Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Он словно снова слышал крик Джерваса из того давнего безоблачного дня и насмешливый голос Филиппа:
— Ты это сделал. Я видел. Снова ощущал собственное бессилие, когда брат говорил:
— Поверят мне. Мне всегда верят.
И конечно, ему поверили. Как верили всегда самому плохому о юном Каллуме, постоянно попадавшем в неприятности то по своей, то по чужой вине. Он к этому привык и стоически принимал побои отца. Но на этот раз все обстояло иначе. Его ни в чем прямо не обвиняли. Да и как можно было обвинять мальчишку в преднамеренном убийстве брата? Филипп заявил, что это несчастный случай, что Каллум заигрался и в пылу игры сбил Джерваса. Конечно, Каллум не предполагал, что Джервас сорвется со скалы, и ничего бы подобного не сделал, если бы хорошенько подумал. Но в доме стали шептаться, а в глазах близких появился упрек.
Слухи ползли по округе. Нельзя было выйти в деревню, чтобы не почувствовать на себе осуждающие взгляды, не услышать за спиной явственный шепоток. А дома было еще хуже. Отец бил с такой яростью, что память об этих побоях, казалось, до сих пор хранят все нервные окончания на его спине. Но не это было больнее всего. Мальчика убивало презрительное пренебрежение, с которым на него смотрели в доме — все, без исключения. Оно загоняло его в укромные уголки дома, где он прятался от мира, пока Филипп купался в золотом сиянии всеобщей любви. Тот самый Филипп, который сбросил со скалы Джерваса. Только никто никогда не поверит этому, и сказать правду — значило сделать свою жизнь еще страшнее.
Филипп был младшим из близнецов, появился на свет позже на две минуты, н со смертью Джерваса права наследника перешли к Каллуму. Отец негодовал, требовал от юристов изменить закон о первородстве, но те отвечали, что не могут переписывать законы Англии. Филипп не мог стать наследником до тех пор, пока был жив его старший брат. И вот старший брат решил устраниться сам.
Двенадцатилетний Каллум Уиндхэм, доведенный до отчаяния несправедливостью и жестокостью родных и читавший в глазах отца, что он нежеланный сын, почти поверивший сам в то, что именно он был виновником трагедии, в один прекрасный день исчез, а его одежду нашли на берегу. В деревне говорили, что Каллум наложил на себя руки, не в состоянии более выносить муки совести. А граф Уиндхэм порадовался, что обрел того наследника, которого хотел.
И вот лорд Руперт стоит в Сент-Джеймсском дворце и следит за своим братом-близнецом. Прошло восемнадцать лет с тех пор, как он звался Каллумом Уиндхэмом, и сейчас он нисколько не жалеет, что измучившийся мальчик исчез. Но желание мести, как горячие угли, тлеет в его груди. Он появился, чтобы оспорить свое право первородства, и Октавия Морган поможет ему в этом.
Внезапно решив, что на сегодня достаточно, Руперт вышел из дворца. Несколько дней он поиграет с мисс Морган в ожидание, даст ей время поразмыслить о радостях, которые она познала и, как он надеялся, по которым успела соскучиться, а потом все обернет к своей пользе.
Граф Уиндхэм любезничал с Маргарет Дрейтон.
— Не выпьете ли вечером со мной чаю, дорогой сэр? — кокетливо пригласила она.
— Ожидается большое общество, мадам?
— Один-два человека.
Граф непринужденно улыбнулся:
— Не уверен, что располагаю временем, чтобы принять ваше приглашение, мадам.
Леди Дрейтон не привыкла, чтобы ее обожатели возражали. Она удивленно подняла глаза и изумилась еще больше, различив в улыбке графа холодок, а в серых глазах — тень угрозы. Будь на ее месте графиня Уиндхэм, она тотчас бы узнала этот взгляд, предвестник жестоких побоев и унижений, но у леди Дрейтон не было причин бояться графа. И все же она отступила:
— Что ж, если вы предпочитаете тет-а-тет, я уверена, это можно устроить.
