В нем не было даже сразу останавливающего внимание, неповторимого "уродства" Соломона Михайловича Михоэлса, которое я всегда воспринимала как чудо особой человеческой красоты - редко встречающейся.

Бабель - человек невысокого роста. Голова сидит на короткой шее, плечи и грудь широкие. Спину держит прямо - по-балетному, отчего грудь очень вперед. Небольшие, подвижные, все время меняющие выражение глаза. Нижние веки поддернуты кверху, как при улыбке, а у него и без. Рот большой. Уголки приподняты и насмешливо и презрительно. Очень подвижны губы. Верхняя красивого рисунка, а нижняя слегка выпячивается вперед и пухлая.

Кажется, что ему всегда любопытно жить и поглядывать на окружающее (часто только одним нацеленным глазом - в глазу веселая точечка, а другой прищурен).

Мне не приходилось видеть его глаза злыми. Они бывали веселые, лукавые, хитрые, добрые, насмешливые.

Я не жалею, что не видела его злым. Он был слишком мудр для злости, ну, а гнев - это другое дело... Тоже не жалею, что не видела. Мне всегда жалко людей, охваченных гневом, а его было бы особенно жалко.

Он был величественно мудр, - возможно, потому, что доброе сердце и душа его были вымощены золотыми правилами жизни, которые ему дано было познать, и он их утвердил в себе.

Поэтому не надо было ему тормошиться, размениваться на мелочи. Он был непоколебимо честен в делах и в мыслях. Он знал свою Цель и готов был к любому трудному пути, но прямому, без "деляческих" подходов и обходов, и жизнь его была поэтому - трудная и подвижническая жизнь.

Многое мы узнаем о нем, а многое из того, что знали, чувствовали или предполагали, подтверждается возникающими из долгого небытия документами. И это очень нужно и важно, так как есть сейчас много молодежи, задающей вопрос: "Жизнь сделать с кого?"

Всем, всем очень некогда - некогда самим додумываться, осмысливать и найти ту прямую, которая является кратчайшим и вернейшим путем между тобой и Целью человеческой жизни. А Бабель - это прекрасный пример "жизнь сделать с кого" для молодежи.

Процесс его мышления - восхищал. Было всегда в ходе его мыслей нежданное и необычное, а иногда и эксцентричное. Все было пронизано пронзительным видением, глубокими чувствами, талантливо найденными словами. Все было мудро, всегда интересно и главное - человеколюбиво.

Он излучал огромное обаяние, не поддаться которому было трудно. Он не был скупым на чувства - щедро любил порадовать, развлечь или утешить людей своим разговором, рассказом, размышлениями, а если надо было, то и прямыми, конкретными советами и делами. Он не прятался и не убегал, когда надо было помочь людям, даже если для этого надо было пройти по острию ножа.

Но иногда казался таинственным, загадочным, малопонятным, отсутствующим и "себе на уме".

Был нетороплив и скуп в движениях и жестикуляции. Не суетился. Внимательно умел выслушать людей - не перебивал, вникал. Говорил негромко.

ПЕРВАЯ ВСТРЕЧА

Не в легкое для меня время, в дни растерянности и горя произошло мое знакомство с Исааком Эммануиловичем Бабелем. И в дальнейшем встречи наши бывали прослоены несчастьями, ужасами, страхами, а для Бабеля... - жизнь кончилась трагически: он был лишен свободы и жизни.

Вспоминать жутко! - Но времена были такие.

Нежданно-негаданно был арестован мой муж. Мы жили в Ленинграде. Это был 1926 год. Он сидел в тюрьме на Шпалерной. Я носила ему передачи, простаивая иногда с утра и до вечера в очереди, так как на Шпалерной стояли толпы людей с передачами. Началось время - непонятных массовых арестов. Сведений, свиданий или хоть каких-нибудь разъяснений - не давали.

Я мечтала лишь об одном - о предъявлении любого обвинения мужу, чтобы начать "действовать", то есть опровергать, приводить доказательства неправильности обвинения, и мало ли что еще я тогда, по наивности, думала и по глупости - воображала!

В конце концов я еле держалась на ногах, заразилась в очереди корью и тяжело проболела несколько месяцев. К концу болезни стали до меня доходить слухи о том, что в ленинградском отделении ГПУ выявлены злоупотребления и ждут вскоре, из Москвы, "комиссию по проверке и чистке аппарата ленинградского отделения ГПУ".

В те дни зашел меня навестить режиссер Сергей Эрнестович Радлов, с которым мы очень дружили и часто работали вместе в театрах. Он сказал, что приехал в Ленинград Бабель и будет завтра у него. (Точно не помню, но, по-моему, Бабель и Радлов встретились для разговоров о постановке в Москве в МХАТе 2-м пьесы И. Э. "Закат".) У Бабеля есть друзья в приехавшей комиссии по чистке. Сергей Эрнестович пригласил меня прийти завтра к нему, познакомиться с Бабелем и рассказать ему о моем горе и недоумении - пусть он хоть попросит ускорить рассмотрение дела моего мужа.

Я пришла. Бабель был уже там.

Я дрожала, заикалась, волновалась в начале разговора, но вскоре, увидав полное доброжелательство в глазах Бабеля, устремленных в мои глаза, какую-то его горькую полуулыбку, неторопливые подробные расспросы всех обстоятельств, я обрела покой.

