Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Я глянул на часы – без пятнадцати час.
– Нам пора. Я хочу попросить тебя об одной вещи – там наверху женщина…
Я рассказал Дзвинке о Вере и попросил, чтобы она подговорила девушек разыграть сцену возмущения, когда раздастся крик из окна.
В час столы ломились от яств и напитков, а девушки с букетами возбужденно щебетали у ворот.
К своей обязанности проверять количество блюд я отнесся безразлично, ограничившись напоминанием, чтобы шеф-повар следил за списком. Но он исправно делал это и без моего напоминания.
И вот в эту праздничную минуту воздух разорвал истерический крик. Все присутствующие застыли, повернув головы в сторону особняка. Новая порция пронзительного крика спровоцировала уже настоящую панику. Мыкола засуетился.
– Что такое? Что такое? Чего она орет, как недорезанная?
– Кажется, она требует отпустить ее – только и всего, – сказал я.
– Так почему же ее не выпускают? – удивились девушки. – Что это за порядки? Куда мы попали?
– Успокойтесь, – пытался утешить их Мыкола. – Обещаю во всем разобраться. – Потом крикнул в сторону дома: – Прекрати кричать! Сейчас приедет Додик и выпустит тебя.
– Он меня никогда не отпустит! – крикнула Вера. – Даю вам пять минут. С момента их приезда.
– Что? – не сообразил Мыкола. – Что она нам дает?
– Пять минут. С того момента, как приедут наши боссы.
– А что потом?
– Потом начнет снова вопить. Представляешь, что будет, если ее крик услышат гости?
– Какой ужас! – воскликнула Дзвинка.
Мыкола сразу побледнел. В первый момент ему хотелось самому броситься на поиски ключей, но он вовремя спохватился. Видно, и ему не хотелось иметь проблем с Додиком.
Гости опоздали на добрых полчаса. Когда послышался шум машин, Мыкола выстроил девушек вдоль дорожки и приказал улыбаться.
Металлические ворота пронзительно завизжали и раскрылись, а к усадьбе двинулись черные «Волги». За воротами остались две милицейские машины.
Лица партайгеноссе были пухлыми и веселыми. Они становились еще веселее и пухлее, когда в поле зрения попадали красивые панночки с цветами.
Мыкола дал знак, и девушки бросились с букетами к гостям. Ткнув цветы, они хватали ответственного товарища под ручки и вели к столу. Таким был сценарий. Но ответственных товарищей было только девять, а девушек – десять. Стоило Дзвинке замешкаться немного, выбирая «свой» тип, – и вот она уже осталась без кавалера. Растерянно улыбаясь, она подошла к Мыколе:
– Кажется, я лишняя?
Но не успела она договорить эту фразу, как рядом с ней тут же объявился Додик. Он чмокнул Дзвинке ладонь, взял букет и бесцеремонно зацепил ее руку за свой локоть. Стройная и худенькая фигура Дзвинки никаким образом не гармонировала с этим чучелом с руками орангутанга. Вряд ли такого клиента она ожидала сегодня. К тому же, у Додика был какой-то таинственный дефект.
– Мыкола, – сказал я, – нужно отпустить ту женщину. Идем, скажем Додику, что девушки будут бунтовать.
– А может, и не будут, – мялся Мыкола.
– Будут. Ты их не знаешь.
– Вот черт! Ну, идем.
Мы остановились рядом с Додиком, и Мыкола, с таинственным видом подмигивая ему, сказал:
– Тут такое дело… Можно на минуту?
– У меня нет секретов от этой очаровательной дамы.
– Ну, тогда… Там в доме какая-то женщина кричала… она хочет, чтобы ее выпустили. Иначе опять устроит истерику. Зачем нам лишние проблемы?
– А-а, ты об уборщице? – наигранно равнодушным тоном ответил Додик. – Не вопрос. Пусть убирается, откуда явилась. Тоже мне работница! Нанялась на полную неделю, а потом заявляет, что суббота и воскресенье не считаются. Ну, я разозлился и запер ее.
Мы со Дзвинкой переглянулись, сдерживая смех.
– Так я пойду, открою? – спросил Мыкола. – Где ключи?
Я чуть не ляпнул: «За картиной», но вовремя спохватился. Когда Мыкола пошел к Вере, я задумался, зачем Додику Дзвинка, если он рассчитывал на Веру. Он заметно нервничал и постоянно поглядывал в сторону дома. Вероятно, ни за что не хотел пропустить тот момент, когда его любовница наконец удерет на волю. Но Дзвинка тоже решила получить удовольствие, и всякий раз отвлекала внимание Додика, болтая то о прекрасной природе вокруг, то о погоде, то о столах с разносолами. Вполне возможно, что Дзвинка должна была выполнять для него роль лишь ширмы, а на самом деле он собирался провести ночь со своей давней любовницей… Что же это у него за дефект?
Наконец Додик сдался и побрел к столу. Мыкола тем временем выпустил Веру, она быстренько шмыгнула, никем не замеченная за высокими кустами, и вынырнула у самых ворот. Мыкола открыл калитку, и кагебистская пленница исчезла. Так, одно доброе дело я уже сделал. Пора и перекусить. За столами уже гудело, как в улье. Но без Мыколы я не отваживался к ним приблизиться.
– Идем, – наконец крикнул он мне. – Нас там стол ждет, – и кивнул на особняк.