— Стоит ли оказывать мне столько чести? — Он улыбнулся, взял руку виконтессы и поднес к губам. — Скажем, в половине шестого?
Леди Дрейтон согласно склонила голову, в душе удивляясь своей покорности. В последние недели граф начал предъявлять на нее права, и виконтесса решила его немножко помучить, дать понять, что она не его собственность. Но вместо этого согласилась отменить все заранее условленные встречи и принять его наедине, что, несомненно, закончится спальней.
Филипп помог ей сесть в карету, на дверце которой красовался герб Дрейтона, и отправился домой. Уиндхэм-Хаус располагался на южной стороне Сент-Джеймсской площади, красивый особняк, неизменно вызывавший у Филиппа приятные уколы гордости. Этот дом он любил больше, чем родовое имение Уиидхэмов, которое втайне считал недостаточно внушительным и удобным — настоящий загородный дом со всеми изъянами ранней елизаветинской архитектуры. Он собирался пристроить новое крыло, которое, на его взгляд, придало бы дому более законченный вид.
Насколько он помнил, оба его брата любили имение и перевернулись бы в гробах, если бы увидели планы архитектора. Эта мысль заставила Филиппа улыбнуться.
На лестнице его встретила жена:
— Милорд, надеюсь, вы не забыли, что к обеду мы ждем отца и Вестонов?
— Нет, не забыл, — ответил Филипп. — Но разве я не просил вас пригласить лорда и леди Алворти? Лицо Летиции побледнело.
— В самом деле, сэр. Но я полагала неразумным…
— Продолжим нашу беседу в гостиной, — перебил ее муж, заметив лакея.
Летиция покорно пошла за ним в гостиную: глаза испуганные, в лице ни кровинки. Это была некрасивая женщина, старше Филиппа на пять лет, грузная, с располневшей талией и двойным подбородком.
— Ничего не понимаю, дорогая, — едва слышно произнес муж, прикрывая за собой дверь. — Я приказал тебе пригласить супругов Алворти, а ты берешь на себя смелость пренебрегать моими распоряжениями. Разве это правильно?
— О нет… нет… все было не совсем так, сэр, — бормотала Легация.
— А как же именно? — В глазах Филиппа появилась сталь.
— Мой отец… мой отец и лорд Алворти давно в ссоре, — сбивчиво объясняла Летиция. — Я подумала, что можно обидеть обоих, пригласив их вместе.
— И ты самостоятельно решила отменить мой приказ? — вкрадчиво повторил он. — Иди сюда!
Резкий окрик согнал остатки краски с лица Летиции. Она испуганно прижалась к двери.
— Ты что, не слышишь? — Голос Филиппа снова сделался шелковистым.
В страхе Летиция сделала шаг навстречу мужу и закрылась от удара, который, знала, должен сейчас последовать.
— Опусти руку! — Голос был мягок, но глаза вспыхнули злобным удовольствием: он любил наблюдать ее ужас и беспомощность.
Вся дрожа, Летиция опустила руку.
Филипп замахнулся, но он не собирался бить ее сегодня, когда через час к ним должны были прийти гости. Отец Летиции — безнадежный дурак, но даже он мог возмутиться, увидев синяки на лице дочери.
- Джудит - Джейн Фэйзер - Исторические любовные романы
- Коршун и горлица (Орел и голубка) - Джейн Фэйзер - Исторические любовные романы
- Коршун и горлица (Орел и голубка) - Джейн Фэйзер - Исторические любовные романы
- Поцелуй вдовы - Джейн Фэйзер - Исторические любовные романы
- Порочные привычки мужа - Джейн Фэйзер - Исторические любовные романы
- Свадебное пари - Джейн Фэйзер - Исторические любовные романы
- Случайная невеста - Джейн Фэйзер - Исторические любовные романы
- Венера - Джейн Фэйзер - Исторические любовные романы
- Ключ к счестью - Джейн Фэйзер - Исторические любовные романы
- Серебряная роза - Джейн Фэйзер - Исторические любовные романы