Мне стало легко говорить с ним. Я поверила в его человечность и в то, что он не бежит чужого горя и, вероятно, искренне хочет прийти на помощь. Да ведь все это видно в его произведениях - они написаны мудрецом, добрым, отзывчивым и все понимающим.

Сложны несчастья человеческие, и вольные и невольные. Бабель "копнул" их глубоко, до самых корней, и понял как большой писатель, психолог и философ. Это его "понимание", возможно, и предопределило в дальнейшем его судьбу - его личную трагедию.

У него был свой символ веры, а, как мы знаем, такое роскошество и своеволие многих приводило в те времена к страшным последствиям. Так вот и его привело - в конце концов.

Уже через день после нашего свидания с Исааком Эммануиловичем он сообщил мне, что "дело" моего мужа будет затребовано комиссией и мне надо набраться, ненадолго, терпения: "Посмотрим! Посмотрим!" - сказал он мне и очень ласково улыбнулся.

Конечно, не с сегодня на завтра, но вскоре муж мой был освобожден без предъявления какого-либо обвинения, так как "дела" -вообще не было.

Мы с мужем написали Исааку Эммануиловичу письмо в Москву и благодарили за вмешательство. Это первое знакомство, естественно, наложило отпечаток на все последующие наши встречи и сделало Бабеля для меня - не чужим человеком.

ВСТРЕЧИ В ГОРКАХ X

У АЛЕКСЕЯ МАКСИМОВИЧА ГОРЬКОГО

И ПОСЛЕ ЕГО СМЕРТИ

Вернувшись из Италии, Алексей Максимович Горький жил в основном на даче под Москвой, в Горках X. Это в сорока восьми километрах от Москвы и находится совершенно в противолежащем Горкам Ленинским районе.

Алексей Максимович вел в Горках жизнь довольно уединенную и был углублен в работу. Если его хотели навестить друзья или по делам нужные люди, таким свиданиям отводилось время или к чаю - в пять часов дня - или к ужину - в восемь вечера. Алексей Максимович всегда был рад приезжавшим, ибо они связывали его с тем, в чем участвовать самому по состоянию здоровья было ему уже не под силу. Желающих побывать у Алексея Максимовича было слишком много, и очередность посещений устанавливал строгий его секретарь. Но была категория людей, которые, по договоренности с Алексеем Максимовичем, "обходили" секретаря и пробирались "нелегально", что очень веселило Алексея Максимовича.

В "нелегальные" попали и Исаак Эммануилович Бабель, и Соломон Михайлович Михоэлс, и Самуил Яковлевич Маршак, и Михаил Кольцов.

Бабелю, когда он поселился недалеко от Горок, в деревне Молоденово, Алексей Максимович сказал: "Приходите в любой день к обеду - это в два часа. Всегда буду рад".

К дому в Горках примыкал очень хороший и живописный парк, тянущийся по высокому, крутому берегу Москвы-реки. Все это окружено было забором, одна сторона которого граничила с Конным заводом, принадлежавшим когда-то одному из московских богачей Морозовых.

Когда в Горках X поселился Алексей Максимович, это был еще очень глухой район. Совхоз "Успенское" только зачинался. Ближайшими железнодорожными станциями были Перхушково и Жаворонки, находящиеся километрах в шести-восьми от Горок. Живущие в Горках сообщались с городом на автомобиле. Никаких автобусов не было, да и асфальтированные дороги не сразу появились.

Если ехать из Москвы, то примерно за километр от Горок по левую сторону возвышался загадочный курган, а за ним, на холме, располагалась уютная деревня Молоденово. Там, как нам стало известно, и поселился Исаак Эммануилович Бабель еще в 1930 году. Он жил то там, то в Москве.

Он рассказывал, что его интересуют лошади и весь их быт, он все это изучал на Конном заводе - у него там друзья и среди людей, обслуживающих завод, и среди лошадей. Собирается он написать "Лошадиный роман".

Приходил Бабель в Горки то часто, то пропадал. Помню, как, бывало, садились мы обедать, а Алексей Максимович говорил: "Не подождать ли нам все же Бабеля, - может, немного опаздывает..."

1 ... 14 15 16 17 18 19 20 21 22 ... 94

На этой странице вы можете бесплатно читать книгу Воспоминания о Бабеле - Исаак Бабель бесплатно.

Похожие на Воспоминания о Бабеле - Исаак Бабель книги

Пять дней после катастрофы. Жизнь и смерть в разрушенной ураганом больнице - Шери Финк - Русская классическая проза
Китайская мельница (киносценарий) - Исаак Бабель - Русская классическая проза
Блуждающие звезды (киносценарий) - Исаак Бабель - Русская классическая проза
Старая площадь, 4 (киносценарий) - Исаак Бабель - Русская классическая проза
Одесские рассказы - Исаак Бабель - Русская классическая проза
Главный бандит Америки - 1924-1931 - Федор Раззаков - Русская классическая проза
Салют над Сент-Клуис - Илья Андреевич Финк - О войне / Русская классическая проза
Прикосновение - Галина Муратова - Драматургия / Контркультура / Периодические издания / Русская классическая проза
Все-все-все сказки, рассказы, были и басни - Лев Николаевич Толстой - Прочая детская литература / Детская проза / Русская классическая проза / Прочее
Том 4. Произведения 1914-1931 - Иван Бунин - Русская классическая проза

Оставить комментарий