер умирал тяжело, просил воды. Браун, положив его потную голову себе на колени, вздохнул: «И Уотсона застрелили. Двадцать четыре года мальчику было, а Оливеру двадцать один. Господи, упокой моих сыновей. Они за свободу погибли, за то, чтобы Америка изменилась».
-Да, - Тед проверил заряды в своем револьвере, - она беглых рабов через реку переводила. Тот памятник, что ей на участке нашем поставлен, в Бостоне, его дядя Тедди сделал, судья Верховного Суда.
Тед закрыл глаза и вспомнил два креста белого мрамора, большой и маленький, с ангелом. «Натаниэль и Бланш Фримен. Bury us not in the land of slaves». «Констанца Вулф. Пустите детей и не препятствуйте им приходить ко Мне, ибо таковых есть Царствие Небесное». Он тогда оглядел участок Фрименов и почувствовал, как сестра берет его за руку: «Тед, - тихо сказала девушка, - Тед, не надо, милый мой».
-Я думал, что разучился, - Тед наклонился и уткнулся лицом в мягкое плечо Бет, - думал, что разучился плакать…
Подол ее траурного платья раздувал крепкий, соленый ветер с океана.
-Тед, - девушка помолчала, - Тед, я тебя прошу…, Не езди в Массачусетс, к Дугласу, и потом…, - она махнула рукой. «Тед, вы только зря бросите под пули людей, и белых и цветных». Темные глаза Бет заблестели и она всхлипнула: «Тед, Майкл говорил, как только мистер Линкольн станет президентом, рабство отменят».
Он молчал. За воротами кладбища Тед долго чиркал фосфорной спичкой. Он вдохнул горький табачный дым и поднял голову: «Юг на это никогда не согласится, значит…»
-Значит, мы будем с ними воевать, - жестко отозвалась сестра. Тед посмотрел на нежный очерк щеки: «И не скажешь, что она упрямая. Посмотришь на нее, будто, действительно, вся из карамели сделана. А когда рот откроет….»
-Воевать, - повторила Бет и пожала его пальцы: «Тед, зачем? Ты сможешь пойти в армию, стать офицером…»
-Сержантом, - мрачно поправил он сестру: «Не бывает цветных офицеров, сама знаешь. Сейчас не война за независимость. На ней дедушке Фримену разрешали обучать белых новобранцев, а теперь и это запрещено, - Тед вздохнул и выбросил папиросу: «Не надо больше об этом, сестричка. Я решил, что делать дальше, и от своего выбора не отступлюсь».
-Остался бы в Нью-Йорке, - тоскливо попросила Бет, - был бы адвокатом, воспитывали бы с Полиной детей…
Красивое лицо Теда закаменело. Мужчина, не оборачиваясь, пошел вверх, на Бикон-хилл. Они с Бет остановились у одного из местных аболиционистов.
Браун тяжело молчал, глядя на заколоченные окна.
-Нас меньше двадцати осталось, - горько подумал он, - а их больше трех сотен. Даже если мы заложников расстреляем, нас отсюда живыми не выпустят.
Браун взглянул на белокурую голову Макса и велел Теду: «Выйдем». Трупы лежали в передней, у стены. Браун оценивающе покачал мощный засов на двери: «Макс отсюда должен уйти. Он самый младший, ему всего лишь девятнадцать. Не спорь со мной, - серые глаза Брауна похолодели.
