готов.
– О, замечательно, – щебечет мама, подхватывает меня под руку и тянет прочь из гостиной в сторону столовой. – Шон, милый, идем.
Кожей чувствую угрожающее присутствие отца, игнорировать которое не получается. И сейчас я даже благодарна маме за передышку, что совершенно необходима перед этим злосчастным раутом, на котором должно произойти нечто плохое. Понятия не имею что, но уверена, все может повернуться самым неожиданным образом.
Что выкинет отец? Потребует немедленно вернуть допы? Заплатить? А когда узнает, что я не могу сделать ни того, ни другого? Будет угрожать? Выкатит невыполнимые условия? Могу поспорить, именно за этим он нас и позвал. Вопрос лишь в том, что там за условия?
– Я так ждала тебя, – радостно заявляет мама и продолжает таким тоном, будто в происходящем вовсе нет ничего странного. – Сегодня Роза превзошла саму себя и приготовила твои самые любимые блюда. Твоему возвращению рады все, дорогая. Завтра нужно будет навестить мадам Буш, заказать тебе приличную одежду, чтобы…
– Мария! – сурово пресекает отец, и мама вмиг смолкает.
Улыбка сползает с ее лица.
– Что-то я разошлась, – бормочет она и останавливается у накрытого на четыре персоны стола. – Обсудим это позже. Устраивайся, милая.
Она указывает на то место, где я сидела на протяжении всех завтраков, обедов и ужинов, когда жила здесь. Возможно, даже стул тот же самый.
Шон джентльменским жестом отодвигает его и помогает мне устроиться, но я игнорирую все правила приличия и не благодарю его. В голове роятся вопросы, возникшие по ходу речи мамы. И главный из них весьма прозаичен – что здесь творится?
С каждой минутой, проведенной в этом доме, мне все меньше нравится происходящее.
Шон устраивается рядом, родители – напротив. Я точно знаю, что острый взгляд отца направлен прямо на меня, чувствую его каждой клеткой кожи, но пока не готова ответить ему тем же.
Непроизвольно возвращаюсь в воспоминания о прошлом, смотря на белоснежную скатерть. В тот жуткий вечер на этом самом столе была такая же, и в итоге красок на нее добавили кровавые брызги. Перевожу внимание на нож, лежащий справа от тарелки. Наверняка отец, как и я, не забыл, чем закончился мой предыдущий визит. И то, что никто не удосужился убрать острые предметы и вообще обыскать меня на входе, намекает на то, что ситуация может разрешиться мирным путем. Вот только я в это не верю.
Прежняя Дани, чудом вырвавшаяся из лап чудовища по имени Эдвард Шеффилд и вернувшаяся в лоно семьи, слепо надеялась на то, что тот врал – отец и дедушка не могли участвовать даже в малой части ужасов, о которых он рассказывал. Я не верила в это несмотря на их прежний поступок по отношению ко мне. Теперь это изменилось. Сейчас я точно знаю, на что способен Андреас Кавана, и его не остановят никакие кровные узы. Я для него – ничто.
Как и он для меня.
– Даниэль? – вырывает из мрачных мыслей голос мамы.
Перевожу внимание от наполненной тарелки на нее. Понятия не имею, когда слуги успели это сделать, я выпала из реальности по крайней мере на несколько минут. И эта тенденция мне не по душе. Прошлое оказывает чересчур сильное влияние, хотя я бежала от него слишком долго, упорно старалась отгородиться и сделать все, чтобы его воздействие сошло на нет. Очевидно, ни черта у меня не получилось.
– Да? – отзываюсь спокойно, глядя прямиком в такие же, как у меня, карие глаза.
Вот только в моих вряд ли можно найти хотя бы каплю той теплоты, с которой смотрит мама.
– Я спросила, как у тебя дела на работе?
Через силу заставляю себя улыбнуться, делая вид, что не замечаю прожигающего щеку взгляда отца. Не желая смотреть на него, берусь за вилку, хотя не испытываю голода. Съеденные в компании Маттео маффины были последним, что сжавшийся в спазме желудок получил сегодня. Но ни сочный стейк, ни свежий салат не кажутся привлекательными в данных обстоятельствах. Похоже, все старания Розы были напрасными.
– Все хорошо, – отзываюсь я, отрезая крошечный кусочек мяса, лишь бы чем-то занять руки. – В последнее время дела идут в гору.
Мама думает, что я работаю в тату-салоне. По сути, так оно и есть. Сначала «Тень» принадлежала Тумбсу, а после того, как он отправился на строительство оплота, по сдельной цене досталась Мэй, а от нее перешла ко мне. Салон является легальным способом заработка, а также прикрытием для незаконных сделок.
– Это же замечательно, – воодушевленно произносит мама. – Ты молодец. Правда, Андреас?
Непроизвольно задерживаю дыхание, глядя строго в тарелку, где становится все больше и больше отрезанных частей стейка, ни одна из которых пока так и не отправилась в рот.
Отец молчит, и я едва сдерживаю истерический смех. Ну еще бы. Вряд ли ему есть за что меня хвалить, ведь они с дедом приготовили для меня другую участь. Я должна была стать не только примерной женой и матерью, но и в принципе остаться в стороне от криминального мира. То, что я вернулась из столицы другим человеком и занялась совсем не тем, на что они рассчитывали, подпортило все их долгосрочные планы, на которые мне вообще-то плевать. То, что я родилась девочкой, не давало им права использовать меня в своих извращенных целях. Но они все равно сделали это, позабыв о том, что сами во многом стали для меня примером. Странно, почему их удивило то обстоятельство, что я выступила против.
– Спасибо, мам, – отвечаю я, когда пауза затягивается до невообразимых масштабов.
Она неловко улыбается мне, бросая обеспокоенный взгляд на мужа, и переключается на Шона. Перевожу дыхание, испытав облегчение оттого, что на какое-то время меня оставили в покое, и краем уха слежу за разговором. Шон рассказывает о делах в своих клубах, вяло гоняя еду по тарелке. Похоже, не я одна сегодня лишена аппетита. Отец молчит, а я задаюсь вопросом, когда же произойдет то, ради чего мы сюда приехали? Когда закончится весь этот проклятый фарс?
– И долго ты будешь прятать глаза? – ледяным тоном спрашивает отец, обрывая Шона на полуслове.
Тот застывает, быстро переводя внимание от меня к нему и обратно.
Вилка замирает над тарелкой, а после медленно опускается на стол. Стараюсь избежать бряцания металла о фарфор и медленно поднимаю голову, потому что точно знаю – отец обращается ко мне.
Наши взгляды пересекаются, выражение его лица столь холодное и неприветливое, что хочется бежать отсюда на другой конец Континента, но я выдерживаю буравящее внимание, ни разу не моргнув.
– Посмотри,