– Э! – остановил я его. – Ты куда?
– Как это куда? Поесть!
– Но почему туда?
– А ты как, собрался с начальством обедать?
– А что тут такого? Там и так для большего количества гостей накрыто.
– Но не для таких, как мы с тобой.
– Ну, ты меня убиваешь! Если бы я знал!
– И что было бы?
– Плюнул бы и не поехал! Чтоб я, да на задворках, как лакей?! Да никогда в жизни!
Если честно, то я хорошо знал, что делаю. Я тянул время. Я уже заметил взгляды Дзвинки, заметил, как она кивает мне головой, мол, чего вы там застряли. Я кивнул в ответ – ну, ты же видишь, что это не от нас зависит. Дзвинка – девка шустрая, улавливает все в один момент. Сорвавшись с места, она бросилась к нам и, схватив нас под руки, потащила к столу. Мыкола что-то бормотал, готовый уже извиняться перед всем столом. Гости встретили поступок Дзвинки одобрительным гулом, а может, мне так только показалось. Во всяком случае, кое-кто из них ободряюще кивнул нам – чего там церемониться, свои ребята…
Столы были накрыты буквой П. Во главе сидели двое представителей из Центра в компании своих дам. По краям расселись уже местные кадры, а мы с Мыколой сели в конце стола.
Беспорядочный гомон наконец стих, и слово взял заместитель Щербицкого. Говорил он, как и все здесь, конечно же, по-московски, но не выговаривая твердо «г» и не акая. Его словарный запас не отличался особенным богатством, и присутствующим довелось услышать о небывалых достижениях компартии, о том, как львовская организация приятно удивила своей бурной деятельностью, и что товарищ Щербицкий лично сегодня с утра передал по телефону привет всем присутствующим. Я чуть не прослезился. Неужели он приветствовал и меня вместе с проститутками?
Как бы то ни было, я с удовольствием поднял бокал за то, чтобы всех комуняк наконец шляк трафил [62]. Этот мысленно произнесенный тост так пришелся мне по вкусу, что я произнес его про себя еще несколько раз, пока мне не стало по барабану – есть коммунисты, или их нет.
Не буду утомлять читателя описанием застолья. Скажу лишь, что боссы вели себя за столом точно так же, как и мы, простые смертные, но немного по-другому. А как, я и сам не знаю. Было что-то неуловимое в этом банкете, что сразу отличало его от всех, которые мне приходилось видеть. Даже такие популярные в ту пору анекдоты о Леониде Ильиче звучали здесь с каким-то особенным акцентом.
Чем больше выпивали, тем раскованнее становилась застольная атмосфера. Боссы понемногу начинали зажимать девушек, а те, следуя указаниям пани Алины, густо краснели и попискивали, как мышки. Это боссам очень нравилось. Товарищ из Центра даже воскликнул:
– Ох уж эти хохлушки!
После чего все почему-то радостно засмеялись, ведь шутка принадлежала высокопоставленной особе. Засмеялся и я, как и надлежит, по-хохляцки. Один из партийных даже поинтересовался, как меня зовут, и, представившись Анатоль Палычем, предложил «врезать». На что я ответил еще более идиотским смешком и конечно же выпил с Анатоль Палычем «нашенской», хотя до сих пор старательно налегал на импорт.
Наконец настала пора ослабить ремни. Отдельные товарищи вставали из-за стола и тащились в уборную. Сначала в дом, а потом, после чьего-то примера, прямо в кустики, еще и девушек звали на брудершафт. А когда и я, было, поплелся в кусты, Мыкола поймал меня за рукав:
– Дурак! Думай, что делаешь!
Пришлось мне переть в резиденцию. По пути назад я наткнулся в холле на бармена.
– Это вам Вера передала, – сказал он, подбрасывая мне что-то в карман.
Это был конверт, а в нем – четыре четвертака. Мой сегодняшний гонорар. На бумажке, лежавшей с деньгами в конверте, было написано: «Передай той девушке, что Додик – мазохист и заставляет стегать себя ремнем. После чего требует орального секса, потому что у него никогда не бывает полного стояка. Чао».
Нужно было каким-то образом передать эту записку Дзвинке.
То ли от выпитого вина, то ли от неожиданного желания плюнуть на все это и улизнуть домой, вдруг охватившего меня, но стоило мне положить эту записку в карман, как я сразу же забыл о ней. Мне вдруг стало невыразимо скучно. Почему-то уже потухло желание изучать жизнь. С кислой миной я поплелся к столу. Но за столом было пусто. Главные события происходили теперь в бассейне.
- Розы на руинах - Вирджиния Эндрюс - Зарубежная современная проза
- С жизнью наедине - Кристин Ханна - Зарубежная современная проза
- Миссия сдвига на Фа# - Али Абев - Зарубежная современная проза
- Франц, или Почему антилопы бегают стадами - Кристоф Симон - Зарубежная современная проза
- Среди овец и козлищ - Джоанна Кэннон - Зарубежная современная проза
- Билли - Анна Гавальда - Зарубежная современная проза
- Дом обезьян - Сара Груэн - Зарубежная современная проза
- Баллада о Сандре Эс - Канни Мёллер - Зарубежная современная проза
- Воин любви. История любви и прощения - Гленнон Дойл Мелтон - Зарубежная современная проза
- Искусство жить в своей тарелке - Екатерина Кардаш - Зарубежная современная проза